«Варварское обращение с памятниками»: как проводят «реконструкции» и раскопки в Крыму

Российские чиновники планируют отреставрировать крепость Керчь (форт Тотлебен), однако пока не могут найти подрядчика. Кроме того, в городе начали реконструкцию обелиска Славы на вершине горы Митридат и продолжают работы на демонтированных участках Митридатской лестницы.

Между тем в Алупке объявили о начале работ по реставрации памятника истории и архитектуры – Воронцовского дворца. В Киеве 10 декабря специалисты на «круглом столе» «Культурное наследие на оккупированной территории Крыма и международные механизмы его защиты» обсудили реальное состояние памятников истории аннексированного полуострова. Об этом в эфире Радио Крым.Реалии говорили крымский историк Андрей Иванец, кандидат исторических наук Денис Яшный и археолог и реставратор из Севастополя Анатолий Туманов.

– Российские власти Крыма планируют потратить на работы в Воронцовском дворце 367 миллионов рублей за счет российской федеральной целевой программы, работы выполняет фирма «Меандр». Андрей, кто-то может сказать: «Хорошо, что идет реконструкция на таких знаковых для Крыма памятниках». В чем проблема?

Иванец: На памятниках исторического наследия должна вестись реставрация, а не реконструкция. К сожалению, мы уже не раз видели, как варварски подходят к делу так называемые представители власти и реставрационных структур к знаковым объектам крымской и мировой истории. В частности, фирма «Меандр» уже не раз была замечена в действиях, которые не приводят к реставрации объектов, а наносят ущерб памятникам истории и культуры на территории оккупированного Крыма.

Андрей Иванец

Яшный: С точки зрения украинского законодательства, эти работы в принципе незаконны. На учете в Украине стоят такие объекты, как Малая и Большая лестницы на горе Митридат, комплекс Воронцовского дворца, причем, он внесен в реестр недвижимых памятников. С другой стороны, если мы будем говорить о втором протоколе Гаагской конвенции, который мы так и не ратифицировали, то все эти работы должны проходить по согласованию с украинской стороной. У того, что делают по ФЦП, мы даже проекты не можем увидеть, их нет в свободном доступе.

– К чему приводят подобные реконструкции, а не реставрации?

Иванец: Вот Митридатская лестница 19-го столетия – знаковый объект для Керчи. Ее обещали отреставрировать еще несколько лет назад, российский президент Владимир Путин был там два раза. Что мы имеем в итоге? Туда запустили некую российскую фирму, которая вбила в гору Митридат тысячу свай, и теперь мы не знаем, куда и зачем она их вбивала. Российские власти сами же убрали эту фирму, потому что она не справилась, но сваи в горе осталась. А это центр древнейшего города на территории Украины, там культурные слои от античности до средневековья и наших дней. Есть опасность, что они были нарушены. Мы видим, как в других местах проходят так называемые реставрации – нет смысла напоминать о нашумевшей истории с Бахчисарайским дворцом, там вред очевиден. Например, в Судаке «отреставрировали» упавшую башню Генуэзской крепости тем, что позаливали ее бетоном и заменили новоделом, не соблюдая технологию производства и не используя те старинные элементы, которые там были.

– Анатолий, что происходит сейчас в «Херсонесе Таврическом» в Севастополе?

Туманов: Его продолжают, так сказать, благоустраивать, нарушая весь его аутентичный вид. Если в прошлом году изуродовали только цитадель третьего века до нашей эры, которая находится в портовой части, то в этом проложили деревянные дорожки, километры проводов, поставили светильники буквально в каждом помещении. Эта деревянная дорога даже видна из космоса! Херсонес уже не узнать. И при этом продолжают терроризировать научный состав музея, запрещают общаться с определенными лицами, ходить на конференции.

– Почему эти нововведения представляют проблему?

Туманов: Это запрещено: 73-й федеральный закон (России – КР) запрещает установку капитальных конструкций, увеличение объемно-пространственных характеристик – все эти сцены, дорожки и тумбы, которые портят аутентичный историко-культурный ландшафт древнего города. Человек, который побывал здесь три года назад, уже не узнает Херсонес. Сами эти дорожки – пожароопасные конструкции. Все помнят, как пылал Норт-Дам: это произошло из-за деревянных настилов вокруг купола. То же самое может случиться и здесь, потому что летняя жара в Херсонесе – 40-45 градусов. Кроме того, дорожки ограничивают перемещение туристических групп. Если одна группа идет навстречу другой, они уже еле-еле расходятся. Людям проще наступить на стены, и в некоторых местах они разрушаются как раз из-за этого.

– Как в музее реагируют на жалобы, обеспокоенность международных организаций этими процессами?

