За столом союзника, при дворе врага. Крымские Гераи на службе Москвы. Часть 3

Распад Золотой Орды в 1460-80-ых годах на некоторое время сделал Крым и Кремль союзниками в противостоянии с великими ханами, мечтающими о возрождении былого могущества. Тогда же впервые крымские Гераи оказались на службе в Московском княжестве. Но и после превращения приятелей в смертельных врагов в 1520-ых годах родственники крымских ханов пребывали при дворе русских царей. Чего же искали в Московии выходцы с полуострова и оправдались ли их ожидания?

Продолжение. Предыдущий материал здесь.

Три брата

Смерть в 1512 году Джаная, внука Хаджи Герая, прервавшая крымскую династию на престоле Касимовского ханства, совпала с коренным переломом в крымско-московских отношениях. В начале XVI века оба государства были естественными союзниками в борьбе с остатками Золотой Орды, но после их окончательного разгрома пути партнеров не просто разошлись. Теперь крымские Гераи (Чингизиды) и московские Даниловичи (Рюриковичи) сами столкнулись в борьбе за ордынское наследие – то есть за гегемонию в Восточной Европе. Так что неудивительно, что в ходе этого почти столетнего конфликта крымчане отнюдь не горели желанием приезжать на службу к врагу. Но нет правил без исключений, и в нашем случае имя ему было – Мурад Герай.

В 1584 году Крым пережил тронный конфликт. Османский султан своим указом низложил действующего тогда хана Мехмеда II Герая и в мае прислал ему на замену Исляма II Герая. Крымское войско, стоявшее у стен Кефе (Феодосии), немедленно перешло на сторону нового претендента, так что Мехмеду II пришлось спасаться бегством. Вместе с ним покинули полуостров и его сыновья: Саадет, Мурад и Сафа.

Но не прошло и трех месяцев, как Саадет собрал в ногайских степях 15-тысячное войско и подступил к Бахчисараю. Через несколько дней столица пала, Ислям II бежал в Балаклаву, а оттуда – в Кефе. Саадет взошел на престол и отправился осаждать город противника. Два с половиной месяца он держал Кефе в страхе, пока, наконец, прибывшее из Турции войско не оттеснило Саадета II к реке Индол и не разгромило его там. Ранней весной следующего, 1585 года, сыновья Мехмеда II предприняли очередную попытку прорваться в Крым – и вновь безуспешно.

После этого пути братьев разделились. В марте Саадет и Сафа укрылись на Северном Кавказе, а вот Мурад поехал дальше – прямо в завоеванную три десятилетия назад русскими войсками Астрахань. Впервые за сто лет после Нур-Девлета, второго крымского хана, Герай появился в московских владениях как проситель, а не завоеватель.

В Москве

Астраханский воевода, князь Федор Лобанов-Ростовский принял Мурада в городе, известив о неслыханной удаче нового московского царя (год на троне) Федора Ивановича. В ответ пришел приказ доставить Герая в Москву, что и было исполнено. Незадолго до полудня 16(26) июля 1585 года крымский царевич прибыл на место и, по словам очевидца Мартина Груневега, «ему навстречу за милю (до города) Великий князь послал свою Дворцовую стражу, приказав принять его с почестями. Это был молодой сильный человек».

Правда, «пред светлые царские очи» Мурад сначала не был допущен и, возможно, поселен где-то на окраине города, но постепенно превращался в весомый элемент московской политики как весьма возможный претендент на крымский престол. Во всяком случае, в начале сентября 1585 года до сведения шведских послов было доведено, что «Ислам-Кирей ныне ко государю нашему прислал гонцов Ян-пашу мурзу с товарищи, а послов посылает же. А просит того, чтоб государь наш был с ним в любви и в братстве, и с его бы юрта государь его не согнал, и племянников Саадет-Кирея царя и Мурат-Кирея царевича, и Сафа-Кирея царевича на юрт на Крымский не отпускал и своей рати с ними не посылал. И государь наш того его челобитья слушать не хочет, а хочет послать из своих рук царских на Крым своих посаженников Саадет-Кирея царя с братьею».

Осенью московское правительство завязало переписку и с оставшимися на Кавказе братьями Мурада через «Кошум-мирзу Сеферева сына Сулешева», принадлежавшего к одной из ветвей рода Кипчак. Саадет и Сафа в конце года прибыли под Астрахань и «роту и шерть учинили и с тем холопа своего Магмет-агу послали», то есть поклялись соблюдать заключенные в будущем с Москвой договора, взамен русский двор признал за Саадетом титул «царя». Дальше – больше. Послы от хана в изгнании прибывали в Московское царство в январе 1586 года, в марте, дважды в мае и один раз в июне, но подробности переговоров нам неизвестны.

