Когда судья – прокурор, а прокурор – он же и судья…

Сейчас в Армянске продолжается так называемый суд над Мустафой Джемилевым. В этот раз заочный. Но в Крыму и в России все делают вид, что это действительно суд, а не театральный спектакль, и что все очень серьезно – заслушиваются свидетели, исследуются письменные доказательства. Дело рассыпается на глазах судей: адвокат Николай Полозов много раз доказывал, что никакого нарушения даже той незаконной «границы», которую захватчики Крыма установили самовольно и вопреки закону самой России «О государственной границе Российской Федерации», не было. Но судьи, тем не менее, в мантиях и с каменными серьезными лицами продолжают делать вид, что кого-то судят. Полная профанация судебного дела.

Впрочем, а разве в России в вопросах отношения гражданина с государством когда-нибудь было иначе? Пример народного лидера крымскотатарского народа Мустафы Джемилева, которого за всю советскую историю судили семь раз, как раз тому пример. Передо мной небольшая книжица, которая называется «Российская Федерация против Мустафы Джемилева. Омский процесс, апрель 1976 г.», уже второй раз изданная в Симферополе в 2003 году издательством «Оджакъ».

Книга «Российская Федерация против Мустафы Джемилева. Омский процесс, апрель 1976 г.»

Мне кажется, что для студентов юридических вузов ценность этой книги необыкновенно большая – она показывает, какой не должна быть судебная система, однако именно она существовала многие годы в СССР. Особенно это важно для студентов того Российского государственного университета правосудия, что расположен в Симферополе на одной и той же улице Павленко, на которой размещено и здание так называемого Верховного суда Крыма.

Сегодня эта советская система механически перенесена Россией в Крым. И многие крымские татары и украинцы, прошедшие сквозь «крымское правосудие», на себе испытали ее обвинительный характер, когда «доказательства» обвинения принимаются за чистую монету, аргументы защиты не берутся во внимание, а ее ходатайства не удовлетворяются.

Эта книга о четвертом судебном процессе Мустафы Джемилева. Первый был в 1966 году по УК Узбекской ССР за создание молодежной организации «Союз крымскотатарской молодежи» и подготовку исследования «Краткий исторический очерк тюркской культуры в Крыму в ХIII-XVIII вв.», но суд был замаскирован под статью об отказе от службы в армии. Второй раз в 1970 году его судили вместе с Петром Григоренко и Ильей Габаем за «составление и распространение документов, порочащих советский общественный строй», хотя речь шла о преступлениях власти против крымскотатарского народа. Третий раз, в 1974 году, по «имеющимся оперативным сведениям о намерении Джемилева выехать в Москву для вручения прибывающему в СССР президенту США Никсону петиции о проблеме крымских татар», хотя официально его опять обвинили в «уклонении от военных сборов».

И вот за три дня до окончания его срока в лагере строгого режима в Омской области, с целью не допустить выхода Джемилева на свободу, его арестовывают четвертый раз и судят за якобы проведение антисоветской пропаганды среди заключенных.

Содержание книги «Российская Федерация против Мустафы Джемилева. Омский процесс, апрель 1976 г.»

Дело опять полностью сфальсифицировано. Лагерное начальство угрозами и наказаниями заставило одного из заключенных Дворянского написать на Джемилева неправдивые свидетельства. А в случае согласия ему обещали досрочное освобождение и поступление в юридический вуз. И хотя на суде Дворянский, разделявший взгляды Мустафы Джемилева, отказался от прежних свидетельств, заявив, что они даны под давлением начальства, однако суд – и вот еще одна хитрость российской судебной системы, выбирающей какие именно из показаний ей выгодны, те и могут считаться правдой – принял во внимание не свидетельства на суде, данные им лично и под присягой, а его показания в ходе предварительного следствия, написанные под угрозами и давлением, данные без присяги.

А вот что было бы в случае его согласия? Дворянского бы досрочно освободили, тем самым нарушив принцип о неотвратимости наказания. Ему бы помогли поступить в юридический вуз. И с каким сознанием он стал бы юристом? Он бы не верил, а просто твердо знал, что путь к успеху, путь в вуз, к профессии лежит через предательство и ложь, через фабрикацию провокаций. И каким бы юристом он был? А не такими ли юристами были в СССР сотни и тысячи, которые в свое время согласились на такой шантаж?

