«Россия сваливается в какое-то пике». Чего ждать от Кремля?

Президент России Владимир Путин 21 февраля заявил о признании Кремлем независимости отдельных районов Донецкой и Луганской областей, которые контролируются пророссийскими группировками «ДНР» и «ЛНР». После этого по телеканалам показали подписание указов о признании независимости и договоров о дружбе и сотрудничестве с «Донецкой народной республикой» и «Луганской народной республикой». Кроме того Путин назвал Украину враждебным государством, угрожающим России. И заявил, что оно может быть использовано как передовой плацдарм для атаки на Россию.

Также российский президент подписал указ о вводе российских подразделений на территорию, контролируемую группировками «ДНР» и «ЛНР». В нем говорится о том, что Путин поручает Вооруженным силам России функции по поддержанию мира на этой территории.

Каковы дальнейшие варианты развития событий в Украине, России и мире? Можно ли провести параллели между нынешними событиями и крымскими в 2014 году? Как трансформировались настроения в российском обществе? Об этом в эфире Радио Крым.Реалии ведущий Сергей Мокрушин говорил с украинским политологом Владимиром Фесенко и политическим обозревателем, редактором отдела политики «Новой газеты» Кириллом Мартыновым.

– Владимир, какие риски развития ситуации существуют сегодня?

– Если российские войска выйдут на линию соприкосновения, это может означать резкое возрастание рисков прямого военного столкновения между Украиной и Россией. А это чревато полномасштабной войной.

Украинский политолог Владимир Фесенко

Опять же, если Россия ограничивается только лишь присутствием на линии соприкосновения, конфликт может быть даже заморожен. Это не самый плохой сценарий, меньшее зло. Политически конфликт остается неурегулированным, а в военном смысле может быть заморожен.

Однако есть большой риск того, что Путин может пойти и дальше. Может быть наступление, чтобы как минимум взять под контроль всю территорию Донецкой и Луганской областей. Но если начнутся наступательные военные действия с участием российских военных, а украинская армия будет, естественно, сопротивляться, – то тогда резко увеличивается риск полномасштабной войны. Не только на Донбассе, но и с переносом в другие регионы. Это самый опасный сценарий.

С одной стороны, Украина должна усиливать свою оборону, и, может, есть смысл ввести военное положение в Луганской и Донецкой областях. А с другой стороны, мы должны действовать крайне гибко и вместе с западными партнерами попытаться удержать Путина от полномасштабной войны. Главный риск связан с неадекватностью самого Путина.

Есть риск, что Путин может пойти и дальше, потому что, судя по всему, главная его цель – это разрушение украинской государственности как таковой.

– Решение о признании Россией независимости отдельных районов Донецкой и Луганской областей, по вашему мнению, было подготовлено заранее и вписано в изначальные планы Кремля, когда он начинал концентрировать войска на границах с Украиной и оккупированных территориях?

– У Кремля всегда есть несколько планов действий. Семь лет Кремль исходил из базовой стратегии, что нужно принуждать Украину к выполнению Минских соглашений на российских условиях. А сейчас цель другая: попытаться нанести Украине военное поражение и принудить к миру на российских условиях, к некому мирному соглашению с «ДНР»/«ЛНР» и, возможно, попытаться отхватить часть украинской территории.

Похоже, у Путина очень надеялись изнутри дестабилизировать Украину: через энергетический кризис, через социально-экономические проблемы, но не получилось. Тогда решили действовать напрямую – через военную агрессию.

– Если вспоминать о происходящем в Крыму в 2014 году, мы помним, что Россия признала независимость «Республики Крым», а потом начала попытку аннексии Крымского полуострова. Может ли в случае с ОРДЛО быть тот же сценарий?

– Теперь я этого не исключаю. Однако, может сдерживать то, что в России эта идея не очень популярна. Крым считали своим. Еще в 90-е годы этот комплекс был у широкой массы россиян, которые считали наличие Крыма в составе Украины несправедливым. По Донбассу таких настроений нет. Часть поддерживает – да, но у многих россиян вступление новых территорий в состав России вызывает негативную реакцию. Часто причиной тому эгоистический мотив: не хотят кормить «нахлебников».

– С нами на связи Кирилл Мартынов. Кирилл, по вашему мнению, что значит все то, что мы вчера услышали на заседании Совбеза России?

– Очевидно, что решение было принято накануне, а Совбез был способом его оформить. Это отчасти даже подтверждается хронологией событий, когда подписание о признании наступает сразу же после заседания Совбеза, при этом, по всей видимости, видео самого подписания было записано накануне.

Политический обозреватель, редактор отдела политики «Новой газеты» Кирилл Мартынов

Очевидно, заседание Совбеза нужно было для того, чтобы показать единство окружения Путина. Что это не его личная прихоть, а вся «свита» находится в глубоком единомыслии.

Худшее, что вчера случилось, – это даже не признание «ЛДНР», это содержание речи Путина, которая практически не касалась ситуации на Донбассе, а касалась исключительно исторической судьбы Украины. У многих возникал вопрос, а президентом какой страны Путин является: Украины, России, их обеих или возобновленного Советского Союза?

Мне кажется, речь Владимира Путина нанесла довольно серьезный удар по российским национальным интересам, если под ними понимать счастье и процветание российских граждан и достойное место России как большой великой державы среди других стран мира.

Худшее, что было в этой речи, – это обоснование оккупации Украины, потому что вся его речь была посвящена тому, что это одна культура, один народ, а правительство в Киеве – это просто узурпаторы в глазах Владимира Путина, которые мешают его «великим геополитическим планам». Это очень плохо. Это оставляет огромные риски того, что это превратится в большой конфликт между Россией и Украиной с попыткой оккупировать неограниченное количество территории соседней страны.

– Как трансформировались настроения в российском обществе? Осталось ли что-то от «крымского консенсуса» 2014 года, на который Владимир Путин опирался тогда?

– Что-то осталось, но совсем не в той тональности и не в той эмоции, как это было тогда. Тогда это был некий подарок, воодушевление, переживание чего-то важного и значительного. Сейчас, мне кажется, что от этой волны восьмилетней давности осталось чувство обреченности. Нас не спрашивают, в какой момент времени какие территории к Российской Федерации к нам присоединяют или какие территории мы признаем независимыми. Мне кажется, от «крымского консенсуса» осталось желание россиян держаться подальше от политики.

Мы сваливаемся в какое-то пике. Пока неясно, как нас в этом штопоре будет крутить и куда нас вынесет. Но ожидания самые апокалиптические.

– Если продолжать проводить параллели с 2014 годом: мы помним, что Крым стал поворотной точкой в процессе сворачивания прав и свобод в России. Можно ли ожидать поступательного движения в этом направлении со стороны Кремля?

– Можно ожидать, только, мне кажется, не поступательного, а резкого и беспричинного сворачивания гражданских свобод в России. Их в общем, не так много. Думаю, мы близки к какому-то реестру врагов народа.

Если сейчас всерьез влезть в войну, то, конечно, нужно будет потом искать «предателей», виновных в том, что мы в ней не победили.