Параллельно росло значение и Мурада. В марте 1586 года он был представлен ко двору и сразу занял высокое положение. Когда 10 апреля Федор Иванович принимал польского посланника Михаила Гарабурду, предлагавшего царю побороться за трон Речи Посполитой, в московской свите оказались сразу три Чингизида. И по своему месту («на большой лавке против дверей у государева места») Мурад Герай опередил и касимовского хана Мустафу-Али («на второй лавке», слева от царя), и сибирского царевича Мухаммеда (сидел «на окольничем месте»). От русского царя Мурада отделяло примерно 2 метра – эта исключительная близость была наглядной демонстрацией статуса крымчанина. Принимал участие Герай и в совместных с царем трапезах, например, 21 и 23 июня.

В начале лета 1586 года сторонам удалось достичь некой договоренности, поскольку по сообщению Разрядной книги, «июля в 18 день отпустил государь крымского царевича Мурат Кирея в Астрахань, а из Астрахани идти ему промышлять над Крымом, а взяв Крым, сесть ему в Крыму царем, а служить ему царю и великому князю Федору Ивановичу всея Руси». Вероятно, Федор Иванович обещал всестороннюю, в том числе и военную, помощь братьям в их борьбе за Крым, а Мурад, в свою очередь, «бил в холопство» русскому царю, становился его подданным, и, возможно, отказывался от права отъезда. За себя и за братьев он присягал «быть им под государевою рукою в его государевом жалованье и воле, и ж идти под Астраханью, и во всем государю лиха не хотеть, и стоять против государевых недругов». Старший брат Саадет как хан лично присягу Москве приносить не стал, но оставил в России в качестве заложника одного из своих сыновей.

На Астрахань

Мурад Герай отбыл из Москвы 8 сентября 1586 года в сопровождении многочисленной свиты во главе с воеводами князем Федором Троекуровым и Иваном Пушкиным. Толмачом при будущем дворе был назначен Степан Степанов, а «сытником» (интендантом) – Федор Мисюрев. Лично к царевичу были приставлены думные дворяне Роман Пивов и Михаил Бурцев. На «отпуск» царь Федор подарил Гераю кубок и одежды, его лучших людей также одарили. Однозначных сведений о «пожаловании» Астрахани Мураду у нас нет, так что говорить о возрождении Астраханского ханства хотя бы в более низком ранге, как, например, у Касимовского, не приходится, однако внешние атрибуты путешествия были поистине царскими.

Мурад Герай остановился за 15 верст до Астрахани на Долгом острове, чтобы его могли торжественно встретить в городе. В ночь на 15 октября ему навстречу выслали двух сотников и 300 человек стрельцов и казаков с «огненным боем», 13 пушкарей с таким же числом орудий и 75 казаков из свиты «больших атаманов». Почетный караул скорее напоминал воинский отряд, но так и было задумано – новому правителю следовало сразу произвести на подданных правильное впечатление.

Перед кораблем с Мурадом плыли струги со стрелецкими головами Иваном Змеевым и Иваном Калеминым, волжские казаки, астраханский сотник Василий Дурасов с солдатами и артиллерией. Шло в караване и судно с музыкальными инструментами: барабанами, трубами и зурнами. Царевича на флагмане окружали воеводы, дети боярские и сотники, замыкали строй корабли с припасами и солдатами.

Астраханские воеводы вывели к пристани тысячу детей боярских, стрельцов и казаков во главе с Иваном Чегодаевым да 300 местных татар. Когда Мурад сходил с корабля, стрельцы палили в воздух из ружей, а когда стал на твердую землю, встречающий «велел по набатам бить, и в суры играть для царевичева приезду, и велел стрелять из тридцати и одной пушки, а из большого наряду не стреляли». Очевидец совершенно прямо называет тех, ради кого было затеяно представление: местные ногайцы и иностранцы. И судя по позднейшим отзывам, нужный эффект был достигнут.

На причале Мурад поблагодарил московских друзей: «Как вы почтили мой приезд перед иноземцами! Теперь эта слава пройдет по всем ордам!» А затем, сев со свитой на заранее подготовленных лошадей, отправился в центр города.

Царствовать, но не управлять.

Продолжение следует.