В США создали таблетки от коронавируса. Как они работают и будут ли доступны

Американская фармацевтическая компания Merck объявила о создании таблетки, которая помогает предотвратить развитие серьезных симптомов и госпитализацию при заболевании коронавирусной инфекцией. О своем исследовании компания рассказала в пресс-релизе, пишет телеканал "Настоящее Время" ​(создан компанией RFE/RL при участии "Голоса Америки"). ​

В испытаниях вещества молнупиравир участвовали свыше 700 человек, среди которых были пациенты в группе риска. По данным компании, лишь 7% принимавших препарат попадали в реанимацию против 14% не принимавших.

По словам представителей Merck, препарат необходимо принимать на ранней стадии постановки диагноза – желательно в течение первых пяти дней после заражения. Во время исследований таблетки давали дважды в день. Они не оказали значительного эффекта на людей, которые принимали препарат на поздних стадиях болезни.

Коронавирус мутирует: угрожает ли это вакцинации (видео)

В компании рассказали, что внешние регуляторы предложили завершить третью фазу испытания препарата досрочно, потому что таблетки показали очень высокую эффективность против всех вариантов ковида. В то же время в компании не сообщили о возможных побочных эффектах лекарства и противопоказаниях к их применению. Сейчас Merck готовит документы для подачи в FDA для сертификации, а также соглашения с другими фармацевтическими компаниями в разных странах для производства дженериков.

"Настоящее Время" поговорило с молекулярным биологом и научным журналистом Ириной Якутенко о том, кому особенно может быть необходим этот препарат, как он работает и почему компания прервала испытания досрочно без изучения возможных побочных эффектов.

Как работает препарат:

Что известно о первых в мире таблетках от COVID-19

– Это препарат, аналог нуклеозида, то есть аналог "кирпичика" нуклеиновой кислоты, которая используется вирусом для строительства собственного генома, но он такой, "неправильный". То есть если вирус его вставляет, то дальше он не может делать, обрывается цепочка. Таких лекарств много, которые работают по этому принципу, какие-то из них оказываются эффективными, какие-то – нет.

Да, я видела данные Merck, которые они опубликовали, там действительно есть некое снижение в два раза госпитализации, но это на самом деле такие цифры с 14 до 7%. Всегда возникает вопрос тайминга со всеми препаратами прямого антивирусного действия при таких болезнях, которые быстро развиваются. Для того чтобы эти препараты были эффективными, их надо принять быстро, то есть сразу как только вы почувствовали, что вы заболеваете. Многие этого не делают, плюс у людей есть инкубационный период, когда симптомов еще нет, а они уже заболели, коронавирус уже размножается. Поэтому тут надо внимательнее смотреть на то, как они отбирали когорту пациентов, в какой момент они начинали давать эту терапию.

И еще один момент: мы знаем по опыту с другими вирусами, с подобными лекарствами, что вирусы легко приобретают устойчивость к ним. Поэтому возникает вопрос, что принимать только один этот препарат без прикрытия второго препарата – не приведет ли это к развитию устойчивости. То есть люди сейчас потратят деньги на выпуск этого препарата, а потом окажется, что он приобрел устойчивость.

Кому он будет полезен и как лечат коронавирус сейчас:

– Опять же, возникает вопрос о целевых группах: кому мы даем этот препарат. То есть большинство людей переносят коронавирус как простуду, как тяжелую простуду. Соответственно, для них прием такого препарата, в общем, не обоснован, потому что на ранней стадии мы не знаем еще, особенно если молодой здоровый человек заболел коронавирусом, больше 80% вероятность, что все пройдет нормально, он помучается недельку-другую, а потом, в общем, как-то выздоровеет.

Для групп риска любая терапия оправдана, которая снижает риск развития этого ухудшения размножения вируса, который раздражает нашу иммунную систему и вызывает эту гипервоспалительную реакцию, да, для них любая терапия хороша. И хорошо, если эта терапия будет действительно эффективной, она будет на рынке, потому что сейчас для таких людей есть единственная опция – это моноклональные антитела, которые доступны далеко не во всех странах.

В тех странах, где они доступны, они очень дорогие, то есть нужна обязательно страховка для того, чтобы их получить. Моноклональные антитела – это как бы пассивная иммунизация, потому что мы боимся в случае групп риска, особенно что вирус начнет бурно размножаться, его станет так много, что иммунная система пойдет в разнос. У нас основное поражение из-за этой гипервоспалительной реакции. Соответственно, нам нужно загасить размножение вируса на ранней стадии.

