История 2. Эколог против ФСБ
Нижневартовский предприниматель Михаил Каратеев в 2012 году решил заняться экологией, но помешал врезчикам воровать нефть и сел в тюрьму.
Нефтяные компании часто не соблюдают экологическое законодательство: контроль в условиях Севера сложен, штрафы Росприроднадзора и Ростехнадзора невелики, нефтяной сектор воспринимается многими чиновниками, в том числе в московском руководстве этих ведомств, как коррупционная кормовая база.
Нефть и мафия в погонах
Новое расследование Радио Свобода: миллиардные хищения нефти контролирует ФСБ
Одно из распространённых нарушений – вышедшие из строя трубопроводы: они должны быть демонтированы и утилизированы, но десятилетиями ржавеют в земле. Перед прокладкой трубопровода собственник получает техническую и экологическую экспертизу, оплачивает аренду земли, по которой проходит труба. Нормативный срок службы трубопровода достигает 30 лет, однако при низких температурах он может сокращаться до пяти лет, законодательно срок службы трубопроводов неограничен. При выводе трубопровода из строя собственник обязан извлечь трубу из почвы, положить на её место новую или рекультивировать территорию, вернув ей первоначальный вид. Этого почти никто не делает: нефтяные компании (а вернее, их подрядчики) просто кладут новые трубы рядом, по факту незаконно захватывая земли, так что там, где по карте пролегает одна нитка нефте-, газо- или даже водопровода, на самом деле может лежать 10–15 ниток. Несмотря на то что сами трубы являются вторсырьём, их извлечение часто стоит дороже металлолома.
Немало компаний заключают с нефтяниками подрядные контракты на извлечение труб, но, чтобы зарабатывать, приходится нарушать экологическое законодательство: рекультивация не проводится, остатки нефти сливаются в тундру. По словам Михаила Каратеева, деньги он зарабатывал на ремонте и перепродаже списанной техники, а к экологической работе решил подойти ответственно. Его рабочие проводили экологическую зачистку: извлекали отходы, завозили торф, сеяли траву.
Каратеев не хотел заключать подряды с нефтяниками и извлекал трубы, оставшиеся с 1970–1980-х годов, собственника по документам у них не было. Каждый раз эколог вызывал специалистов маркшейдерской компании, "пробивал" географические координаты трубы, получал подтверждение из нижневартовского МФЦ, что по документам в этом месте трубы нет, отправлял предупреждение в нефтяную компанию, на лицензионном участке которой собирался работать. Металл сдавал в утиль – это позволяло оплачивать аренду оборудования, солярку, зарплаты, но, как утверждает Каратеев, не приносило дохода.
Нефтяным компаниям эта деятельность не нравилась, их представители регулярно писали на Каратеева заявления в полицию, техника и извлечённые трубы арестовывались, но нефтяники месяцами не могли подтвердить право собственности на трубопроводы либо присылали массу правоустанавливающих документов, которые не имели отношения к делу. По каждому заявлению выносились отказы в возбуждении уголовных дел. Сам Каратеев тоже жаловался: на заведомо ложные доносы, на то, что ему мешают работать, что похищают извлечённые им трубы. Уголовных дел по его заявлениям также не возбуждалось. Более того, согласно показаниям начальника Нижневартовского РОВД Сергея Зинченко, зимой 2014 года в Нижневартовской районной прокуратуре прошло несколько межведомственных совещаний, на которых присутствовали и представители нефтяных компаний, в частности "Лукойл – Западная Сибирь", которую потом признали пострадавшей по делу. Решили, что закон Каратеев не нарушает.
Рабочие Каратеева стали натыкаться на врезки, о которых тот сообщал в местное РОВД. Поскольку, по словам Зинченко, информация из его команды утекала к бандитам, полковник попросил сообщать о врезках ему лично (что впоследствии привело к инциденту с главой ОЭБиПК Исаковым, отстранению Зинченко и расформированию созданной им специальной оперативной группы. Зинченко упоминает Каратеева в своём рапорте на имя генерала Трудова).
По словам Каратеева, на врезку рядом с одной из его площадок бензовозы приезжали круглосуточно. В июле 2014 года на место работ приехала группа мужчин в балаклавах, рабочих сильно избили, двое человек попали в больницу. Как рассказывал впоследствии Каратеев, единственным человеком с открытым лицом был оперуполномоченный лангепасского отдела ФСБ Алексей Тереничев (о нём мы писали выше): "После этого он мне позвонил и сказал: "Ты понял теперь, кто здесь хозяева? Я, – говорит, – хочу сказать одно: если ты что-то делать тут хочешь в округе, то должен с нами договариваться. А если не будешь, то мы трудолюбивые и продолжим", – рассказывал Каратеев в интервью журналисту Шмонину и на допросах по своему делу. На объяснения эколога, что его деятельность не приносит дохода, ему, по его словам, предложили не заморачиваться с рекультивацией. Каратеев от предложения отказался. Как утверждает Каратеев, Тереничев был лишь "пешкой" – сам аппаратного веса не имел, выполнял указания руководства, в частности майора Евгения Жилина.
