Российский педагог Серафима Сапрыкина рассказала на своей странице в фейсбуке о том, что ее вынудили уволиться из 168-й санкт-петербургской гимназии за то, что она провела урок внеклассного чтения о поэтах Данииле Хармсе и Александре Введенском, пишут Север.Реалии.
Серафима Сапрыкина работала в 168-й гимназии педагогом-организатором. В декабре ей пришлось уволиться. Она молчала полтора месяца – и только сейчас написала пост о том, что с ней произошло. "… директор гимназии 168… Лебедева Светлана Андреевна… вызвала меня… и с пугающе искаженным гневом лицом приказала мне уволиться т.к. я читала десятиклассникам стихи "врагов народа" и "пособников фашистов" Введенского Александра Ивановича и Хармса Даниила Ивановича. Эти люди, по выражению директора, были заслуженно схвачены НКВД и умучены за свои "преступления", и их стихи можно обсуждать только "на ваших богемных кухнях", – пишет Серафима Сапрыкина.
А все начиналось, по ее словам, "очень мирно и хорошо".
Серафима Сапрыкина
– Я искала работу, и в августе мне позвонили из 168-й гимназии и сказали, что у них провисает литературная часть и они во мне очень заинтересованы. Я пришла на собеседование. Директор ласково улыбалась, я сказала, что я литератор и что с удовольствием буду у них работать.
По словам Серафимы, сначала ее хотели взять на должность заведующей библиотекой, но оказалось, что по закону библиотекой не может заведовать человек без специального библиотечного образования и опыта работы.
– Светлана Андреевна, директор, была не в курсе, но когда я пришла с документами, она сказала: ничего страшного, будете педагогом-организатором и на 0,25 ставки будете работать в библиотеке. Мы условились, что буду заниматься литературной деятельностью, проводить мероприятия. За полгода я провела 12 мероприятий, самых разных, в том числе о блокаде. И в этот раз я не просто так пришла – здрасьте, дети, это обэриуты. У меня была программа, в этом же классе я провела библиотечный урок "Поэты Серебряного века", потом у меня были обэриуты, за ними должны были идти поэты-стадионники, потом Бродский, а за ним – современная литература. Я хотела рассказать детям о том, чего они не проходят в школе, как библиотекарь я проводила занятия по внеклассному чтению.
– Хорошо ли восприняли десятиклассники ваш рассказ про обэриутов?
– Да, у меня была видеопрезентация, я рассказала про Олейникова, Заболоцкого, Хармса, Введенского, читала буквально по одному стишку, больше было не успеть. И – я прошу особенное внимание на это обратить – я не рассказывала детям о том, как эти поэты умерли.
– А почему, что в этом плохого? Тем более что это очень важно: ведь они не просто умерли, они погибли в застенках НКВД.
Я не герой, я жуткая трусиха
– Я 7 лет работаю в школе и понимаю, что десятиклассники – это еще дети, и я не буду им рассказывать, что Олейникова расстреляли, Заболоцкого пытали, Хармс умер от голода в тюремной психушке, а Введенского по этапу пустили, и вообще неизвестно, что там с ним было. Как я это 15-летним детям расскажу? Я не герой, я жуткая трусиха. Поэтому я не рассказывала – я боялась, я рассказала только, что они умерли молодыми. Я только сказала, что это был 1937 год, вы понимаете. Они покивали, но на самом деле ничего они не понимают, в школе никто ничего про это не знает.
Фрагмент книги "Даниил Хармс глазами современников: воспоминания, дневники, письма"
По словам Серафимы Сапрыкиной, после этого урока не было никакой негативной реакции ни со стороны классного руководителя, ни со стороны родителей. А через две недели вернулась из отпуска директор.
– 17 декабря она созвала страшное чрезвычайное совещание, я подумала: что-то случилось, кто-то умер? И она вызывает меня и этого полковника…
– Какого полковника?
Дети мне жаловались, что они не могут больше терпеть, что на уроках мужества им хочется спать, есть, бежать
– Я не буду называть его имени, но он каждый день отрывал меня от работы, рассказывал, какой он крутой полковник, как он работал там-то и там-то. Ему за 80, он был заведующим музеем в этой школе, и я была вынуждена каждый день выслушивать его рассказы. Он отвечал за патриотизм. А дети от него буквально вешались, так он их достал. Они мне говорили: господи, когда же он уйдет! У него была система, уроки мужества, и слушать это было невозможно. Но ему за 80, и директору 80, у них большая дружба, наверное, со сталинских времен. Директор ему благоволит, а он все тащит и тащит свои рассказы про военных. При этом в школе замечательные, умные и свободные дети, они все прекрасно понимают, но вынуждены подчиняться. Дети мне жаловались, что они не могут больше терпеть, что на его уроках мужества им хочется спать, есть, бежать.
