Военные преступления на Донбассе. В чем сложности расследования и привлечения к ответственности виновных?

17 июля в Лимане Донецкой области похоронили разведчика морской пехоты Дмитрия Красногрудя (позывной «Мир»), подорвавшегося вблизи населенного пункта Зайцево 13 июля. Также в тот день погиб военный медик ‒ он пытался эвакуировать погибшего командира разведвзвода. В результате обстрела российских гибридных сил еще двое украинских военнослужащих из состава эвакуационной группы получили ранения. Тело 42-летнего лейтенанта Дмитрия Красногрудя вывезли на оккупированную территорию. Вернули после переговоров ‒ только через двое суток.

17 июля представители российских гибридных сил передали украинским военным не идентифицированное тело. Как отмечают в штабе ООС, только по результатам ДНК-теста можно будет подтвердить или опровергнуть, что это тот самый военный медик.

Обстрел российских гибридных сил, вопреки их же гарантиям соблюдения режима тишины во время эвакуации, нанесенный ими удар по маркированной белыми повязками и белыми касками эвакуационной группе украинских военных, актуализировали проблему военных преступлений ‒ в который раз за время российской агрессии против Украины.

Первым на государственном уровне на гибель медика ВСУ отреагировал министр иностранных дел Украины. На брифинге 14 июля Дмитрий Кулеба, юрист-международник по специальности, отметил: «С юридической точки зрения, в этом убийстве присутствуют признаки военного преступления, а с моральной точки зрения, речь идет ни о чем другом, как об акте варварства».

Глава МИД пообещал международную огласку смерти военного медика, которого российские гибридные силы убили во время выполнения им его обязанностей.

Также в июле, но в прошлом году, вблизи поселка Водяное на Донбассе погибли военный медик, сержант морской пехоты Ирина Шевченко и водитель, старший матрос Сергей Майборода. Их санитарный транспорт с красным крестом на борту получил удар из противотанкового ракетного комплекса.

Женевские конвенции о защите жертв войны и Обычное международное гуманитарное право запрещают нападения на медицинский персонал, санитарный транспорт, раненых комбатантов. Запрет является императивным, безоговорочным, отмечает председатель Центра международного гуманитарного права Украинской ассоциации международного права Тимур Короткий.

На портале «Украинское право» профессор дал правовую квалификацию нападения 13 июля 2020 года, процитировав фрагменты статей Дополнительного протокола I (к Женевским конвенциям ‒ ред.) от 8 июня 1977 года: «Медицинские формирования в любое время пользуются уважением, защитой и не могут быть объектом нападения», «Транспорт с ранеными и больными или медицинским оборудованием оберегают и защищают так же, как и передвижные медицинские формирования».

Вероломство как составляющая военного преступления

В комментарии Радіо Свобода Тимур Короткий дополнительно разъяснил:

‒ Нарушение запрета нападения на медиков, которые имели отличительные знаки на экипировке, обстрел вопреки обещанию прекращения огня надо толковать как вероломство, что является одной из составляющих военного преступления. Вероломство является конкретным юридически значимым понятием, его четкое определение содержится в Протоколе I: «действия, направленные на то, чтобы вызвать доверие противника и заставить его поверить, что он имеет право на защиту...»

Ответственность за военное преступление несут лица, непосредственно совершившие нападение, командиры, отдавшие соответствующий приказ или знавшие (или имевшие основания знать) о таком нападении. Военные преступления подпадают под юрисдикцию Международного уголовного суда. И еще раз отмечу: МУС судит физических лиц, но не государство ‒ даже если оно нарушило множество норм международного права и является агрессором. В то время как государство, контролирующее незаконные вооруженные формирования на территории Донбасса, Российская Федерация несет ответственность за нарушение норм международного гуманитарного права».

Прокуратура совместно с правозащитниками работает над отчетами в Международный уголовный суд

Третьим зарегистрированным фактом вероломства после Иловайской трагедии и обороны Донецкого аэропорта называют обстрел 13 июля Офис генерального прокурора Украины.

«Досудебное расследование гибели военного медика начала прокуратура Донецкой области. Дело открыли по фактам нарушения законов и обычаев войны и умышленного убийства, совершенного представителями незаконных вооруженных формирований Российской Федерации», ‒ говорится в сообщении Офиса генпрокурора.

В структуре Офиса осенью прошлого года появился департамент, занимающийся организацией расследований преступлений, совершенных в условиях вооруженного конфликта. В прокуратурах Донецкой и Луганской областей начали работать соответствующие специализированные подразделения. Все это создает вертикаль для координации усилий всех правоохранительных органов в расследовании военных преступлений и преступлений против человечности. Кроме того, речь идет прежде всего о систематической фиксации и систематизации доказательств.

Гюндуз Мамедов, заместитель генпрокурора, руководитель международной Совместной следственной группы от Украины, которая расследует сбивание самолета рейса MH17 над Донбассом, приводит данные, что с начала вооруженной агрессии России против Украины прокуроры совместно с правозащитными организациями подали в Офисе прокурора Международного уголовного суда 14 информационных сообщений, 7 из них ‒ в отношении Донбасса.

Заместитель генерального прокурора, руководитель Совместной следственной группы (JIT) от Украины Гюндуз Мамедов

«Последнее сообщение, переданное в феврале 2020 года, касалось нападений на гражданское население и инфраструктуру, убийств гражданских лиц, пыток и жестокого обращения. На национальном уровне прокуратура ведет реестр пострадавших (физических и юридических лиц) от преступлений, совершенных в условиях вооруженного конфликта на временно оккупированной территории, или связанных с вооруженной агрессией РФ против Украины. Это даст возможность гражданам получить соответствующий процессуальный статус потерпевшего, установить размер причиненного ущерба, обратиться в суд для его последующего возмещения», ‒ рассказал Радіо Свобода Гюндуз Мамедов.

