Генеральный прокурор Украины Юрий Луценко пригласил на закрытую встречу главного редактора программы «Схемы» Наталку Седлецкую. Об этом по телефону Седлецкой сообщила пресс-секретарь Луценко Лариса Сарган. «Цель ‒ якобы для того, чтобы объяснить, зачем ГПУ прибегла к такому шагу ‒ снять информацию с моего телефона за полтора года. И что их, мол, мои смс не интересуют, а только передвижения и местонахождение телефона», ‒ написала Наталья в Facebook.
Журналистка предложила генпрокурору прийти на открытое интервью в прямом эфире Радіо Свобода. Юрий Луценко отказался, сообщила Наталка Седлецкая. И добавила: «Это не личный вопрос Наталки Седлецкой, поэтому никаких закрытых встреч. Это вопрос того, какие методы силовики применяют против независимых журналистов. Поэтому наше предложение прийти на эфир остается открытым».
Гости программы «Ваша Свобода» Людмила Панкратова, медиа-юрист и адвокат; Оксана Романюк, исполнительный директор Института массовой информации.
– Госпожа Панкратова, как вы оцениваете эти события?
Людмила Панкратова: На самом деле события достаточно серьезные. Такого прецедента в Украине еще не было. Уголовно-процессуальный кодекс вместе с другим законодательством Украины четко устанавливает защиту источников информации журналиста. То есть, журналист не только имеет право на защиту таких источников, он обязан их защищать. В этом случае происходит вмешательство в источники помимо воли журналиста. И именно это является опасным прецедентом.
Людмила Панкратова
Наталья не знала об этом постановлении, узнала об этом после. Суд по ходатайству следователя совершает акт фактически раскрытия информации по телефону журналистки за достаточно большой промежуток времени (17 месяцев!), который очень сложно оправдать интересами следствия. Это слишком большой промежуток времени ‒ примерную дату можно было вычислить более четко. По заявлениям генпрокурора Луценко и других должностных лиц, становится понятно, что это колебания в пределах месяца, максимум трех, но не 17.
Это такой превентивный удар, направленный на все источники, которые работают с журналистами, показать им, что «посмотрите, как мы можем»Людмила Панкратова
Наталья выступает лишь в качестве свидетеля по делу (речь идет об обвинениях в адрес руководителя НАБУ Артема Сытника ‒ Радіо Свобода). В этом деле допрашивали еще нескольких журналистов, но все они так же не могли указать точную дату, когда это происходило. С другой стороны, у Генпрокуратуры есть другие возможности, чтобы расследовать это дело и более точно установить дату. Если это необходимо в интересах следствия.
Мы решили этот вопрос. Я думаю, что, возможно, это будет даже заявление о совершении уголовного преступления ‒ вмешательство в частную жизнь. Такие требования по раскрытию информации явно выглядят чрезмерными. Даже исходя из объяснения представителя ГПУ Лысенко, который сказал, что не будет происходить никакого вмешательства в частную жизнь, здесь есть большие сомнения, что оно не произошло. Если есть решение суда ‒ возможно, эта информация стала известна прокуратуре.
Имеет место случай огромного давления на журналиста. И такой охлаждающий эффект. Я скала бы, что это такой превентивный удар, направленный на все источники, которые работают с журналистами, показать им, что «посмотрите, как мы можем», что судом может быть эта информация раскрыта, и здесь от журналиста ничего не зависит. Понимая, что Наталья и другие журналисты не пользуются открытыми источниками для общения со своими информаторами, они обязаны их защищать так, чтобы такие решения суда даже при исполнении не были эффективными.
‒ Госпожа Романюк, вы согласны с тем, что это уникальный случай в истории украинской журналистики? Я так понимаю, что не только после победы Евромайдана.
Оксана Романюк: Когда б раскрывали источники журналисты, просто наблюдение в течение 17 месяцев ‒ я такого случая не припомню, чтобы по решению суда передавали информацию следователю. У нас были прецеденты, когда журналисты заявляли о прослушивании, в частности, это было во время Евромайдана (2013-2014 года). До этого (в 2011 и в 2012 году) журналисты массово писали заявления. И в 2016-ом «Украинская правда» заявляла, что за ними следят, и они подозревают, что их прослушивают. Со стороны правоохранительных органов тогда было заявление, что это, мол, делается в рамках расследования дела Павла Шеремета.
Такие действия в отношении журналистки-расследователя, известной своими антикоррупционными расследованиями против чиновников, абсолютно непропорциональны, неправомерны и вызывают однозначно глубокое возмущение. И украинское медиасообщество, несмотря на свои какие-то разногласия, выдало на сегодняшний момент уже целых два заявления, осуждая это решение правоохранительных органов.
Оксана Романюк
Безусловно, здесь должны быть приняты шаги со стороны ГПУ. Не думаю, что имеет смысл требование депутатов отдать эти данные обратно или их не использовать. Решение суда было вынесено 27 августа. Логично, что этими данными уже воспользовались.
На Западе по решению суда могут требовать открыть источники журналиста. Но он является стороной, то есть от него требуют. А без участия журналиста, когда он даже не знает ‒ такого я не помнюОксана Романюк
Однозначно нужно, чтобы было проведено внутреннее расследование, должно быть дисциплинарное наказание применено однозначно к прокурору. Коллеги, которые готовят жалобу на действия судьи и прокурора ‒ это абсолютно верное решение. В украинское законодательство нужно внести изменения, чтобы обеспечить определенные процедурные гарантии защиты источников журналиста. Например, когда суд принимает решение, которое может повредить или открыть источники журналиста, то журналист должен быть, как минимум, об этом поставлен в известность.
‒ На Западе были такие прецеденты, когда по решению суда от журналистов-расследователей требовали открыть их источники?
Оксана Романюк: По решению суда могут требовать открыть их источники. Но журналист является стороной, то есть от него требуют. А без участия журналиста, когда он даже не знает ‒ такого я не помню. В Германии был случай пару лет назад, касающийся требования суда открыть источники журналиста. Это возмутило абсолютно всех немецких журналистов. Они достаточно успешно добились, чтобы этот прецедент был решен.
Что касается других журналистов, которые были на этой встрече, по нашей информации, не было совершено таких действий. И вызывает очень большой вопрос, почему только именно к Наталке такие претензии?
‒ Госпожа Панкратова, какие именно доказательства следователи хотят найти в смс? Как вы предполагаете, что это может быть за такой долгий период времени?
Людмила Панкратова: За 17 месяцев в телефоне журналистки информация не только относительно дела, которое расследует сейчас прокуратура. Там информация о ее частной жизни, о ее частных передвижениях, а также, возможно, информация о каких-то расследованиях. И именно потому, что этот период такой большой, мы можем допустить все, что угодно. Мы не знаем, что ищет прокуратура. Но, к сожалению, обоснование, данное в постановлении суда, также не дает ответа.
Мы не можем обжаловать в судебном порядке это постановление. И сейчас обращаться к генпрокурору или требовать отзыва этого постановления ‒ на самом деле процессуальных способов не существует. Только обращение в международные институты. Иск мы не исключаем, но этот иск не остановит действие решения (суда ‒ Радіо Свобода). Я не вижу возможности здесь подавать гражданские иски. И именно в этом опасность, что отсутствует эффективный правовой способ защиты в этой ситуации.
Мы всегда считали, что ст. 162 УПК Украины защищает журналистов, указывая, что их источники являются защищенными, что это секретная информация. Сейчас видим, что наоборот. Доступ к вещам и документам проходит под контролем суда. И именно суд должен проконтролировать, действительно ли здесь нарушается право журналиста на защиту источников информации.