«В изоляции мы протухнем»: российские ученые об ужесточении правил контактов с иностранцами

Министерство образования и науки России ужесточило правила общения российских ученых с иностранными коллегами. Например, в приказе говорится, что сообщать в министерство о встрече с коллегами-иностранцами необходимо за пять дней до конференции. А общение в нерабочее время может быть только с разрешения руководства, после чего необходимо составить отчет и приложить сканы паспортов тех иностранных коллег, с которыми ученый встречался.

Пресс-секретарь президента России Дмитрий Песков назвал предписания министерства "перебором". В Минобрнауки уже заявили, что документ под названием "приказ" носит рекомендательный характер.

Корреспонденты "Настоящего времени" поговорили с российскими учеными об изложенных в нем предписаниях и контактах с иностранцами.

Виктор Васильев, математик, академик РАН:

– Мировая наука составляет единое пространство, и нельзя проводить какие-то границы. Вы сидите в комнате и дышите, вам дают указание, что вот молекулами из этого угла вы дышите, а из того – нет. Это же невозможно и совершенно несерьезно. Я думаю, что нашим начальникам в министерстве это навязали люди, которые ничего не понимают про науку.

Когда я был маленький, в советское время, были акты, экспертизы дурацкие, к которым никто серьезно не относился. Надо было подписать в Первом отделе научных институтов и у знатоков, что в вашей статье нет никакой государственной тайны и ее можно свободно публиковать. Это чаще всего использовалось, когда надо было прищучить сотрудника: ему не подписывали акт, если он конфликтовал с начальством. По существу в открытых учреждениях никто к этому серьезно не относился.

Довольно много моих коллег и знакомых сейчас шатаются и думают: а не пора ли окончательно "свалить"? Если этот приказ окажется всерьез, то они примут такое решение.

Изоляция российской науки от мировой приведет к тому, что мы протухнем.

Анна Плисецкая, кандидат филологических наук, доцент Школы лингвистики факультета гуманитарных наук ВШЭ:

– Моя работа в данный момент связана только с общением с иностранными коллегами и носит компаративный характер. Я исследую русские и чешские выборы, естественно, общаюсь с чешскими специалистами, журналистами, исследователями, просто о впечатлениях от выборов, о том, как происходило. Потом когда проходит ежегодная конференция славистов в Америке, там тоже делаем доклады, все общаются. Наука – она вообще вне национальностей, вне различий. Сейчас еще занимаюсь популизмом и Дональдом Трампом, и, безусловно, здесь будет общение с американскими специалистами.

Не будем подсказывать идею нашим гениальным чиновникам и законодателям, но мы же читаем статьи онлайн – через эти статьи можем передать секретную информацию или нам. Может, еще до такого додумаются? И будут доискиваться, что за статьи мы прочли.

В далеком 1998 году я сталкивалась с ограничениями, но это было связано с преподаванием. Я преподавала русский как иностранный в фирме, вдруг позвонили из ФСБ и сказали, что я должна следить за каким-то студентом. Я притворилась наивным человеком, ничего не понимающим, быстро отказалась, студент у меня слетел, наши расписания не совпадали. Отношения с фирмой после этого похолодели, и вскоре я ушла. Тенденции уже и тогда были. Одно время работала в РУДН, там странные объявления были иногда: например, конференция "Друзья и враги России".

К сожалению, новые правила от Минобрнауки – логическое продолжение репрессивных тенденций в отношении власти к науке. Я имею в виду многочисленные дела о шпионаже ученых: дело Данилова, дело Кудрявцева и не только. Люди получали и получают реальные сроки; не щадят и пожилых. "Рекомендации" Минобрнауки, какими бы абсурдными они ни казались, возвращают в советское прошлое и навевают грустные воспоминания о "нежелательных контактах с иностранцами".

Изоляция российской науки опять приведет к деградации, отставанию, все это мы уже проходили: будем в отрыве от мировых тенденций ссылаться сами на себя в научных статьях. При айфонах новейшего поколения средневековое мышление и практики. Если говорить шире науки, мы помним великого актера Георгия Жженова, который просидел 17 лет по доносу за то, что общался с каким-то иностранцем. Такая история реальная и не единственная. Очень не хотелось, чтобы это все повторялось.

​Александр Литвак, научный руководитель Института прикладной физики РАН, академик и член Президиума РАН:

– Когда наука делается на высоком уровне, то контакты с иностранными учеными чрезвычайно важны, здесь нельзя замыкаться. Это и получение самой свежей информации, и совместная деятельность – что государство сейчас поддерживает. Провозглашает, что нужно расширять международные контакты, использовать международную дипломатию, приглашать иностранных ученых для совместной работы.

Этот приказ по замыслу вроде как не препятствует, а вводит всякие ограничения. Но зачем контролировать все предприятия, которых очень много во всех институтах? Зачем контролировать каждый прием? Там где есть какая-то государственная тайна, есть система согласования с соответствующими органами, а Минобрнауки здесь при чем?

Они еще придумали, что нужно забирать айфоны и прочую технику у иностранцев при встрече – вообще какой-то бред! Конечно, есть лаборатории – и у нас, и в мире, – куда с такой техникой не пускают. Но просто так, например, в Институт мировой литературы? Как вообще после этого можно разговаривать с коллегами, которые приехали, если мы будем досматривать их вещи? Мы трактуем этот приказ именно на бредовом уровне, отсутствие адекватного понимания, что такое международное сотрудничество.

