В первый день августа 1953 года в Воркуте завершилась одна из самых массовых забастовок в системе ГУЛАГа. Стачка с требованием пересмотра дел по политическим статьям закончилась убийством 53 работников угольной шахты. Корреспондент Север.Реалии рассказывает, почему руководству МВД СССР выгодно было назвать акцию заключенных "восстанием", а не расстрелом без приговора.
Весной 1953 года советские лагерные пункты бурлили разговорами об амнистии. Смерть Иосифа Сталина и арест главы МВД Лаврентия Берии подарили заключенным надежду на освобождение. Вопреки ожиданиям амнистия не коснулась политических: на свободу вышли лишь уголовники. В лагерях начались "волынки" – массовые отказы работать. Осужденные на пожизненные сроки "враги народа" и "шпионы" против СССР требовали пересмотра дел. Активнее всего свою позицию отстаивали в местах сосредоточения национальных групп: западных украинцев, поляков, литовцев, немцев. Из таких зэков, в частности, состояла шахта №29 Речного лагеря в воркутинском поселке Юршор.
Александр Калмыков
– После смерти Сталина все думали, что все наконец поменяется и какая-то справедливость будет восстановлена. Часть заключенных была незаслуженно осуждена, кто-то в плену оказался. А в 10-м отделении (где находилась шахта №29. – СР) как раз содержались литовские "Лесные братья", украинские группировки УПА, ОУН, польская "Армия Крайова", немецкие пленные. Все, кто с оружием в руках воевал против советов. Они понимали, что не выживут – так и загнутся тут. Единственная возможность как-то поменять ситуацию – это обратить на себя внимание. Они были согласны с тем, что совершили преступление, но соглашались отбывать наказание у себя на родине, а не здесь, в глухомани, – рассказывает историк и председатель воркутинского отделения общества "Мемориал" Александр Калмыков. Он лично встречался со многими участниками забастовки узников ГУЛАГа на шахте №29, которая вошла в историю под названием "воркутинское восстание".
БОЛЬШЕ ПО ТЕМЕ: Крым.Реалии запустили обновленное новостное приложение"К черту уголь!"
"Мы ждали какого-нибудь слова, знака от Маленкова или Берии, про рабскую жестокость Сталина. Но их не последовало. Прошли апрель и май, горькие, неутешительные месяцы без изменений. Мы были готовы к неприятностям, нужна была лишь искра", – вспоминал один из узников советских лагерей Джон Нобл в книге "Я был рабом в России". Его арестовали вместе с отцом, американским бизнесменом, в 1945 году в советской зоне Германии по обвинению в шпионаже против СССР. Свой срок Джон отбывал в Воркуте.
Мы были готовы к неприятностям, нужна была лишь искра
В 1953 году ситуация в Воркуте обострилась с приездом "карагандинцев" – заключенных из Песчанлага и Степлага в Казахстане, у которых уже был опыт забастовок. Вновь прибывшего с этими этапами осужденного разведчика Юрия Левандо советская агентура впоследствии назовет одним из организаторов саботажа. Среди них также числились Эдвард Буц, получивший 20 лет каторги за участие в подпольной польской армии, литовский инженер-механик Стасис Игнатавичус и польский военный инженер Феликс Кендзерский. "У украинцев главными были Ярослав Пашчак, Василь Ивасив, Омельян Шумило и Ярослав Фешчук", – вспоминал один из участников забастовки Хорст Хенниг.
Кладбище заключенных ГУЛАГа в Воркуте
В июле по лагерю распространились листовки с призывами остановить работу. "Заключенные и каторжане! Лаврентий Берия объявлен Советским правительством врагом народа. Требуйте немедленного пересмотра ваших дел и полного освобождения", – гласила одна из них.
К черту уголь, хотим свободу!
Утром 21 июля заключенные двух шахт не вышли на работу, объявив, что начнут добычу угля только после беседы с руководством ЦК. "Шахта №7 на следующий день присоединилась к забастовке. Колеса лифта не крутились. Некоторое время мимо нас по железной дороге проходили вагонетки с углем, но к концу дня они стали пустыми на три четверти. Внутри каждого вагона мелом русскими буквами было написано: "К черту уголь, хотим свободу!" – вспоминал Джон Нобл.
Спустя несколько дней требования бастующих выполнили: в Воркуту прибыл заместитель главы МВД Иван Масленников. Заключенным объявили о послаблениях: им разрешили свидания с родными, возможность писать по одному письму в месяц, не запирать бараки на ночь, а также снять с тюремных роб унизительные номера, которые заменяли каторжникам фамилии. Тем не менее многие восприняли это как подачку для отвлечения внимания. "Нам снятие номеров безразлично, давайте свободу", – заявил один из зэков.
Шок
К концу июля бастовали 6 из 17 отделений Речлага: на работу не вышли 15,6 тыс. заключенных. В Москве разработали план урегулирования вопроса: отделить от толпы зачинщиков и арестовать. В случае нападения зэков применять оружие.
– У Масленникова была задача уговорить заключенных выйти на работу, а не выполнять какие-то требования. Секретный план был разработан 30 июля, в Москве. В каком он виде дошел до Воркуты, непонятно, – говорит Калмыков из "Мемориала".
Утром 1 августа к выработке подъехали грузовики с 300 конвоирами. Из 2800 рабочих шахты №29 около 200 вышли на площадку перед бараком для переговоров.
