В связи с пандемией «Covid-19» люди из разных стран вынуждены соблюдать режим самоизоляции. Журналисты проекта «ОВД-инфо» собрали советы от российских заключенных, которые находились или находятся под домашним арестом. Крым.Реалии пообщались с крымчанами, которым была избрана мера пресечения в виде домашнего ареста, чтобы они на своем опыте рассказали, как пережить долгое пребывание в четырех стенах.
Али Асанов (один из фигурантов «дела 26 февраля») – житель села Урожайное. Обвинялся по ч. 2. ст. 212 уголовного кодекса России («участие в массовых беспорядках»), находился в СИЗО с 15 апреля 2015 года. Через два года Асанова перевели под домашний арест, под которым он пробыл еще два года. 19 июня 2018 года приговорен к четырем с половиной годам лишения свободы условно. Крымский татарин оставался под домашним арестом до 14 февраля 2019 года до вступления приговора в законную силу. Признан политзаключенным по версии правозащитного центра «Мемориал».
Фигуранты «дела 26 февраля» Мустафа Дегерменджи и Али Асанов (справа)
Фигурант «дела 26 февраля» Али Асанов вспоминает: обязательным «аксессуаром» домашнего ареста является браслет: «приезжают сотрудники ФСИН, ставят базу, похожую на телефонный аппарат. Браслет на ноге работает на расстоянии тридцати метров. Если отходишь более чем на это расстояние, тебе сразу звонят, выясняют куда ты пропал». Мужчина рассказывает, что звонили ему практически каждый день: «бывало такое, что ты находишься в одной комнате, а там не ловит сигнал. Например, эти два года я не мог ночевать в своей спальне – самой дальней комнате, потому что туда не добивал сигнал и даже прилечь полежать в обед было целой проблемой, сразу звонили».
БОЛЬШЕ ПО ТЕМЕ: «Папа в командировке». Как живут в Крыму семьи преследуемых крымских татарУ Али и его супруги, Эльнары Асановых пятеро детей. Мужчина рассказывает, что из-за уголовного дела против него он не смог дважды забрать свою жену и детей из роддома. «Это обидно, когда ты даже своего ребенка не можешь забрать. У меня же дочка (самая младшая Мерьем – КР) родилась чуть-чуть недоношенной, супругу в Симферополь увезли на санитарной авиации, она еще десять дней там пролежала. Очень тяжело, не можешь ни поехать, ни увидеть. Сидишь дома, ждешь звонок».
Эльнара Асанова с сыном
Спустя два года после снятия браслета Али вспоминает, что первое куда он поехал – в поселок Октябрьское. «Я сразу за телятами поехал. У меня огород, скотина, трактора ремонтировал, пока дома сидел. Так рядом с домом ставил, чтобы база доставала. Но это лучше, чем в СИЗО. После СИЗО домашний арест облегчением казался».
Асанов рассказывает, что очень помогало общение с людьми: «очень много приходило людей, навещали, поддерживали. Говорили сабр («терпение» на арабском – КР). Почти каждый день гости были, особенно первый год. Легче становится, конечно, ощущение, что за тебя переживают, ты становишься сильнее».
«Дело 26 февраля»
26 февраля 2014 года перед зданием крымского парламента состоялся масштабный митинг сторонников и противников территориальной целостности Украины. В числе первых были крымскотатарские и проукраинские активисты, им противостояли пророссийские активисты.
В январе 2015 года крымское управление Следкома России возбудило уголовное дело о массовых беспорядках на митинге 26 февраля.
Среди задержанных оказались сторонники территориальной целостности Украины: зампредседателя Меджлиса крымскотатарского народа Ахтем Чийгоз, а также активисты Али Асанов, Мустафа Дегерменджи, Эскендер Кантемиров, Талят Юнусов, Эскендер Эмирвалиев, Арсен Юнусов и Эскендер Небиев.
Позже суд разделил «дело 26 февраля» на два: отделив в отдельный процесс главного подозреваемого – Ахтема Чийгоза, который в тот момент фактически выполнял роль лидера Меджлиса в Крыму.
По инициативе адвоката Джемиля Темишева активист Талят Юнусов и оператор телеканала ATR Эскендер Небиев пошли на сделку со следствием и признали вину с условием, что их показания не будут служить доказательством в делах других фигурантов «дела 26 февраля». В декабре 2015 года Талята Юнусова приговорили к 3,5 годам условно, а Эскендера Небиева к двум годам, также условного срока.
11 сентября 2017 года российский суд приговорил Чийгоза к восьми годам колонии строгого режима по обвинению в организации «массовых беспорядков», под которыми подразумевались протесты, связанные с аннексией полуострова Россией. 25 октября 2017 года российские власти освободили осужденного в Крыму Ахтема Чийгоза и передали его Турции, позднее он приехал в Киев.
19 июня 2018 года подконтрольный Кремлю Центральный районный суд Симферополя приговорил фигурантов «дела 26 февраля» к условным срокам. Али Асанов и Мустафа Дегерменджи получили по 4 года и 6 месяцев условно, Арсен Юнусов и Эскендер Кантемиров – 4 года условно, Эскендер Эмирвалиев – 3 года и 6 месяцев условно с испытательным сроком 3 года каждому.
4 февраля 2020 года стало известно об отмене условного осуждения до истечения испытательного срока в отношении фигуранта «дела 26 февраля» Мустафы Дегерменджи.