Но проблема в том, что так как у нас нет иммунитета к этому коронавирусу, иммунная система только через 2-3 недели начинает нормально синтезировать антитела. И людям из группы риска это особенно опасно, что за эти 2-3 недели вирус замечательно размножится и вызовет все эти неприятные последствия, даже раньше он это сделает.

Собаки-ищейки вместо теста на коронавирус: новый способ обнаружения COVID-19 (фотогалерея)

Поэтому когда диагноз "коронавирус" подтверждается, им вкалывают внутривенно антитела, синтезированные искусственно. Готовые антитела, это обычно коктейль из двух антител, которые налепляются на спайк-белок коронавируса, не давая ему связываться с клетками, то есть то, что и делают ваши собственные антитела, когда они у вас появляются после вакцинации или после болезни. Но если вы заразились, значит, у вас их нет или недостаточно, и вам дают их извне. Это единственная на сегодняшний момент опция, которая позволяет предотвратить, по крайней мере, очень существенно снизить риск развития этой болезни, что для групп риска очень опасно.

Это очень дорогая терапия, потому что у нас так устроена медицина в мире, что медицина не является государственной отраслью, это все производят частные компании. Частная компания не может работать себе в убыток, и так в пандемию они, в общем, много чего делают в убыток, рассчитывая на какую-то будущую прибыль. И антитела, например в США, можно получать по страховке бесплатно, и они очень активно их используют, и они столкнулись уже просто с дефицитом производства. Они не успевают.

Потому что в США тоже, мягко скажем, не очень хорошо сейчас справляются с очередной волной. Там сняли во многих штатах ограничения, у них там жуткие, очень серьезные цифры по госпитализации и так далее. Поэтому у них огромный спрос на эти самые моноклональные антитела, и они уже просто в недостатке, всем желающим их не хватает.

Почему их в России нет – хороший вопрос. Конечно, они, естественно, патентованные, но теоретически ничто не мешает вам тоже их сделать. В общем, технология, как производить такие антитела, искать, скрининг этот осуществлять – она известна. Почему у нас не делают – видимо, нет достаточно развитых фармкомпаний, которые могли бы такое сложное производство делать. Потому что это совсем не то же самое, что плазма, это другая технология, но это гораздо более эффективный препарат.

И Merck, если его терапия будет эффективна, по крайней мере, какое-то время, пока у нас нет устойчивости, это хорошо, если будет альтернатива для этой ранней стадии. По крайней мере, это дополнительный шанс для групп риска, которые по какой-либо причине до сих пор не привились, что возникают вопросы, почему они этого не сделали, если они из группы риска, для них избежать тяжелых последствий.

О преждевременном окончании испытаний препарата:

– Это сложный вопрос, и на него нет универсального ответа. На него есть ответ, каждый раз ты ищешь на него ответ в зависимости от текущей ситуации. Эта пандемия показала, что у нас вообще не хватает лекарств, доведенных до какой-то продвинутой стадии исследований. Это связано, опять же, с тем, как они производятся, с тем, что это коммерческие препараты. И то есть никто не разрабатывает антивирусные как бы вообще. Так они есть лекарства, производят эти молекулы, там, может, на животных что-то потестируют, на культурах клеток, но дальше это все не идет, потому что если у нас нет вируса под этот препарат, то как делать?

И поэтому сейчас, когда случилась эта пандемия, все судорожно перетряхивают эти запасы каких-то, условно, перспективных молекул, которые есть, и срочно начинают их тестировать. И что-то оказывается, ремдесивир условную эффективность показал, вот сейчас "мерковская" молекула.

Пожалуй, на этот вопрос сейчас отвечать просто бессмысленно, потому что, видимо, надо переделывать всю систему и каким-то образом спонсировать продвижение этих исследований кандидатов в лекарства, веществ запаса на более продвинутые стадии для того, чтобы если вдруг опять бахнет какая-нибудь пандемия, у нас бы гораздо меньше времени ушло на то, чтобы это какое-то перспективное вещество поднять и быстренько провести испытания.

Что делать сейчас? Сложный вопрос, он должен решаться по ситуации. Если ситуация не очень критическая, больных не очень много, можно подождать, можно нормально делать третью фазу, не подгоняя ничего. Если ситуация критическая и мы понимаем, что нам нужен этот препарат, то можно, наверное, ускориться в данном случае, потому что это не то чтобы прямо совсем с потолка вещество. То есть тут не то что возможны риски, тут, скорее, оно может быть не таким эффективным, как нам кажется. Поэтому тут надо решать по ситуации, как уже Merck решит с США, с FDA, учитывая, что у них ситуация не очень, это возможно.