Каратеев обратился в полицию с заявлением об избиении, связался с корреспондентами местного телеканала N1 (сюжет так и не вышел, согласно материалам дела Каратеева, все отснятые материалы были изъяты во время обыска в телекомпании), а сам Михаил отправился в Москву: в ФСБ, в военную прокуратуру, в администрацию президента, где предоставил информацию о масштабных хищениях нефти в регионе, в том числе записанные телефонные разговоры фигурантов из ФСБ и полиции. В частности, с его слов вся информация была предоставлена заместителю начальника 6-й службы ФСБ Андрею Измайлову, который, по словам Каратеева, обещал разобраться с ситуацией. С ситуацией Измайлов не разобрался, но якобы "стал богатым человеком".
В Москву экологу позвонил следователь нижневартовской ОРЧ, попросил заехать на разговор. Эколог вернулся домой, но оказалось, что после заявления об избиении рабочих МВД возбудило уголовное дело… против самого Каратеева.
Согласно фабуле обвинения, Каратеев с сообщниками похищали трубы, принадлежащие "Лукойлу", "Роснефти" и другим компаниям. Эколога арестовали и должны были содержать в нижневартовском СИЗО, однако почему-то вывезли в ИВС-2 Сургута. Как рассказывал Каратеев, на второй день к нему пришёл майор ФСБ Евгений Жилин вместе с неким Александром "внушительных размеров", который представился "экспертом по пыткам". Жилин просил Каратеева дать показания против полковника Зинченко – что тот крышевал хищения. "Мы с ним проговорили порядка 13 часов, – рассказывал Каратеев. – Он мне дал время подумать. На следующий день ко мне заходил эксперт по пыткам. Он мне напоминал, какая задача стоит. (…) Жилин мне угрожал, что меня ждут пресс-хаты на территории Урала, проблемы в отношении семьи, детей, говорил, что меня опустят в СИЗО, ликвидируют, в конце концов. [Обещал] камеру с больными открытой формой туберкулёза. Он это всё попытался претворить в жизнь, но что-то меня спасло. (...). Я провёл 20 суток в ИВС Сургута".
Оговаривать Зинченко Каратеев отказался. В один день его сокамерник заметил, как кто-то просунул в окно пистолет с глушителем, дуло было направлено на шконку Каратеева. Подняли шум, видеокамера ничего не зафиксировала. В другой раз Каратеева поместили в камеру с "блатными", которые попытались избить его, но Каратеев оказал сопротивление. Во избежание неприятных инцидентов Каратеева поместили в одиночную камеру, где он провёл два года и три месяца (всего в СИЗО Каратеев просидел два года и семь месяцев). Обо всём этом Каратеев рассказывал на суде.
В 2017 году тот же судья Милаев приговорил Каратеева к 4 годам лишения свободы за один эпизод хищения труб и восемь покушений на хищение.
Уголовное дело инспирировано ФСБ и носит все признаки фальсификации: Каратеев просил суд проверить на выездном заседании, что трубы, в хищении которых его обвиняют, лежат на месте, но судья в этом ходатайстве отказал; сотрудники потерпевшей компании “Лукойл” на суде подтвердили, что стоимость металлолома равнялась расходам на его извлечение; полковник Зинченко обвинил следователя в фальсификациях: мол, отказные материалы по жалобам нефтяников содержали по 120 страниц, а к делу приобщены всего 5–7; некоторые свидетели не узнавали на суде протоколов своих допросов, заявляя, что следователь писала, что ей вздумается. След ФСБ также очевиден: прослушка переговоров подписана майором Жилиным (Каратеев утверждает, что материалы прослушки также сфальсифицированы: разговоры 2015 года порезали и записали на 2014-й, впрочем, его вину эти материалы всё равно не доказывают); а оперуполномоченный Тереничев на допросе в суде подтвердил, что присутствовал во время "задержания" рабочих Каратеева, уточнив, что там никого не били. На вопрос судьи, как он вообще оказался в деле, Тереничев рассказал об оперативной информации про чеченскую мафию и бандформирования на Кавказе, какое это имеет отношение к Каратееву и трубам, непонятно.
Михаил Каратеев освободился в 2018 году, вернулся в Нижневартовск, но говорит, что работу найти не может: ему в городе "перекрыли кислород". Пытался таксовать, чтобы прокормить своих пятерых детей, но поругался с компанией-агрегатором из-за того, что те не платят вовремя деньги.
Читать далее
История 3. Журналист против ФСБ
Доказательства вовлечённости ФСБ в хищения нефти содержатся в уголовных делах тех, кто стал на пути расхитителей. Против автора фильма "Криминальная нефть", главного редактора "Общественного телевидения Югры" Эдуарда Шмонина, было возбуждено 12 уголовных дел. Суд идёт уже два года.