100 лет без примирения: Крым и революция

Революция в Крыму закончилась на переломе 1920 и 1921 годов. Но и сто лет спустя те события продолжают оставаться еще одним камнем преткновения в отношениях различных этнических и социальных групп внутри полуострова и государств вокруг него.

Как Крым пережил 1917-1921 годы? Почему история этого периода не до конца осмыслена? И есть ли шанс на примирение наследников противоборствующих сторон?

Вступление

История Крыма ХХ века противоречива и даже болезненна – и относится это не только к самому прошлому, но и к нашим представлениям о нем. До сих пор кто-то «довоевывает» Вторую мировую войну, кто-то ломает копья о советские репрессии, а про надрыв при обсуждении вхождения полуострова в состав Украины и вспоминать излишне. Попытка российской аннексии Крыма в очередной раз актуализировала советскую максиму, что «история – это политика, опрокинутая в прошлое».

В полной мере сказанное касается и революции (а точнее – революций) и гражданской войны в 1917-1920/21 годах. Накал страстей вокруг нее, разумеется, поменьше в сравнении с событиями 1944, 1954, 1991 или 2014 года, но и полного взаимопонимания, которого можно было бы ожидать к столетнему юбилею, не видно и близко. При этом очевидно, что по своему символическому значению полуостров точно входит в тройку мест, важнейших для исторической памяти о тех событиях.

До рубежа 80-х и 90-х годов минувшего века понимание истории революции в Крыму было, по очевидным причинам, только коммунистическим – и то в «глянцевом варианте», сложившемся после 1944 года. В этом нарративе не были представлены голоса не только врагов советской власти, но и ее союзников и даже отдельных «неудобных» сторонников (то есть, сгинувших от репрессий).

Падение СССР дало возможность открыть противоположную перспективу. Из-за железного занавеса и из собственных спецхранов вернулись мемуары и монографии участников Белого движения, и революция потребовала качественного переосмысления. С опорой на новые источники стали выходить книги, посвященные событиям как в отдельных городах (чаще всего в Севастополе, но и, например, в Феодосии), так и в Крыму в целом.

Из вчерашних комсомольцев не получились сегодняшние юнкера, но это и к счастью, потому что обошлось без механической замены плюсов на минусы. Белые не объявлялись носителями разумного, доброго и вечного, а красные не демонизировались сверх меры (честного рассказа об их терроре было достаточно). В начале ХХI века появились обобщающие работы, которые с точки зрения и глубины, и баланса можно было бы назвать отличными, если бы не одно «но».

Дело в том, что на территории полуострова разворачивались не только события «основной» Российской революции, перетекшей в войну красных с белыми, но и другие процессы. Главными среди них были участие крымчан в Украинской революции, а также уникальная Крымскотатарская революция. А что красные, что белые (при всем их антагонизме) относились к украинскому и крымскотатарскому национальным движениям резко отрицательно, хоть и по разным причинам. Кроме того, многие из них и сами по себе были отъявленными шовинистами: украинофобами и татарофобами. Так что разглядывание периода 1917-1920/21 года их глазами неизбежно приводило к искажению картинки.

Усугубляли ситуацию два обстоятельства. Во-первых, на материковой Украине мало кто всерьез занимался революцией в Крыму (да и историей полуострова вообще). После 2014 года в этом отношении было сделано больше, чем за предыдущие 25 лет. Во-вторых, особенно сильно пострадала база источников крымских татар – что не погибло после репрессий и депортации, то публиковалось раз в десятилетие по чайной ложке. Важнейшее свидетельство эпохи – мемуары одного из лидеров национального движения Джафера Сейдамета – не переведены полностью до сих пор! (Крым.Реалии взялись за решение этой задачи, но конца пока не видно).

Ну и, наконец, интеллектуальный климат в Крыму в 90-е и даже в нулевые был далек от идеального. Татарофобия, введенная на государственном уровне после 1944 года, продолжала давать свои плоды и после падения коммунизма (до аннексии последний скандал на этой почве случился в 2013 г.). Украинофобия все время активно поддерживалась из России и находила отклик у местных властей и интеллигенции. Все это, пусть и неосознанно для авторов, влияло на оценки революционной эпохи в большинстве русскоязычных трудов. В результате в текстах нередки были если не враждебные, то высокомерно-снисходительные взгляды на украинский и крымскотатарский революционный проекты.

Справедливости ради надо заметить, что и на материковой Украине не все бывшие коммунисты в академических структурах сразу после 1991 года стали государственниками – и продолжили проповедовать российский взгляд на революцию, хоть и в новой обертке. Да и на полуострове была предпринята попытка найти исторический консенсус («Диалог историков») – увы, запоздалая.

В любом случае, сейчас в Крыму почти ничего не изменилось. Хотя российские власти на всех уровнях неоднократно обещали примирение к столетию окончания революции, этого не произошло. Примирение невозможно без выслушивания всех сторон – а в современной России вновь затянули волынку: «Украина к Крыму не имеет никакого отношения». Примирение невозможно без покаяния – но пока в Москве при власти советские чекисты, надеяться на признание преступлений их предшественников бессмысленно. Примирение, наконец, невозможно без заглаживания вины – что ж, крымские татары могут рассказать, что такое искать справедливости у Кремля.

