«Золотые» люди «серой» зоны

Специально для Крым.Реалии​

История оккупации Крыма, – вернее, восприятие аннексии в сознании крымчан того времени, – распадается на два периода.

Первый – это начальный период, когда большинство людей еще не осознали истинных масштабов замысла Путина. Многие думали, что это если не очередные учения (но почему на территории Украины? – ах да, ведь Черноморский флот, и где же ему проводить учения как не в Крыму?), то, возможно, очень неприятная провокация. Но провокаций вечных не бывает, вот и эта скоро закончится, захлебнется, и все прояснится, останется только обсуждать и посмеяться. Чем это может закончится? Может, объявлением самостоятельности Крыма? Аналитики утверждали – в таком случае Крым превратится в непризнанную никем «серую зону», с которой ни нормальные политики, ни нормальные страны, ни нормальные бизнесмены не будут иметь дела, которую все будут обходить и на суше, и на море.

Этот период закончился 18 марта 2014 года, когда все крымчане с изумлением увидели по телевидению как Владимир Путин, Владимир Константинов, Сергей Аксенов и Алексей Чалый подписывают «договор о присоединении» Крыма к России. Один журналист при этом сказал: «Мне и в страшном сне не могло привидеться, что я буду жить в Российской Федерации!». И именно так думали многие крымчане...

А вскоре мы и увидели превращение Крыма – но не в «серую зону», а в виртуальный антимир, в котором действовали другие законы, в которой потеряли свое значение законы логики, в которой война – это мир, а ложь – это правда. Оруэлл воплотился в Крыму.

История Крыма после 2014 года – это и история верности, и история предательства. Мир, собственно, разделился на два лагеря: патриоты и предатели. Вторых было меньше, но их было виднее, потому, что перед силой оружия безоружные патриоты притихли, ушли во внутреннюю эмиграцию. Немногие продолжали бороться.

Именно о них Институт национальной памяти издал книгу Анны Андриевской и Елены Халимон «Люди «сірої зони». Это не биографии, это 57 свидетельских показаний о нарушении законов, попрании прав человека, законов здравого смысла, наконец. Рано или поздно они лягут в протоколы и решения международных судов, потому, что мир Оруэлла, где все наизнанку, не может существовать долго.

Презентация книги «Люди «сірої зони» в Киеве в 2018 году

Надежда на то, что этот кошмар скоро закончится, преобладала в сознании крымчан в начале 2014 года. Я помню, как в начале аннексии на одной из программ Лили Буджуровой, гостем студии была известный крымский театральный режиссер Галина Джикаева. Она говорила (цитирую по памяти ее слова, удивившие меня тогда): не верится, что будет война, кажется, что вот завтра взойдет солнце, и этот туман в наших головах развеется, и соскучившиеся по подвигам мужчины возьмут себе по медальке каждый (как в воду смотрела – на складах монетного двора уже лежали изготовленные медали «За возвращение Крыма»), и солдаты вернутся в казармы, и возвратится наша прежняя мирная и творческая жизнь. Но этого не случилось, к сожалению, и сегодня, хотя мужчины взяли себе уже не по одной медальке. А некоторые – и по золотой звездочке на трехцветной ленточке.

Галина Джикаева

Рассказ Галины Джикаевой есть и в книге «Люди «сірої зони». Она свидетельствует, как сотрудники ФСБ выискивали людей, несогласных с аннексией и способных оказывать сопротивление, как на нее давили и угрожали тем, что «в ФСБ умеют раскалывать людей», и требовали сдавать патриотов. И это только один из фрагментов того, как спецслужбы России с первых дней оккупации раскалывали и вербовали агентов. Джикаева, как и многие другие театральные деятели, не поддалась, и была вынуждена выехать из Крыма.