– А ваши уроки они хорошо воспринимали?
– Прекрасно. Им было очень интересно, они никогда не слышали ни о каких обэриутах, а я о них диссертацию защитила в СПбГУ. Я рассказывала, какие они были веселые, показывала их смешные фотографии, говорила, что все, что они делали, было смешно и празднично. Об их знаменитом вечере рассказала, и о том, что они были гении, и что если бы они не умерли, у нас, наверное, было бы другое искусство. Конечно, я должна была сказать, что они не просто умерли, а погибли…
– Однако мы отвлеклись от "страшного и чрезвычайного" собрания, которое, по вашим словам, созвала директор школы. А как она вообще узнала, что две недели назад вы провели такой урок?
– Она же старая, ее нет ни во "ВКонтакте", ни в каких соцсетях, я думаю, ей кто-то донес. Так вот, она нас вызвала и сказала, что произошло ЧП: Серафима Олеговна считает возможным рассказывать нашим детям о врагах народа, о тех, кто были пособниками – и тут ее затрясло – фашизма – и машет передо мной распечатками из Википедии про Введенского. Я говорю: но это же обэриуты… Она говорит – кто? Вы эти свои слова приберегите для ваших кухонь. Я, говорит, понимаю, вас, Серафима Олеговна, вас это интересует, вы интеллигент. Вы понимаете, как это слово умеют произносить.
– Мы давно не слышали такой интонации…
Она сказала, что если я не уволюсь по собственному желанию, то меня уволят по статье «утрата доверия»
– А вот я услышала. И подумала: все, что писал Солженицын, оказалось правдой. Директор сказала: вот вы на своих интеллигентских или богемных кухнях об этом шепотом и разговаривайте, там эти стихи и читайте, а в нашей школе этого нельзя, потому что в самый трагический момент нашего прошлого ваши введенские пособничали немцам! – и вся трясется. Я начала плакать. Да, к сожалению, я дала слабину. Я спросила ее, можно ли мне уйти, она сказала, что можно. А перед этим она сказала, что если я не уволюсь по собственному желанию, то меня уволят по статье "утрата доверия". Я дома загуглила – нет такой статьи. Только для бухгалтеров проворовавшихся. Это, видать, из ее сталинского прошлого такая статья ей в голову влетела.
– И все-таки вы уволились.
– Я больше не хотела дышать этим воздухом. И не хотела больше смотреть на этих прекрасных детей, которых учат этому идиотизму под названием патриотизм, где они говорят, что эти поэты – враги. Ну, ладно, эти несчастные Хармс и Введенский, но я ей говорю: а Гумилев? А Мандельштам? Она мне сказала одно слово: "Враги".
– А разве этих поэтов нет в школьной программе?
– За несколько недель до моего урока был конкурс чтецов, и маленькие наши, 1-3 класс, такие хорошие ребята, читали Хармса.
– А вы не напомнили об этом на собрании?
– Да мне слова не давали сказать, она на меня орала. А остальные тряслись мелкой дрожью, включая полковника. И завуч по воспитательной части, с которой мы все это планировали и которая все знала, одобрила мой урок, но тут она тоже сидела и тряслась. Я вообще не понимаю, почему за такие места надо так держаться и так врать. Все были страшно испуганы, и я не открещиваюсь – я сама полтора месяца была страшно испугана.
– Почему же вы вдруг решились все рассказать?
Надо уничтожать в себе страх! Наши дети не будут такими, как мы
– Я сегодня посмотрела программу "Скажи Гордеевой" про детей ГУЛАГа. Она там берет интервью у людей, которые выросли без родителей из-за того, что их арестовали. А у меня есть ребенок. Я редко плачу, но тут я утром посмотрела эту передачу и заплакала. Я верующая – и я просила у Бога прощения за то, что я сразу не рассказала о том, что произошло. Я посмотрела в глаза своего сына (4 года. – СР) и решила, что больше ничего не боюсь. Я же его назвала в честь Егора Летова, был такой человек – такой сильный, такой красивый, такой правдивый. Я назвала своего сына в честь смелого человека, потому что хочу, чтобы мой сын был смелым. Надо уничтожать в себе страх! Наши дети не будут такими, как мы. И я делала все, чтобы помочь детям, но больше я в школе работать не буду.
– Под вашим постом масса комментариев, знающие люди пишут, что вы можете восстановиться в школе.
