Из России: Выборы как карго-культ

Сентябрьские выборы в Госдуму проходят как спецоперация: зачистка политического поля, новые репрессивные законы, аресты оппозиционных активистов, говорят эксперты в эфире Радио Свобода. Они также отмечают, что политический режим в России перешел в фазу, где криминализовано все – и политическая оппозиционная деятельность, и даже инакомыслие и гражданская активность. А при отсутствии реальной конкуренции выборы в России нужны в основном для дополнительной легитимации автократического режима.

Сергей Медведев: На Россию надвигается стихийное бедствие под названием "выборы в Госдуму" в сентябре 2021 года. Они проходят в режиме спецоперации – зачистка политического поля, аресты оппозиционных активистов, новые репрессивные законы. Возникает вопрос – а зачем вообще нужен этот спектакль авторитарному режиму? Могут ли выборы что-либо реально поменять в России?

^{Видеоверсия программы}

Корреспондент: Выборы в Госдуму пройдут 19-го сентября в Единый день голосования. Почти за полгода до их проведения около 55% россиян собираются принять в них участие. В Москве для повышения явки власти опять планируют устроить акцию с розыгрышем сертификатов, в других регионах тоже будут поощрять голосование.

Эти выборы вновь сопровождают новые репрессивные законы и давление на оппозиционных кандидатов. Любовь Соболь была вынуждена прервать свою кампанию, несмотря на неплохой рейтинг, мотивировав это тем, что не сможет обеспечить безопасность своих соратникам. А Дмитрий Гудков в связи с уголовным делом был вообще вынужден покинуть Россию.

Тем не менее, власти активно призывают к участию в выборах. Более десяти миллионов избирателей приняли участие в праймериз "Единой России" по отбору кандидатов. Администрация президента продолжает использовать свои так называемые "карманные партии". Среди кандидатов вновь можно видеть телеведущих, деятелей культуры и звезд спорта.

Сергей Медведев: У нас в гостях Андрей Колесников, руководитель программы "Внутренняя политика" Московского Центра Карнеги.

У вас с Борисом Макаренко недавно вышло исследование по поводу интриги выборов 2021 года. А что, правда есть интрига?

Андрей Колесников: Это мелкие интриги: сколько наберет "Единая Россия", пройдут ли партии, которых не было в Думе, что будет со "Справедливой Россией", которую теперь немножко поперчили национал-социалистической добавкой, как прореагирует на это избиратель…

Сергей Медведев: А кто зритель этого политического спектакля для развлечения – политическая элита, или считается, что средний телезритель будет с аппетитом наблюдать, как объединяются партии Сергея Миронова и Захара Прилепина?

Андрей Колесников: Боюсь, это не то соревнование, которое стоит наблюдать. Мы все помним, с каким сладострастием наши граждане наблюдали за выборами в Украине.​

Сергей Медведев: Даже за американскими! Я помню прекрасную карикатуру Елкина: российская деревня, идет бабка с ведрами, а ей навстречу – хмурый мужик, и он говорит: "Во Флориде еще не посчитали".

Андрей Колесников: Да, у нас нет соревнований. И действительно, один из самых естественных вопросов – зачем нужны эти выборы, если и так все понятно? Видимо, для дальнейшей дополнительной легитимации автократического режима, потому что он все-таки основан на любви масс. А один из показателей любви масс – это, конечно, голосование за что-нибудь. И смысл голосования за поправки в Конституцию был в том, чтобы показать индифферентным людям, что большинство все еще за Путина, и вы внутри этого большинства, вам бы лишний раз сходить и показать эту поддержку, иначе вы начнете выпадать из своей социальной ниши. Посмотрите на этих людей, которые выходят на улицы, бегают от полиции: ну зачем вам это надо?!