Хайни Фритше
"На видимой мне наблюдательной вышке по правую руку видел пулемет и обслуживающий персонал. Динамики ревели вокруг нас, требовали покинуть лагерь. Командиры охраны колебались, но предприняли нелепую попытку применить пожарный насос по нашей позиции, пожалуй, его напора едва хватало, чтобы смачивать только передние ряды. Затем ворота открылись вновь и появились наши инспекторы, побледневшие, совершенно очевидно, что глубоко взволнованные. Они убеждали нас и советовали немедленно покинуть лагерь. Раздались крики: "Вы не посмеете стрелять!" – вспоминал один из участников "страйка" Хайни Фритше – полицейский из ГДР, арестованный в 1951 году и осужденный на 25 лет по обвинению в шпионаже.
– Площадь перед воротами была небольшая. Заключенные подперли ворота и не давали охране пройти. Они толкали-толкали, бодались-бодались с этими воротами, с одной стороны 200 заключенных, а с другой 50 охранников. Ситуация была очень сложная, напряженная, все на взводе. Заключенные не предполагали, что осмелятся стрелять в толпу, поэтому держались все вместе. В какой-то момент через щель в воротах просунулась рука с пистолетом и выстрел пришелся в голову поляку Игнатовичу. Его убили первого. Началась беспорядочная стрельба, которая шокировала не только заключенных. Для охраны это было тоже ненормально. Они понимали, что стреляют в безоружных людей, – рассказывает Александр Калмыков. Многие впоследствии приписывали выстрел в поляка генеральному прокурору СССР Роману Руденко, но нет ни одного документа, доказывающего прибытие обвинителя в Воркуту, отмечает историк.
Первый выстрел пробил мне шею насквозь. Была повреждена аорта
Стрельба продолжалась несколько минут. Заключенные в панике разбегались в разные стороны.
"Я видел вспышки из стволов автоматов и поднимающийся вверх дым… Стреляли из всех видов имеющегося у них огнестрельного оружия: пулеметов, автоматов, наганов. Первый выстрел пробил мне шею насквозь. Была повреждена аорта. Это стоило мне большой потери крови… Второй выстрел раздробил мне кость верхней части руки", – рассказал Хайни Фритше, воспоминания которого опубликованы в газете "Заполярье".
"Не добежав до вахты, я замер от ужаса. Передо мной на дороге лежала гора людей, которая дышала, стонала и шевелилась.... По обочине дороги ручьем стекала кровь.... А возле дороги, через каждые 3–4 метра, стояли солдаты карательного отряда, все – с палками в руках. Они били заключенных с особым удовольствием и с такой жестокостью, что трудно описать", – вспоминал узник немецких и советских лагерей Мирон Захария.
Согласно официальным данным, при обстреле шахтеров 1 августа погибли 53 заключенных, еще 123 были ранены. "На следующий день, узнав о кровавой бойне, мы вернулись к работе. По одному сдавались и другие отделения. К полудню восстание было закончено", – писал Джон Нобл.
Родные заключенных лагеря в Воркуте на 50-летие "воркутинского восстания"
Подмена понятий
Забастовка в Речлаге впоследствии получила название "Воркутинское восстание". Однако Калмыков считает эту формулировку некорректной.
– Слово "восстание" к этим событиям неприменимо, так же как и "расстрел". Ни в одном официальном документе это дело не называли восстанием. Писали "волынка", "неповиновение", "беспорядки". Забастовщики называли произошедшее "сабантуй", "волынка", "страйк". Это более позднее наслоение, героизация событий как со стороны забастовщиков, так и со стороны охранников. Она оказалась выгодна и тем, и другим. Восстание предполагает какое-то вооруженное сопротивление. Ничего этого не было: заключенные 10-го отделения писали обращение в ЦК и ждали реакции. Почему термин "восстание" понадобился заключенным – они как бы выходили героями. И слово "расстрел" появилось для оправдания действий лагерной администрации. Раз было восстание, то закономерно стрелять по восставшим. Они убили этих людей, но не расстреляли, потому что расстрелять можно только по приговору. На самом деле это было военное преступление, которое надо было как-то замять, – считает Калмыков.
На самом деле это было военное преступление, которое надо было как-то замять
Хайни Фритше перенес три операции, лагерным медикам удалось спасти ему жизнь. В 1955 году немца реабилитировали, и он уехал в ФРГ. Джона Нобла освободили из ГУЛАГа в 1955 году после личного вмешательства президента США Дуайта Эйзенхауэра: ему удалось передать из заключения открытку родственникам в Восточную Германию, приклеив ее к спине другого заключенного. Послание дошло до семьи Нобла, которая к тому времени вернулась в США, его передали в госдепартамент США и президенту, который официально попросил советское правительство освободить Нобла вместе с другими пленными гражданами штатов. Юрий Левандо и Феликс Кендзерский получили новые сроки за организацию саботажа в Речном лагере, однако их реабилитировали в 1955 году. Стасис Игнатавичус вышел на свободу в 1960-м.
Организаторы забастовки не добились пересмотра дел, но большинство из них попали под новую амнистию в 1956 году. Комбинат "Воркутауголь" впоследствии передали из ведения МВД в Министерство угольной промышленности, в зонах остались лишь уголовные преступники. По мнению историков, воркутинская забастовка имела положительные результаты, так как волнения стали примером для соседних зон, в числе которых Минеральный лагерь в Инте. По мнению Калмыкова, система ГУЛАГа начала сыпаться сама собой после смерти Сталина, и протесты на этот процесс никак не повлияли.