Туманов: Руководство музея плюет на законы и различные хартии. Им поставлена задача осваивать средства, устраивать различные шоу – они этим и занимаются. Научные работы сейчас значительно сократились, реставрации вообще не ведутся, а раскопанные объекты, которые были раскрыты в 2017 году, до сих пор стоят незаконсервированными и разваливаются.Они говорят, что нет ставок реставраторов каменной архитектуры. От меня они избавились и даже не собираются брать кого-то другого. Как это может быть, если есть реставраторы по металлу, по стеклу, по кости? И это во всех музеях Крыма: нет таких ставок.

– Андрей, что скажете о сведениях от коллеги из Крыма?

Иванец: К сожалению, «Херсонес Таврический» для путинского режима превратился в политический проект. Российский президент бывает там практически ежегодно: вначале он объявил Херсонес «меккой православия», потом – «истоком русской централизованной государственности». Это абсолютная фантастика, но она нужна Путину для идеологического обоснования аннексии Крыма и для ассимиляции этого объекта в российское культурное пространство. Есть угроза со стороны Русской православной церкви, которая требует передать ей целый ряд объектов на территории Херсонеса, что угрожает нормальной научной деятельности. К приездам Путина там устанавливают сцену, десятки тонн оборудования, идут звуковые волны от музыкальных фестивалей. Естественно, все это создает очень нездоровую ситуацию на ценнейшем объекте. Надеемся, что международная мониторинговая миссия ЮНЕСКО обратит внимание на вопиющие случаи с «Херсонесом Таврическим».

– На «круглом столе» 10 декабря вы говорили об археологических объектах, пострадавших от строительства трассы «Таврида». Насколько серьезен ущерб?

Яшный: На нашей карте представлены 90 объектов – это те, которые удалось локализовать. Только 15 из них стоят на учете в Украине, о существовании большинства остальных мы не знали. Когда проводятся раскопки, артефакты передаются в музеи. Точное количество, сколько было передано, мы не знаем. Этот учет ведется подконтрольным России Государственным комитетом по охране культурного наследия Крыма. По их данным, получается около 9000 переданных в музеи предметов в год. Но мы должны относиться к этой цифре со скепсисом, потому что некоторые вещи проходят обработку, некоторые на реставрации. В то же время, огромный пласт предметов, которые не перешли в коллекционную опись, фактически для нас утрачен. Мы не можем это проследить. Единственное, на что мы можем надеяться, это на веру крымских музейщиков в неразрывность коллекции. По поводу вывоза вещей из раскопок на территорию России мы тоже ничего не можем сказать.

Иванец: Сами оккупационные власти говорят, что в Крыму археологический бум, при строительстве инфраструктурных объектов ведутся срочные раскопки, в ходе которых объекты часто просто уничтожаются. Среди них, например, есть скифское городище «Фронтовое-2», открытое в ходе строительных работ. Часть его уничтожили, часть засыпали многометровым слоем земли. Вот отношение лишь к одному значимому объекту.

– Что Украина может сделать с этим?

Иванец: К сожалению, мы в основном реагируем на ситуации, которые создает Россия, и не всегда вовремя. Здесь нужна более проактивная позиция государства в плане защиты культурных ценностей. В Крыму и Севастополе зарегистрировано более 10% объектов культурного наследия Украины. Мы видим варварское обращение с этими памятниками, системные нарушения законодательства и международного права со стороны государства-оккупанта. В этой ситуации нужно как минимум произвести полный учет этих памятников и запустить механизмы ответственности. В 2019-м, наконец, запустили санкционный список, но пока его внутреннее наполнение оставляет желать лучшего. Нужно, чтобы туда попадали не второстепенные люди, которые занимаются незаконной добычей артефактов в Крыму или наносят прямой ущерб объектам, а именно ключевые акторы – большие российские структуры, проводящие археологические раскопки в Крыму. Общественность дает государству дополнительные стимулы: у нас в этом году было несколько мероприятий, на которых специалисты вносили предложения: что можно сделать государству для защиты культурных ценностей на временно оккупированной территории. Созданы два реестра памятников и музейных объектов, и в дальнейшем, отталкиваясь от этой базы, государство сможет иметь более полную информацию. Конечно, это давно надо было сделать. Плюс необходимо осуществить новые санкционные шаги, они должны периодически обновляться. Надо запустить дополнительные правовые механизмы – ратифицировать второй протокол Гаагской конвенции по охране культурных объектов в случае вооруженного конфликта. Если мы сделаем это в следующем году, то существенно продвинемся к тому, чтобы лучше защищать наше культурное наследие.

(Текст подготовил Владислав Ленцев)