Относительно убийств, пыток и жестокого обращения со стороны представителей незаконных вооруженных формирований России он отмечает, что органы прокуратуры и следствия установили 160 мест незаконного содержания более чем 3500 военнослужащих и гражданских на временно оккупированной территории Донбасса.

Установлены факты и внесудебных казней 9 военнослужащих Вооруженных сил Украины представителями пророссийской организованной группы «Казачий союз «Область войска Донского» во время боев за Иловайск в 2014 году и Дебальцево в 2015 году. Эти данные также были отражены в информационных сообщениях в Международный уголовный суд (МУС).

О преступной деятельности «Казачьего союза «Область войска Донского» (сокращенно КСОВД) и его руководителя Юрия Сафоненко также упоминал в своих отчетах Украинский Хельсинский союз по правам человека.

«Определенные отчеты передаем непосредственно сами в Международный уголовный суд, другие готовим совместно с прокуратурой», ‒ рассказал Радіо Свобода координатор Центра документирования УХСПЧ Алексей Бида.

‒ Фокус отчетов разный. Некоторые имеют преимущественно эмоциональный, публицистический характер, описывая то, через что пришлось пройти жертвам и свидетелям военных преступлений.

Другие отчеты сконцентрированы исключительно на юридическом аспекте. Таким, например, был отчет об Игоре Гиркине (Стрелкове), преступлениях его и ближайших подчиненных в событиях 2014 года в Славянске. Речь идет об убийствах гражданского населения, незаконных тюрьмах, так называемых «тройках», совершавших «трибунал», выносивших приговоры о заключении или расстреле. Данный отчет считается закрытым, быть публичным он не может в связи с тем, что является частью расследования. После последних «больших обменов» (29 декабря 2019 года с территории ОРДЛО был освобожден 81 украинец; 16 апреля 2020 ‒ 20 украинских граждан ‒ ред.) Мы документировали свидетельства заявленных гражданских лиц о задержании, ложных обвинениях, пытках, угрозах, условиях содержания.

‒ Вы документируете страшные вещи и воспоминания. Но до решений международных судов по делам об агрессии России против Украины и относительно военных преступлений на Донбассе еще далеко. Не имеют ли правозащитники ощущение, что «работают в ящик»?

‒ Есть ощущение работы на перспективу и того, что результаты нашей деятельности не будут «здесь и сейчас» ‒ в лучшем случае лет через пять. Сначала должно быть судебное решение по базовому делу «Украина против России» (8 ноября 2019 года Международный суд ООН в Гааге признал свою юрисдикцию в этом деле, иск Украина подала в 2017 году ‒ ред.). После этого решения сдвинутся с места дела и в Международном уголовном суде, и в Европейском суде по правам человека.

Ознакомиться с аналитическими отчетами Центра документирования УХСПЧ можно здесь.

Рассмотрение иска Украины против России в Международном суде ООН. Гаага, 6 марта 2017 года

6 лет войны ‒ один приговор за военное преступление

Единый государственный реестр судебных решений содержит ссылки только на один приговор за совершение военного преступления. В июне 2017 года за жестокое обращение с военнопленными Славянский горрайонный суд Донецкой области приговорил гражданина Украины к 9 годам лишения свободы.

Осужденный ‒ из состава так называемого «Отдельного комендантского полка «Краматорский», являющегося одним из вооруженных подразделений группировки «ДНР». Установлено, что в период с августа 2014 до февраля 2015 года он жестоко обращался с военнослужащими ВСУ и волонтером, попавшим в плен к группировке «ДНР» и содержавшимся в здании бывшего Управления СБУ в Донецке.

Как сообщили Радіо Свобода в Офисе генерального прокурора, еще один приговор пока оспаривается в апелляционной инстанции. Кроме того, недавно вынесен первый обвинительный приговор в отношении пропаганды войны по статье 436 УК Украины.

Очевидна потребность в конкретизации составов военных преступлений в национальном законодательстве.

«По своей природе военные преступления являются одними из самых тяжелых и серьезных преступлений, известных человечеству. Однако виновным в совершении большинства из них пока, к сожалению, удается избегать уголовного преследования. Одна из причин ‒ несовершенство законодательства и его несоответствие международным нормам. Действующая статья 438 УК Украины («Нарушение законов и обычаев войны») достаточно обобщенная, поэтому очевидна необходимость в конкретизации составов военных преступлений в национальном законодательстве, определении всех серьезных нарушений международного гуманитарного права (МГП) именно как военных преступлений. Мы предлагали такие правки. Надеюсь, парламент их поддержит», ‒ отмечает Гюндуз Мамедов.

Заместитель генпрокурора обращает внимание на то, что в обнародованном в декабре 2019 года последнем отчете МУС было отмечено: «В течение 2020 года Офис прокурора МУС продолжит анализировать способность национальной системы правосудия Украины самостоятельно расследовать соответствующие категории преступлений, чтобы окончательно решить, какие именно дела необходимо расследовать силами МУС, а в каких достаточно расследования на национальном уровне».

Международный уголовный суд (МУС) в Гааге (Нидерланды)

Между тем Верховная Рада до сих пор не рассмотрела законопроект об имплементации на национальном уровне норм международного уголовного и гуманитарного права, хотя еще в феврале 2020 года его одобрил парламентский комитет по правоохранительной деятельности. Это при том, что по международному праву активно проводить расследование и привлекать виновных к ответственности должно государство, на территории которого военные преступления происходят.