Виталий Дейнега – основатель фонда «Повернись живим». Почему пацифист и вегетарианец, который хотел объехать весь мир, начал покупать тепловизоры для украинской армии? Об этом говорили в «Крымском вечере» на Радио Крым.Реалии.
– Когда ты последний раз был в Крыму?
– 2013 год, последний «КаZантип» (фестиваль электронной музыки, который с 1991 по 2013 год проводили в крымском селе Поповка – КР).
– «КаZантип» после тебя, кстати, тоже переехал.
– «КаZантип» навернулся, если честно. Его немного ватный основатель (Никита Маршунок – КР), попробовал повторить его в Крыму. Его накрыл родной и им любимый российский наркоконтроль. Были попытки сделать его в Грузии, потом – где-то на Филиппинах (во Вьетнаме – КР). Короче, нет больше «КаZантипа». Возможно, это добавило Никите ума.
Your browser doesn’t support HTML5
Крымский фестиваль КаZантип: что осталось от его величия (видео)
– Когда и при каких обстоятельствах ты снова окажешься в Крыму?
– Как только там будут висеть украинские флаги и как только «Джаз Коктебель» вернется в Коктебель.
– Четыре года ваш фонд помогает армии, а ты ведь был пацифистом?
– Почему «был»? Я им и остаюсь.
– Пацифист, который на Майдане зимой раздавал из коробки яблоки?
Любой пацифизм заканчивается, когда тебе стучат в форточку ломом
– Да, интересная фотография была. Да, раздавал. Но когда начали брусчатку кидать, я сказал, что я против, я это не поддерживаю, что насилие порождает насилие. Но Рубикон у меня был, когда русские танки поехали через границу – на этом для меня пацифизм закончился. Любой пацифизм заканчивается, когда тебе стучат в форточку. Ломом. Я до сих пор против войны как явления. Но я также против сдачи страны. Не интересов даже, а именно самой страны. Как Путин, например, говорит: ну что, сдадите страну в течение 20 лет или пободаетесь? Мы говорим: пободаемся. Бодаемся дальше.
– Я помню тебя на собрании, где были разные благотворительные фонды и разные дискуссии о том, что есть разная потребность в благотворительности, где-то важны тепловизоры для армии, где-то важны онкобольные дети, где-то важны бездомные животные. И ты объяснял им, что в этом есть какая-то финансовая логика.
– Это очень циничная мысль, на самом деле. Есть такая хорошая книжка – «Поведенческая экономика». Она о том, насколько нерационально человек принимает решения. Представь, что мы с тобой играем в русскую рулетку. Сколько, например, будет стоить, если ты в нее уже обязан играть – чтобы в нее не играть? Это один вопрос. Или сколько тебе должны заплатить, чтобы ты согласился в нее сыграть? Суть выбора одна и та же – играть или не играть. Но постановка вопроса очень сильно меняет то, во сколько ты это оцениваешь. Точно так же и здесь. Люди не думают рационально, и это в человеческой природе. Моя математика в 2014 году была простой: спасать жизни наиболее эффективно. То есть наиболее, простите, дешево.
Виталий Дейнега, архивное фото
– Что означает – дешево спасать жизни?
Да, человеческая жизнь бесценна, но, если стоит вопрос – спасти три жизни или одну, надо спасать три
– Допустим, у вас есть 100 тысяч долларов, и, допустим, операция онкобольному ребенку стоит 100 тысяч, после которой его шанс на выживание – 50 на 50. А еще на 100 тысяч долларов можно купить 30 тепловизоров, которые гарантированно спасут больше десятка солдат, у которых тоже есть мама и дети. И это тоже важно. И это вопрос выбора. Если совсем просто – да, человеческая жизнь бесценна, но, если стоит вопрос – спасти три жизни или одну, надо спасать три.
Тепловизор для бойцов АТО от фонда «Повернись живим», архивное фото
– У вашего фонда более миллиона подписчиков. Кто это люди?
– Это около десятка стран, но в основном это, конечно, Украина.
– Помогаете ли вы тем подразделениям, которые были выведены из Крыма?