Пусть я буду жить где-нибудь в конуре, но я хочу, чтобы про этих погибших людей никогда не забыли
– Нет, что вы! Да и вообще, меня теперь никто никуда не возьмет, я безработная. Я бы хотела работать в "Мемориале", но его закрыли. Мне бы найти что-то вроде "Мемориала", я пошла бы хоть волонтером без денег. Пусть я буду жить где-нибудь в конуре, но я хочу, чтобы про этих погибших людей никогда не забыли – и не только про Введенского и Хармса, они крутые, но я хочу, чтобы про любого дворника загубленного тоже не забыли, чтобы о каждом несчастном искусствоведе или бухгалтере не забыли. И все, что я могу, я сделаю.
Олег Лекманов
Литературовед, доктор филологических наук Олег Лекманов "в ужасе от истории", рассказанной Сапрыкиной. По его словам, важный вопрос состоит в том, является ли происшедшее личной инициативой директора школы, или это общая тенденция, и тогда действительно Мандельштам у нас снова станет врагом.
– Тогда и Бабель станет врагом, да вообще это будет большой список писателей, чтение которых вслух или про себя будет вызывать такую реакцию. Конечно, тенденция есть, но я все-таки думаю, что это именно тут зашкалило, и очень надеюсь, что ситуация будет исправлена. Потому что это запредельное безобразие. Ну, а что Хармс и Введенский притягивают к себе абсурдные ситуации, это мы знаем, так и должно быть. Казалось, позиция государства в этом отношении изменилась бесповоротно – но вот нет, по крайней мере, в этой отдельно взятой школе.
– Как легко и естественно люди старшего поколения возвращаются во времена своей молодости…
Меня волнует не обращение старшего поколения обратно к сталинизму, а отсутствие сопротивления у молодых
– Дай Бог им здоровья, но так или иначе эта волна рано или поздно схлынет. Меня тревожит другое – что выросло поколение, не видевшее этого перелома, и то, что для нас было ужасом и кошмаром, для них кажется не то что нормальным, но просто у них нет прививки от этой мерзости. И меня больше всего интересуют ученики этой школы: они что, спокойно все это скушали? Или они в ужасе тоже? Меня волнует не обращение старшего поколения обратно к сталинизму, а отсутствие сопротивления у молодых. Я не видел – может, я что-то пропустил – чтобы во "ВКонтакте" или фейсбуке школьники написали: ничего себе, что у нас произошло, какое безобразие. Если бы это было, мне кажется, ситуация не была бы такой печальной.
По словам Серафимы Сапрыкиной, дети ее очень поддерживали, а когда она уходила, приносили ей всякие милые подарочки. Но выступить в ее защиту не пытались.
Если детям за всех заступаться – у них заступалок не хватит
– Они мне сказали, что это у них уже не в первый раз, что это происходило раз 500, что в школе жуткая текучка, и что в одном из классов за 6 лет сменилось 6 классных руководителей. И текучка там действительно дикая, особенно молодых кадров. Так что если детям за всех заступаться – у них заступалок не хватит.
– Наша история последних лет, – размышляет Олег Лекманов, – показывает, что мы – дураки-оптимисты: ну не могут "Мемориал" запретить, это сон, это Кафка – раз и запрещают. Ну, не могут людей ни за что иноагентами объявлять – раз и объявляют. Это прямо из рассказа "Случаи" Хармса – ну не может быть, чтобы человека изгоняли из школы из-за того, что он читает на уроках русскую классику: раз – и изгоняют. И это ужасно печально.
Корреспондент Север.Реалии направила в администрацию Центрального района Санет-Петербурга запрос с просьбой объяснить ситуацию с давлением на Серафиму Сапрыкину, ответа пока нет. Телефоны в самой гимназии не отвечают, в департаменте образования не комментируют.
Пока единственная реакция на эту историю от начальника аппарата вице-губернатора Ирины Потехиной Инны Черноскутовой, которая сообщила MR7, что они планируют глубоко изучить ситуацию с увольнением педагога.
– Мы знаем только позицию учительницы, которую мы прочитали в соцсети. Пока мы никакую сторону не принимаем и не примем до тех пор, пока не разберемся, что действительно произошло. Я попросила профсоюз связать нас с педагогом Серафимой Сапрыкиной, чтобы еще раз выслушать ее позицию. Мы также должны выслушать позицию директора и завуча гимназии. Такое задание уже передано, они обязаны предоставить нам ответ в ближайшее время, – сказала Черноскутова.
А в соцсетях в поддержку уволившейся учительницы уже устроили флешмоб.