Говорят, что любой из лидеров в демократическом государстве был бы рад такому рейтингу, как у Путина, но это несравнимые величины. Это как сравнивать толпу, идущую на Капитолий, и мирных протестующих в Москве. Автократ должен иметь большой рейтинг, иначе он не автократ, а демократический лидер, а этого допустить, конечно, нельзя. Вот выборы и создают такую ауру исключительности, незаменимости, безальтернативности.

Сергей Медведев: К нам присоединяется Александр Морозов, научный сотрудник Философского факультета Карлова университета.

Нужна ли режиму эта дополнительна легитимация, когда есть такой мощный репрессивный ресурс? Ведь установилась народная примета: если скоро выборы – жди репрессий.

Александр Морозов: Мы привыкли говорить, что этот режим вечно один и тот же, но на самом деле есть новизна после поправок. Есть три существенных момента, связанных с выборами. Первый: наверху нет политических менеджеров, которые считали бы, как прежде, что на выборах должна быть какая-то интрига. Второй момент: до недавнего времени у нас все-таки законодательно не преследовались люди, которые намерены участвовать в выборах. А в течение этого года имеются просто конкретные преследования именно за желание участвовать: разогнали муниципальное движение, объявили экстремистами навальнистов, которые тоже хотели на региональном уровне участвовать в выборах.

Александр Морозов

И третий существенный момент: формируется Дума войны. Конфликт с Западом у Кремля все углубляется и углубляется, и самому Кремлю уже невозможно симулировать никакую политконкуренцию у себя внутри, потому что это опасно для него самого, и он формирует стерильную Думу, которая подогнана под следующий раунд санкций или под какие-то другие события, которые масштабно усиливают конфликт. И в этом смысле Кремлю важна не легитимация, а просто более стерильная консолидированная Дума и демонстрация того, что кириенковская реформа и бюрократия успешны. Ведь в эту Думу, помимо "ястребов войны" заводятся, как я понимаю, около ста новых персонажей, и это все такие региональные люди, прошедшие конкурс "Лидеры России", то есть новое поколение бюрократии, подготовленное для того, чтобы дальше все это поддерживать.

Сергей Медведев: Андрей, насколько это похоже за советское голосование за нерушимый блок коммунистов и беспартийных?

Андрей Колесников: Конечно, очень многие элементы этой политической системы вольно или невольно советизируются. Но это все-таки выборы, по крайней мере, для тех, кто хотел бы делать карьеру во власти. Они немножко толкаются локтями, у них немножко есть праймериз, немножко фальсификации на праймериз – все как у больших.

Хотя мы и понимаем, что КПРФ – это департамент по управлению левым электоратом, ЛДПР – департамент по управлению крайне правым электоратом, "Справедливая Россия" с примкнувшим к ней Прилепиным – тоже тест общественных настроений. Тем не менее, многие из них не то чтобы всерьез, но все-таки пытаются изображать политику. Если почитать интервью Зюганова, то это все-таки отражение настроений части населения. Дума не репрезентирует существенную часть населения, но какую-то часть все-таки репрезентирует.

Да, у нас кризис представительства – не представлена огромная масса людей. Поэтому и падает интерес ко всему этому, но все-таки кому-то это важно – сходить, проголосовать за коммунистов или показав шиш, или понадеявшись на то, что Геннадий Андреевич что-нибудь подскажет Владимиру Владимировичу, и заживем получше. Это немножко оживляет ландшафт, но с каждым таким мероприятием все в меньшей и в меньшей степени, потому что все совсем стерильно, слишком много фильтров, и постепенно это начинает терять смысл.

Сергей Медведев: Участие в выборах впервые криминализовано.

Андрей Колесников: Криминализовано все – слишком вольное политические оппозиционное участие и даже гражданская активность. Ведь закон об "иностранных агентах", закон о просветительской деятельности, о "нежелательных организациях" – это все про гражданское общество, про тех людей, которые не рвутся менять режим.

Сергей Медведев: Криминализовано инакомыслие. И, как показывает отравление того же Быкова, просто видная публичная фигура, не лезущая в политику, тоже является раздражителем.