А некоторые сдались, предали родину и коллег, писали списки неблагонадежных, сдавали фамилии несмирившихся, раскрывали псевдонимы, свидетельствовали потом на суде. Например, крымская, а ныне украинская журналистка Валентина Эминова рассказывает в книге, как в редакции правительственной «Крымской газеты», перешедшей на сторону оккупантов, появилась цензура, как из статей вычеркивали все предложения о блокаде украинских частей, слова о помощи и моральной поддержке тех, кого блокировали, штурмовали, отжимали. На улицах появилась «самооборона», казаки, у людей появился страх, рассказывали об избиениях, о подвале. Она рассказывает, что «журналистом в таких условиях» в Крыму стало работать невозможно, поэтому она с мужем вынуждена была все оставить все, что было нажито, и уехать за пределы Крыма. Сегодня Валентина Эминова известная киевская журналистка, работает в медийном концерне «Деловая столица».

Валентина Эминова отмечает две важных детали. Первая – предательство коллег. Например, с бывшей подругой Екатериной Козырь, когда та стала гендиректором оккупационного телеканала «Первый крымский», дружить дальше стало психологически невозможно. Такое чувство пережили многие крымские журналисты после того, как бывшая глава республиканской организации СЖУ Людмила Хорошилова собрала отряд пророссийски настроенных коллег и втайне от большинства членов союза перевела организацию в состав российского Союза журналистов. И как некоторые наши «коллеги» стали писать антиукраинское вранье, и подпевать оккупационным властям. Они обеспечивали врагам проведение аннексии, но многие из них, как и Екатерина Козырь, уже отстранены, как использованный материал.

Вторая тенденция – раскол многих семей из-за принятия или неприятия оккупации. Я слышал, как многие патриоты говорили о том, что не могут простить даже самых близких родственников. И это так – Россия катком раздора прошлась по многим семьям, разделила детей с родителями, мужей с женами, старшее поколение с младшим. Валентина Эминова пишет, что долго обижалась на тех коллег и родственников, которые не поддержали ее, но потом осознала, что они всегда такими были, то есть воспринимали мир поверхностно, не понимали сути событий, были готовы поддаться хоть и лживому, но сильному натиску.

В книге 57 таких горячих свидетельств прямо из тех дней, когда решалось – быть Крыму, как и раньше, привлекательным курортом, или же стать непризнанной территорией. Зарина Аметова и Леранэ Хайбуллаева рассказывают об убийстве первой жертвы оккупантов Решата Аметова, Андрей Щекун и Анатолий Ковальский – о пребывании в плену, Геннадий Афанасьев, Евгений Панов, Ренат Параламов – о пытках в застенках спецслужб. Извините, всех перечислить сложно, лучше возьмите в руки книгу и прочитайте.

Многие свидетели, как Люба Калмакова и другие рассказывают об атмосфере страха, установившейся в Крыму в результате репрессий, обысков, арестов, допросов, вербовок. Представляют большой интерес свидетельства специалистов о стиле и методах работы оккупационных администраций. Например, Евгений Суходольский – о прокуратуре, Виктор Мержвинский – о способах «перековки» учителей украинского языка и литературы в учителей русского языка, которую провел директор Института переподготовки учителей Александр Рудяков.

Адвокат из Крыма Эмиль Курбединов рассказал о том, как его подвергали аресту фактически за то, что он в судах защищал патриотов. Адвокат российской правозащитной организации «Агора» Александр Попков, анализируя поведение правоохранительных органов и крымские судебные процессы, пришел к выводу, что Россия отрабатывает в Крыму худшие практики преследования инакомыслящих для того, чтобы потом перенести это на всю Россию. И он не ошибся. Сегодняшние процессы с ущемлением прав адвокатов, нарушением законов о проведении расследования, доказывания вины подсудимых, фальсификации доказательств уже распространились и на Москву, и на другие материковые регионы России.

Книга Анны Андриевской и Елены Халимон – это документ оккупационного периода Крыма. Документ не только потому, что в нем помещены тексты выступлений на судах Олега Сенцова, Владимира Балуха и многих других борцов, прошедших через суды и обличающих карательную систему России, но и потому, что книга отражает весь спектр чувств, которые владели настроениями и поступками тех крымчан, которые наблюдали это злодеяние России, осквернившее все начало нового ХХI столетия.

Николай Семена, крымский журналист, обозреватель Крым.Реалии

Взгляды, высказанные в рубрике «Блоги», передают точку зрения самих авторов и не всегда отражают позицию редакции