Так что пока все остается как есть, история революции в Крыму так и будет оставаться историей спора между красными русскими и белыми русскими. Чтобы восстановить историческую правду, нужно услышать и других участников тех событий: крымских татар, крымских и материковых украинцев, крымских немцев, в конце концов. Кое-что за последние семь лет было в этом направлении сделано в Украине, впрочем, работы еще много.

Понятно, что для полного освещения проблемы со всех сторон нужна толстая книга, но мы хотя бы попытаемся в этом цикле задать концептуальные рамки для нового понимания истории революции в Крыму в 1917-1920/21 годах.

Накануне

В годы Первой мировой Крым оказался в двусмысленном положении. Таврическая губерния не была фронтовой в том смысле, что на ее территории не велись сухопутные боевые действия, однако от нападений немецких кораблей под турецким флагом полуостров понес значительные убытки. Кроме того, в Севастополе находились главные силы Черноморского флота, а по Крыму в целом во множестве располагались лазареты и санатории для военных. Обилие солдат и матросов – лишь во флоте более 40 тысяч, не считая гарнизонов, пограничников и береговой охраны – первый из ключевых факторов, определивших развитие революционной ситуации.

Из более чем 800 тысяч жителей полуострова русские составляли почти 300 тысяч, крымские татары – почти 220 тысяч, украинцы – 100 тысяч. Немцев было относительно немного – более 40 тысяч, но это была богатейшая община. Русское население при общем политическом доминировании абсолютного демографического большинства не составляло. Часть немецкого населения была в ходе войны лишена имущества и выселена с полуострова. Крымские татары мало того, что были лишены доступа к руководящим постам (выше городских голов), хотя составляли более четверти населения, так еще и пребывали под подозрением как возможные коллаборационисты. Пестрота этнического состава и сложное переплетение национальных противоречий в дополнение к социальным – вот второй фактор уникальности крымской ситуации.

Третьим фактором были экономические перекосы.

Во-первых, в Крыму так и не сложился революционный пролетариат. Существовало 36 предприятий с более чем сотней рабочих и лишь девять – с более чем 500. Основная масса населения была занята в торговле и сельском хозяйстве. Однако 90% частного земельного фонда было сконцентрировано в руках 11,5% домохозяйств, подавляющее большинство крестьян обрабатывали крошечные участки, а 40% (среди крымских татар – две трети) оказались безземельными.

Во-вторых, чрезвычайно высоким оказался уровень урбанизации – 45% (на третьем месте после двух столичных губерний, в целом по стране – 15%). При этом русских среди горожан было больше половины, а крымских татар – лишь 10%. Так что решение земельного вопроса, в отличие от рабочего, остро стояло на повестке дня.

Ну и четвертый фактор – география – влиял на Крым всегда. Изолированный сухопутным бездорожьем от центральных регионов страны, зато связанный по воде со средиземноморским миром, наслаждающийся мягким климатом полуостров как бы плелся в хвосте общероссийских процессов. С другой стороны, порты с флотом, дающие возможность доминировать в Причерноморье, делали его желанным призом – немного найдется других регионов, над которыми так же часто сменялись флаги.

Вопреки утверждениям советской литературы, Крым до 1917 года не был очагом революционного движения, а скорее занимал выжидательную позицию. На полуострове действовали 23 партии и движения (объединявшие 60 тысяч членов), из них 13 – общероссийских. Наиболее многочисленными были социалисты-революционеры (эсеры) – в одном лишь Севастополе 13 тысяч членов. От них отставали меньшевики – 5 тысяч на весь Крым, различные народные социалисты (украинские, татарские и еврейские) – все вместе около тысячи. Примерно две тысячи было конституционалистов-демократов. А вот большевиков к моменту революции насчитывалось едва ли несколько десятков.

Разумеется, война и сопутствующие ей проблемы – от подорожания хлеба в 3 раза, мяса в 4, а картофеля десятикратно, до массового наплыва беженцев – обостряли обстановку. Однако можно смело утверждать, что большинство проблем жителей полуострова вполне решались и без кровопролития. Лишь фактическое прекращение боевых действий на Черном море в 1917 году сыграло с крымчанами злую шутку. Оставшиеся без «работы» матросы довольно быстро разложились, а затем под влиянием большевистской пропаганды радикализировались, став тем топливом, на котором «костер» в Крыму взвился до небес.

Итак, революция на полуострове не могла начаться сама по себе, потому что для этого недоставало профессиональных революционеров, пролетариат был куда менее многочисленным в сравнении с другими регионами, а матросы оказались поначалу более дисциплинированными, нежели солдаты. Но получив импульс из Петрограда, революция уже не могла сама по себе остановиться, потому что ее питали серьезные проблемы в социально-экономическом и национальном плане. Однако с третьей стороны, основные решения жители Крыма отыскали уже летом-осенью 1917 года, а все остальные события следующих трех лет стали результатом борьбы за полуостров внешних сил.

Продолжение следует