Суд над Балухом: попирая международные стандарты

Уже много было сказано про то, что украинский активист в Крыму Владимир Балух преследуется не за конкретные преступления, а за свою проукраинскую позицию. В этой публикации, опираясь на исследование инициативной группы «Крымский процесс», мы решили посмотреть на ситуацию под другим ракурсом и рассказать не о том, за что преследовали Владимира Балуха, а как выглядело это преследование: насколько предвзято и субъективно вели себя судьи, насколько равными были возможности защиты и обвинения, а также насколько в целом попирались международные стандарты судебного разбирательства.

Система координат

Для того, чтобы оценить насколько тот или иной судебный процесс в любой стране и в отношении любого человека был адекватным, в мире давно придумана минимальная система координат. Стандарт качества закреплен в Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод. В шестой статье этого документа закреплено право каждого «на справедливое и публичное разбирательство дела в разумный срок независимым и беспристрастным судом, созданным на основании закона».

Россия эту конвенцию в свое время ратифицировала, а значит – подписалась под этими принципами. Общепринятых стандартов не так много: презумпция невиновности, право на защиту, публичность разбирательства и равенство всех сторон, а также упомянутая выше независимость и беспристрастность суда, созданного законным образом.

Для тех, кто детально знаком с особенностями российского судопроизводства по политическим делам, никаких сомнений в предвзятости суда и отсутствии равенства между адвокатом и прокурором не существует. Но в международных структурах принято разговаривать языком фактов – и уголовное преследование Владимира Балуха со стороны России будет считаться законным до тех пор, пока не будет доказано обратное. Факты, доказывающие обратное, имеются. О них и поговорим.

Незаконный, зависимый, пристрастный

Все нынешние крымские суды за пределами правового поля России считаются незаконными. Так уж получилось, что убедить международное сообщество в добровольности «присоединения» не удалось, и по отношению к полуострову применяется термин «оккупированная территория». Это накладывает на страну-оккупанта некие обязательства, в том числе – не реформировать судебные органы. Обязательство не выполнено – суды, созданные российскими властями, в международном правовом поле считаются незаконными.

Независимость крымских судей тоже вызывает обоснованные сомнения – большинство из служителей Фемиды ранее были украинскими судьями, а значит имеют двойное гражданство, что прямо запрещено российским законодательством и в любой момент может «выйти боком» непокорному судье. Это, например, касается всех судей, принимавших участие в уголовном преследовании Владимира Балуха.

К этому добавляется еще и пристрастность. Судьи подконтрольного России Раздольненского районного суда Татьяна Пыркало, Елена Тедеева и Марина Бедрицкая, а также рассматривающие апелляционные жалобы Балуха судьи российского Верховного суда Крыма Тимур Слезко и Елена Спасенова разыскиваются украинскими правоохранителями по подозрению в государственной измене. Как они могут относится к патриоту страны, которая обещает им от десяти до пятнадцати лет лишения свободы?

И еще про пристрастность. Марина Бедрицкая и Татьяна Пыркало принимали участие в преследовании Балуха еще на самом начальном этапе, когда инкриминировали ему оскорбление сотрудника полиции. Тогда они признали Балуха виновным и уже сложно было бы ожидать от них беспристрастности при рассмотрении следующих дел. Это же касается и судьи апелляционной инстанции Тимура Слезко – ну не мог он вынести оправдательный приговор если до этого, на этапе следствия, четыре раза продлевал ему содержание под стражей и принимал другие решения в пользу следствия.

Неравенство и беззащитность

Наиболее показательным фактом неравенства между адвокатами и прокурором может служить соотношение заявленных и удовлетворенных ходатайств защиты. В Раздольненском суде в ходе последнего уголовного дела о дезорганизации работы изолятора временного содержания (ИВС) из шестнадцати ходатайств суд удовлетворил только шесть, а в апелляции из четырех судья Елена Спасенова не удовлетворила ни одного. Примечательно, что за все время судебного следствия гособвинитель заявил всего одно ходатайство, которое было принято.

Что касается права на защиту, то наиболее очевидным нарушением этого стандарта стала ситуация с отказом доставлять осужденного активиста в зал заседаний на этапе рассмотрения апелляционной жалобы. Интерпретации судьи Спасеновой на тему, что, мол, «Балух сам отказался от участия в процессе» в международных инстанциях, вряд ли сочтут убедительными, поскольку очевидных оснований избегать его доставки в суд у судьи не было, либо они не прозвучали.

Последствия сопротивления. Как изменился Балух за время преследований (фотогалерея)

Однако, этот случай был не единственным – накануне оглашения приговора по последнему уголовному делу Владимир Балух попросил объявить перерыв для того, чтобы он мог подготовиться для выступления с последним словом. Судья Татьяна Пыркало дала на это ему всего десять минут, что очевидно недостаточно для подготовки последнего слова в свою защиту. Среди других нарушений в этой сфере стоит отметить отказ администрации СИЗО в допуске к подсудимому общественного защитника Павла Куща, а также очевидное препятствование со стороны судей в допросе тех свидетелей, которые потенциально могли усилить позиции защиты или даже поставить под угрозу все доказательства обвинения.

Презумпция «виновности» и почти публичность

За исключением короткого периода пребывания под домашним арестом, Владимир Балух все свои суды проводил в клетке. Хотя само по себе содержание в клетке в цивилизованном мире давно считается обращением, которое унижает достоинство человека. Не говоря уже о нарушении принципа презумпции невиновности. К этой же категории системных нарушений стоит отнести и этапирование Балуха на суды в наручниках, которые конвой часто застегивал на максимально возможную плотность, так что кисти рук активиста потом были синюшного цвета.

Единственный стандарт, который с оговорками смогла выдержать «крымско-российская» судебная система – это публичность. Процессы были открытыми, за редкими исключениями судьи удовлетворяли желание прессы на фото и видеосъемку. Однако, на фоне наплевательства на остальные принципы справедливого правосудия, создается впечатление, что гласность была обеспечена не ради соблюдения конвенции о защите прав человека. Оккупационные власти просто были заинтересованы в том, чтобы о происходящем по отношению к украинскому активисту беспределе узнали как можно больше людей.

Запугать кого-то из проукраински настроенных крымчан, наверное, таким образом удалось. Но почему-то складывается ощущение, что пример Владимира Балуха больше вдохновил, нежели напугал.