Андрей Колесников

Андрей Колесников: Да, "раздражение" здесь – главное слово. Здесь возникают элементы не просто авторитарного, а тоталитарного государства, когда предписывается, как нужно правильно думать: вот есть рамка – ей и следуйте. Раньше говорили о гибридности нашего авторитаризма. Какая там гибридность?! Это уже полноценно созревший авторитаризм, который этого даже не скрывает и не стесняется. Еще Крым убрал это стеснение – ну вас всех на фиг, мы суверенны, делаем все, что хотим, и гордимся этим! Но обнуление просто совсем разрушило любые перегородки.

Сергей Медведев: Саша, а есть ли сценарии, при которых может каким-то образом проявиться недовольство?

Александр Морозов: Есть три базовые мотивации, по которым голосует избиратель. Первая – корпоративная: ты просто работаешь в "Газпроме" и голосуешь в соответствии со своей корпоративной солидарностью. А таких корпоративных избирателей у нас может быть 20 миллионов. Вторая мотивация – это земельное голосование, когда избиратель смотрит на выдвинутые фигуры и ориентируется у себя в регионе: Петр Иванович вроде бы лучше, я его знаю, а вот этот мерзавец, но он наш мерзавец – будем за него голосовать. Вот на этой волне иногда бывают неожиданности, как с Фургалом. Третья мотивация – квазипартийная. У нас есть часть избирателей, которые голосуют за Жириновского, за КПРФ, но не потому, что разделяют их программу: это такое ресентиментое, фрустрированное голосование. Человек идет на выборы и думает: "Хорошо бы всех расстрелять". И вот он слышит какую-то такую ноту в кандидате, который говорит: "Да, я за то, чтобы здесь был сильная рука". И он голосует.

Прекрасной была идея Навального с "умным голосованием", но теперь оно невозможно – Кремль хорошо подготовился. Кроме того, запретили выдвигаться всем, кто мог бы быть вторыми по популярности. В этом смысле для относительно свободного прежде в электоральном выборе избирателя, мыслящего в категориях движения к реальной демократии, нет вообще никакого коридора. Еще пять лет назад какое-то окно было, а теперь оно не просто захлопнулось, а заложено кирпичом.

Сергей Медведев: Сценарий идет к полному выталкиванию из политического поля вот этого, условно говоря, "болотного" класса?

Андрей Колесников: В принципе – да. С одной стороны, вроде бы логично оставить какое-то окошечко для выпуска пара. Но сейчас они задались вопросом – а зачем, если можно использовать каток? Конечно, такое законопачивание всех дыр приводит к тому, что и интерес к выборам падает, и люди, которые хотят какого-то представительства, выдавливаются на улицу. А на улице их ждут представители нового среднего класса в лице полицейских, росгвардейцев, следователей и эфэсбэшников.

Сергей Медведев: Даже если эти люди не придут к избирательным урнам, это не повлияет на общий итог голосования, потому что основные голоса будут за счет административного и корпоративного ресурсов.

Андрей Колесников: Да, судя по всему, этих голосов очень много, и они могут создать основной массив голосующих. Кроме того, есть выполняющие свой гражданский долг и те, кто все-таки еще надеется, что вдруг получится выбрать кого-то альтернативного.

Сергей Медведев: А с точки зрения политических менеджеров, не создает ли это риск, что большой класс, с серьезным репутационным, финансовым, жилищным капиталом не представлен в политической системе?

Александр Морозов: Мы же видим: их не удалось убедить в том, что демократия имеет преимущества перед системой, в которой отсутствует оппозиция. Они сейчас и говорят: "Слава богу, оппозиции нет, у нас десять лет спокойной жизни". Они прекрасно знают аргументацию, почему демократия является более гибкой и в долгосрочной перспективе более надежной системой, чем автократия, но при этом убеждены в том, что в данный момент именно такая модель является оптимальной.