– Мы помогаем всем подразделениям, которые принимают участие в АТО – от авиации до артиллерии, включая морскую пехоту. То есть все, кто в данный момент нуждается. Большая часть штурмовой украинской авиации летает по нашим навигаторам, например. Это специальный авиационный навигатор, он может заменить собой половину приборов в кабине. Последний раз мы помогали именно флоту, это был радар на фрегат «Гетьман Сагайдачный». Там стоят четыре радара, и тот, по которому он плавает – наш, по которым стреляет – то свои. Тем, кто вышел из Крыма и заходит в АТО, тут же приезжает наш представитель и выдает нужное оборудование. Когда они выходят – забирает. Это касается всех подразделений. Мы пришли к тому, что это самый эффективный способ. А – чтобы ничего не было украдено, Б – чтобы оно нормально обслуживалось и содержалось в хорошем состоянии.
Фрегат «Гетьман Сагайдачний»
– То есть это означает, что кто-то гражданский, к тому же пацифист, точно знал, что на этом корабле есть потребность в таком радаре?
– Для этого есть эксперты. Я как руководитель привлекаю экспертов, потому что если я буду считать себя экспертом во всем, то мне фамилию надо менять на Тимошенко.
– Как бы ты оценил сейчас состояние украинского волонтерского общества? Я помню 2014 год, когда помогали ну чуть ли не все. Потом 2018 год – это когда мы много раз слышим, что все устали. Волонтерское сообщество выросло во что-то самостоятельное, стало отдельной силой?
Остались идейные, кто реально готов работать, и их не так много
– В Киеве 23 августа будет хорошее мероприятие в «Мистецьком Арсенале» – оно как раз будет посвящено будущему волонтерского движения и тому, куда это все идет. Я там буду презентовать новое направление деятельности Фонда и вообще свое видение на пять лет вперед. Но если мы говорим о волонтерском движении, то осталась очень малая часть тех, кто полез туда за славой, политикой и чем-то еще. Уже появляются волонтеры под выборы, из пула президента, что вполне ожидаемо. Но это такие как бы волонтеры, знаете – как русские нам братья. Ну вот и остались идейные, те, кто реально готов работать, и их не так много. Люди стали давать меньше денег, но это не смертельно, если ты умеешь работать. У людей запрос очень вырос, им надо лучше объяснять, почему тебе, почему столько и почему сюда. На самом деле, мало организаций, особенно системных, осталось, но те, которые есть, – они, в основном, делают важные вещи. И у них уже есть отношения с Минобороны, с Генштабом, какие-то партнерские отношения. И есть огромнейший пласт региональных волонтеров – кто-то там сыну, брату, свату, просто знакомым что-то делают, что-то везут. Это великие люди, их очень много. Слава богу, что они есть.
– Гражданское общество в Украине существует? В сравнении, скажем, с аннексированным Крымом?
– Не знаю, я же там не был и мне сложно судить, что там со свободой слова. Но все мы видели сюжеты про эти их митинги о том, что им сейчас внезапно стало тяжело. Но это уже всем по барабану. А у нас люди могут собраться и что-то изменить. Наши волонтеры собрались, например, подняли кипишь – и сместили руководство флота, потому что вокруг тех была куча коррупционных скандалов. Ну, не знаю, пусть они там руководство Черноморского флота сместят у себя в Крыму.
– Как сейчас ты оцениваешь состояние Украины в этой войне? Сколько еще лет понадобится ваш Фонд?
Во что конвертировать доверие сотен тысяч людей – мы найдем
– Наш Фонд будет столько, сколько он будет нужен. А будет ли он нужен, будет зависеть от того, чем он будет заниматься. Никто не обязан заниматься только войной, у нас будет гуманитарное направление и направление, связанное с ликвидацией последствий войны – в частности, ветеранское направление. Будет направление, связанное с лоббированием реформ в армии. Там много чего есть делать, и во что конвертировать доверие сотен тысяч людей – мы найдем, это несложно.
– Ты как волонтер, насколько считаешь Джавелины важной вехой для украинской армии?
– Веха важная в идеологическом плане. В свое время в Афганистане американцы дали стингеры талибам, и этого хватило чтобы Советский Союз не смог там победить. Эти Джавелины – это первая ласточка, с них только все начнется, дальше будет больше, интереснее и веселее. Пока Джавелинов еще мало, но зато есть антибатарейные радары AN/TPQ. Не вопрос, «Ласкаво просимо в Україну».