Руслан Трубач – один из фигурантов «дела Веджие Кашка». 23 ноября 2017 года в Симферополе российские силовики задержали группу крымских татар – Казима Аметова, Асана Чапуха, Руслана Трубача и Бекира Дегерменджи. Их подозревали в вымогательстве средств у гражданина Турции Юсуфа Айтана. При задержании российскими силовиками стало плохо ветерану крымскотатарского национального движения Веджие Кашка. Позже женщина скончалась. Активист крымскотатарского национального движения Нариман Джелял утверждает, что гражданин Турции, в связи с которым задержали группу активистов, украл деньги семьи Веджие Кашка. Руслан Трубач пробыл в Симферопольском СИЗО год, два месяца и один день, затем ему изменили меру пресечения на домашний арест. Под домашним арестом, Трубач пробыл полтора года. 17 апреля 2019 года ему вынесли приговор в виде трех лет условно с испытательным сроком в три года.
Руслан Трубач у себя дома
Руслан Трубач вспоминает, что в течение полутора лет, которые он находился под домашним арестом дались ему тяжело. «Мне разрешалось ходить во дворе. Но был зафиксирован определенный метраж. То есть, я мог до ворот дойти, кого-то запустить и кого-то выпустить условия позволяли. Я постоянно занимался хозяйственными вопросами дома, что-то отремонтировать, подремонтировать. Мелкие работы по дому я лично делал, потому что просто так сидеть тоже нельзя». Первое, что сделал мужчина после снятия браслета – поехал в Бахчисарай. «Моя тетя тяжело больна, поэтому я сразу отправился к ней. Потом уже по поселку прошелся, кто ближайшие у меня здесь соседи, к ним пошел».
Руслан Трубач под судом общается с людьми
Сейчас Трубач находится в Крыму в условиях карантина. Он говорит, что в вынужденной самоизоляции, нужно не забывать, что все пройдет. «В первую очередь, нужно беречь здоровье, любить и уважать семью, потому что моральное состояние идет полностью от семьи. Жена, дети, родители, не забывать об этом и прислушиваться к ним. Работать над собой. Переубеждать свои мысли нехорошие, которые, порой, приходят. Переубеждать самого себя, что все будет нормально и пройти это нужно достойно».
БОЛЬШЕ ПО ТЕМЕ: «Я не верю вашему правосудию»: апелляция по «делу Веджие Кашка»Третий герой – крымчанин и сейчас находится под домашним арестом. Он рассказал Крым.Реалии о том, как сейчас обстоятельства домашнего ареста влияют на его образ жизни. Далее мы публикуем его рассказ без комментариев.
«До предъявления мне обвинения я вел активный образ жизни. Моя работа заключалась в том, что я постоянно коммуницировал с людьми, с клиентами и поставщиками. Также у меня была небольшая группа детей, которых я обучал арабскому языку. Параллельно этому всему пытался, хотя бы один раз в день ходить со своими детьми на намаз в мечеть, чтобы привить детям любовь к посещению мечети. У меня маленькие дети, и они очень активные. Я старался насыщать и их досуг всяческими прогулками: возил свою семью на море, на аттракционы, в парки, заповедники, музеи. Пытался помочь каждому кто обращался ко мне, если это мне было под силу. Мой браслет мне позволяет находится дома, но до одной самой отдаленной комнаты сигнал не доходит. Я не могу находится в ней больше 5-10 минут. Что касается двора, то там тоже сигнал не охватывает всю территорию. Как мне объяснил инспектор УФСИНовец, мой браслет рассчитан для многоэтажных квартир. Конечно, человеку, который привык вести активный образ жизни, очень сложно находится просто дома. Как морально, так и физически. Например, недавно умер очень близкий родственник, а я не мог даже на похороны попасть. Сейчас я решил заняться благоустройством дома: планирую завезти небольшое хозяйство. Решил воплотить свою мечту и леплю маленький тандыр (глинянная печь – КР). Вечерами занимаюсь самообразованием читаю книги. Занимаюсь с детьми. Мне очень сложно привыкнуть к новому статусу, практически и невозможно. Меня обвиняют в том, в чем я не виноват. Браслет, сейчас надетый на мою ногу, постоянно напоминает мне мой статус в которым я сейчас нахожусь. Раньше я выстраивал разного рода планы и целеустремленно осуществлял это. Сейчас долгосрочные планы строить гораздо сложнее».
БОЛЬШЕ ПО ТЕМЕ: Незабытые. Кто из крымчан ожидает обменаКрымчане в российском заключении
После аннексии Крыма Россией весной 2014 года на полуострове начались аресты российскими силовиками независимых журналистов, гражданских активистов, активистов крымскотатарского национального движения, членов Меджлиса крымскотатарского народа, а также крымских мусульман, подозреваемых в связях с запрещенными в России организациями «Хизб ут-Тахрир» и «Таблиги Джемаат».
В Секретариате Уполномоченного Верховной Рады Украины по правам человека Людмилы Денисовой сообщили, что по состоянию на ноябрь 2020 года число граждан Украины, которые преследуются Россией по политическим мотивам, составляет 130 человек.
По данным Крымской правозащитной группы, по состоянию на конец октября 2020 года не менее 110 человек лишены свободы в рамках политически мотивированных или религиозных уголовных преследований в Крыму.
Руководитель программы поддержки политзаключенных, член Совета правозащитного центра «Мемориал» Сергей Давидис сообщал, что всего в списке их центра находится 315 человек, 59 из которых – крымчане.
Правозащитники и адвокаты называют эти уголовные дела преследованием по политическому, национальному или религиозному признаку. Власти России отрицают эти причины преследований.