Про эту книгу припоминается одна примечательная история, свидетельствующая о том, насколько разный менталитет у украинцев и у некоторых представителей России, особенно среди ее чиновников и депутатов. В 90-х годах, когда Мустафа Джемилев был уже народным депутатом, в Украине представители власти пытались налаживать дружеские и партнерские отношения с постсоветской Россией, полагая, что она изменилась, что это уже не тюрьма народов, а цивилизованное государство. В Киев для установления контактов были приглашены депутаты Госдумы Российской Федерации. Они, как всегда, вели себя довольно по-хозяйски. И в книжном киоске в Верховной Раде они увидели эту небольшую книжицу. И началось: и в выступлениях, и в кулуарах они стали возмущаться, во-первых, самим фактом издания книги о политическом диссиденте, а во-вторых, ее названием. Как это может быть, чтобы целая Российская Федерация выступала против Мустафы Джемилева?

Они называли это пропагандой, поклепом, фальсификацией, хотя в книге ни грамма вымысла – только документы Омского судебного процесса, проведенного российским судом: обвинительное заключение, протокол суда, приговор именем Российской Федерации, кассационная жалоба и определение Верховного суда РСФСР по ней. Получается, что сильнейшей пропагандой против России стали не сфальсифицированные и ни на йоту не измененные документы самого российского суда. Да, это не совсем книга – это практически бомба под российскую судебную систему.

В книге эти документы скрупулезно отражают весь дух советской судебной системы. В зал суда не допустили часть родственников и близких Мустафы Джемилева, места в нем заняли специально привлеченные студенты. Брату Мустафы судья запретил даже вести записи в тетради, хотя закон такого права за судьей не предусматривал.

Судья вел себя не как председательствующий, а как всевластный хозяин: он перебивал репликами и угрозами свидетелей и самого подсудимого, то и дело, когда ему что-то не нравилось из того, что говорилось ими, он прерывал словами «Не лгите!», «Не ведите пропаганду!», «Вы клевещете!» Свидетелю Дворянскому он угрожал привлечением к уголовной ответственности за дачу ложных показаний, хотя тот доказывал на фактах, что его запугивали следователи и сотрудники КГБ, что на него оказывалось давление, что вынужденные показания написаны со слов следователей, и что он лично с такими фактами не знаком.

Прокурор также чувствовал себя хозяином, прерывал свидетелей и подсудимого словами «Прекратите лгать!», «Прекратите пропаганду!».

«Прорыв» Джемилева. Семь лет назад лидер крымских татар пытался попасть на родину (фотогалерея)

Характерно, что шел уже 1976-й год, но когда Мустафа Джемилев рассказывал на процессе о незаконном выселении крымских татар в 1944 году, о преследовании их и запрете селиться и работать в Крыму, судья и прокурор обрывали его словами «Прекратите клеветать!». Когда подсудимый говорил, что еще в сентябре 1967 года Верховный Совет СССР принял постановление и указ, в которых говорилось, что обвинения крымскотатарского народу являются огульными, и с них были сняты все правовые ограничения, суд на это вообще не обращал внимания, снова и снова требуя «Прекратить клевету!».

И сегодня в российских судах на полуострове судья и прокурор – это обвинительный тандем, подпевающий друг другу. В Крыму родилась даже поговорка о том, что зачем в процессе принимает участие прокурор, если с обвинением может справиться и сам судья.

Всем «условный» – приговоры по «делу Веджие Кашка» (фоторепортаж)

И вот я теперь думаю: те судьи в Крыму, которые вели политические процессы против крымских татар и украинцев, те судьи, которые судят сейчас Мустафу Джемилева, они читали эту книгу? Впрочем, зачем книгу – они вообще читали материалы советских и российских политических судебных процессах, видели, что суды полны лжи и фальсификаций, ложных свидетельств и наветов? Они видели сфальсифицированные экспертные заключения, в состоянии оценить извращенную логику псевдодоказательств, которыми эти дела изобилуют? Да и в чем вопрос – ведь они сами подписывают такие же политические дела… Ведь в российских судах оккупированного Крыма нет цели найти правду, у них есть одна цель – если человек обвинен в «политическом преступлении», то нет другого выхода, кроме как осудить его.

Дом-музей Мустафы Джемилева в Крыму (фотогалерея)

Только при этом нужно иметь в виду, что вот в этой книге о суде над Мустафой Джемилевым опубликованы настоящие имена и фамилии судей, прокуроров, адвокатов по поручению, лжесвидетелей. Прошли годы, их неправедные дела читают потомки, и сами себя спрашивают: разве такое возможно было? Оказывается, не только было, но и сейчас есть. Но придет время и эти имена тоже будут опубликованы. И что тогда скажут людям их потомки?

Николай Семена, крымский журналист, обозреватель Крым.Реалии

Мнения, высказанные в рубрике «Блоги», передают взгляды самих авторов и не обязательно отражают позицию редакции