Сергей Медведев: Рассуждает политик Дмитрий Гудков.

Дмитрий Гудков

Дмитрий Гудков: Выборы в России уже ничего не могут изменить. Но присутствие в парламенте ярких независимых людей может испортить им игру на 2024 год. Им нужно, чтобы в Думе была абсолютная тишина, чтобы не было никаких точек зрения, не совпадающих с "генерального линией партии". А два-три независимых человека в Госдуме могут при определенных условиях стать точкой притяжения разных оппозиционных сил. Поэтому они уничтожают организационные структуры: мы видим это на примере сетки штабов Навального, штабов "Открытой России", нашей команды. Все это уничтожается, чтобы не было точки сборки оппозиции.

Конечно, власти нужна явка. При явке 20%, никакой легитимности не будет. Весь этот режим держится на рейтинге Путина. Рейтинг – это и есть показатель легитимности: есть электоральный локомотив, есть поддержка граждан, поэтому они и находятся у власти. Как только не будет явки, общественное мнение очень сильно изменится. Тогда это уже будет не легитимно избранный президент, а немножко другой статус, как сейчас у Лукашенко: его власть держится на штыках при поддержке Путина и российских бюджетов.

Сергей Медведев: Ожидаете ли вы на этих выборах фальсификаций? Нужны ли они будут в этот раз – "карусели", вбросы, учителя?

Андрей Колесников: Думаю, все-таки нужны. Технологии стали немножко более совершенными.

Сергей Медведев: Если вспомнить выборы 2011 года, после которых и началась Болотная и все это движение, то власть выучила урок относительно фальсификаций и объема возможных вбросов.

Александр Морозов: Власть провела большую работу, и сейчас она в такой новой фазе, когда важны уже не столько "карусели", сколько модели использования электронного голосования, которые позволят сделать очень многое. Вот это выездное голосование, использование мажоритарных округов определенным образом в этой смешанной системе и трехдневное голосование – все это в совокупности составляет очень продуманную систему.

Сергей Медведев: Андрей, стоит ли уже совершенно безальтернативно ждать того, что у "Единой России" будет конституционное большинство?

Андрей Колесников: Думаю, будет. Конечно, будут какие-то региональные различия в голосовании, где-то показатели будут похуже, ведь даже накручивая, нельзя не обратить внимания на то, что рейтинг партии власти падает, но большинство будет. Это видно даже по данным социологов. Городское население, сельское, отсталое, передовое: все это размазывается по стране, и в результате получается средненький результат. Да, будет меньше, чем в прошлый раз, и явка, может, будет поменьше, но, в принципе, достаточно.

Сергей Медведев: Видимо, Госдума будет из четырех партий – ЕР, коммунисты, ЛПДР и вот эта новая лево-патриотическая.

Андрей Колесников: Судя по всему, да. Потому что для демократического избирателя по-прежнему остается партия "Яблоко".

Сергей Медведев: Которая, скорее всего, не пройдет?

Андрей Колесников: Как-то каждый раз не проходит.

Сергей Медведев: Реальная интрига – это 2024 год, а это смотрины, подготовка и зондирование почвы.

Александр Морозов: Я так не считаю. Это все заточка под гораздо более масштабную метафизическую проблему конфликта с Западом. Останется или не останется Путин в 24-м году – это все детали. Вся перестройка политической системы ведется в направлении того, чтобы устоять перед расширяющимся конфликтом, который сама эта система и воспроизводит: это ее горючее.

Сергей Медведев: А возможна ли отмена выборов, если будет дальнейшая тоталитарная эволюция?

Андрей Колесников: Думаю, нет. Все-таки такого рода институты, хотя бы как вывеска, нужны для той же самой легитимации. Конечно, отмени Путин выборы, в генеральном смысле мало что изменилось бы, но Запад поднял бы большой крик. Однако, как мы понимаем, "они кричат, а мы при этом только крепчаем".