Ограничения у нас всегда были. Двадцать с лишним лет меня за границу не пускали. Это были издержки советской системы. Когда началась перестройка, эти правила отменили. Иностранцев сначала не пускали, были ограниченные поездки. Что касается постсоветского времени, то сейчас система другая, есть система согласования, все делается на местах, за согласования встреч отвечает руководство института. Но сейчас же министерство хочет все встречи контролировать. В советское время тоже после встречи с иностранцем надо было написать отчет. Сейчас, что ли, хотят это восстановить?

Нужна реакция научной общественности, Академии наук на эту инициативу. Министерство говорит, что это рекомендации. Но это же приказ, он не может быть рекомендацией. Это просто грубая ошибка.

Владимир Гельман, кандидат политических наук, профессор Европейского университета в Санкт-Петербурге и университета Хельсинки:

– Приказ Минобрнауки на самом деле представляет собой такое разъяснение тех положений, которые содержатся в законе об экспортном контроле. Этот закон был принят Государственной думой еще в 2007 году. В основе этого закона лежало предположение о том, что любые контакты с иностранцами приведут к тому, что шпионы разузнают все наши секреты. И, соответственно, там как раз приписывалась необходимость всяческого регулирования контактов с иностранцами.

Ну как можно регулировать? Понятно, что образцом для тех, кто руководит нашей страной, является период холодной войны, оттуда, собственно, были взяты все правила. На практике оказывается, что в современных условиях, во-первых, эти правила крайне трудно выполнить технически – потому что они требуют очень больших усилий того же министерства по контролю и мониторингу. А во-вторых, они просто бессмысленны, потому что мы сегодня живем в другую эпоху, и для того, чтобы передать какие-то секреты иностранцам, вообще, совершенно не нужно с ними встречаться лично, есть масса технических средств.

Если критерием успеха считать превращение России во второе издание Советского Союза – нет, этого не получится. В Советском Союзе существовала чрезвычайно сложная иерархическая сеть механизмов контроля. Помимо наличия подразделений безопасности в тех же самых учреждениях Академии наук, а в вузах – Первого отдела, были партийные, комсомольские комитеты, которые осуществляли надзор, которые могли создавать стимулы для того, чтобы люди вели себя правильно и не вели себя неправильно. Ничего такого в сегодняшней России нет, и воссоздать это крайне затруднительно.

Люди, которые управляют страной, до сих пор живут в 70-х годах, не умеют пользоваться интернетом, видят в нем источник опасности и так далее. Но мир изменился, страна изменилась.

Константин Северинов, доктор биологических наук, профессор Ратгерского университета в Нью-Джерси и завлабораторией в Институте биологии гена РАН:

– Я думаю, это просто перепечатывание уже существовавших раньше инструкций, которые, по-видимому, притянуты из того, что было в советское время. Ничего нового не произошло. Я думаю, что ничего страшного тоже не будет, просто потому что эти инструкции действовали раньше, но их никто не соблюдал, реально их соблюсти нельзя и нельзя будет соблюсти в будущем.

"Что может знать российский чиновник о мировой практике?" Биолог Константин Северинов о приказе Миннауки

В общем-то, это не глупость, это хуже. Это почти что диверсия. К сожалению, Россия сейчас вносит настолько малый вклад в общемировую копилку науки, что в интересах России – как можно больше открыться для мира. Мы очень маленькие, а мир научный – очень большой.

(Если говорить, например) об ученых из Роскосмоса – он не является подведомственной организацией Министерства образования и науки, грубо говоря, это вообще не их поляна. В тех случаях, когда речь идет именно о Министерстве образования и науки, подведомственные ему организации – это вузы и с недавних пор бывшие академические институты, те из них, которые занимаются гражданскими исследованиями. Очевидно, что они не должны подвергаться такого рода ограничениям, в частности потому, что это играет против России.

Михаил Гельфанд, доктор биологических наук, Заместитель директора Института проблем передачи информации имени Харкевича:

– Во-первых, этот документ идиотский, независимо от того, это рекомендация, приказ, статья в Уголовном кодексе или что угодно. Этот документ в принципе неисполним. (Чтобы его исполнить), надо просто закрыть границы и иностранных ученых, врачей вообще не пускать.

"Этот документ – идиотский". Генетик Михаил Гельфанд о регламенте общения ученых с иностранцами

Более того, у меня есть мои собственные аспиранты бывшие, которые теперь – сотрудники разных западных институтов. Мне рекомендовано, если я хочу с ними пойти выпить пива, за пять дней предупредить я уж не знаю кого, а потом еще написать отчет, о чем мы беседовали.

Говоря о комментариях министерства. Наш министр Михаил Михайлович Котюков, он, в общем, разумный бюрократ. Я с ним разговаривал, он не производит впечатления невменяемого человека. Поэтому я могу себе представить один из двух сценариев. Или его просто вынудили такую хрень написать, что может быть менее вероятным. Или министерство решило в очередной раз, на волне очередных шпионских скандалов с учеными подстраховаться и сказать: "У нас там профессор Тютькин, у вас к нему претензии, но это к нему претензии, не к нам. У нас есть приказ, мы говорили Тютькину, рекомендовали: "Тютькин, не разговаривай с кем не надо", – а Тютькин рекомендации не послушал. Мы, значит, все в шоколаде".

В повседневной жизни эта штука работать не будет. Но если надо будет кого-нибудь уволить – вспомнят, что он вчера сходил попить пива с профессором Джонсоном, а заранее никого не предупредил. Вот уже и повод к увольнению.

На самом деле вещь, которая мне кажется чрезвычайно существенной, что пока мы смеемся над этой бумажкой, несколько десятков ученых-таки сидят в колониях и в камерах предварительного заключения в связи со сфабрикованными, надуманными обвинениями в разглашении государственной тайны.