Снять санкции под предлогом пандемии: на что рассчитывает Россия

На фоне пандемии COVID-19 миру стоит отменить все санкции ради борьбы с коронавирусом и «достижения Целей устойчивого развития, продекларированных ООН», – заявил глава комитета Совета Федерации России по международным делам Константин Косачев. По его мнению, «назрела необходимость глобальной договоренности о единовременной и тотальной отмене любых экономических санкций, кроме введенных Советом Безопасности ООН».

Кому грозит рецессия экономики в мире из-за падения цен на нефть, колебания валютных курсов и коронавируса, кроме России? Может ли «Большая двадцатка» действительно приостановить или отменить санкции против РФ? И что делать Украине?

Об этом в эфире Радио Донбасс.Реалии говорили директор Дипломатической академии имени Геннадия Удовенко при МИД Украины Сергей Корсунский и экономический обозреватель и публицист русской службы Радио Свобода Максим Блант.

– Сергей, давайте расскажем нашим слушателям, как началась борьба против санкций на фоне разгорающейся пандемии COVID-19 в мире.

Сергей Корсунский: Разумеется, санкции не имеют никакого отношения к пандемии. Пандемия – это общая беда и боль сейчас во всем мире. Мы понимаем, что действительно нужны общие действия и было бы здорово, если бы мы могли активно взаимодействовать в международных структурах, чтобы остановить пандемию. Касательно санкций: во-первых, они недавно были продлены. Кроме того, какая связь с вирусом? Есть очень простой, очевидный способ: российские войска уходят из Донбасса, отдают контроль над границей, передают временно оккупированные территории под нашу власть – и санкции, касающиеся Донбасса, будут отменены. Уйдут из Крыма – будут отменены и санкции по Крыму. Это очень простой и понятный выход, который должен быть сделан в любой ситуации, когда речь заходит о санкциях.

Сергей Корсунский

– Сергей, но ведь Россия только поддержала призыв Ирана отменить санкции. Руководство Ирана обратилось к руководству ООН и лидерам мировых держав с призывом оказать содействие для снятия американских санкций, лишающих Иран возможности эффективно бороться с эпидемией. Поддержали это обращение в России и Китае. Скажите, в Иране действительно есть такие причины?

Сергей Корсунский: Иран – страна закрытая, мы не знаем точных данных. Данные, которые официально передаются, свидетельствуют о том, что инфекция очень сильно распространена. Я не хочу спекулировать на этом вопросе, но, мне кажется, здесь есть аналогия с Южной Кореей: на религиозном собрании произошло очень большое заражение. Иран – как мы знаем, исламская республика, есть традиция молиться в мечетях, там собирается огромное количество людей и вполне возможно, что распространение вируса пошло именно таким путем.

Иран, когда поддерживал шиитских боевиков, думал о том, сколько людей погибло от их рук? Когда сбивал украинский самолет думал, сколько людей находится на борту? Мне кажется, использование этих психических атак не есть серьезным. Сначала нужно вести себя по-человечески в нормальных условиях. В условиях кризиса, я думаю, помощь от Всемирной организации здравоохранения и других международных структур Ирану будет оказана так же, как и любой другой стране. Там есть очень большие интересы Китая – наверняка он поможет. Но говорить об отмене санкций, мне кажется, несерьезно: это не связанные вещи.

– По мнению главы МИД Ирана Джавада Зарифа, «правительство США проводит политику массового наказания иранского народа, в том числе через ограничения на покупку гуманитарных товаров». Нет у нас информации, действительно ли мешают американские санкции поставлять гуманитарные товары в Иран. Но все-таки обращение Ирана к совбезу ООН поддержали Росси и Китай. Россия – понятно почему. А почему Китай вписался за Иран?

Сергей Корсунский: Китай стал соинвестором иранских месторождений нефти на юге страны после того, как США вышли из иранской сделки. В Иране месторождения нефти и газа находятся на юге, для того, чтоб их добыть нужны инвестиции. Когда Обама и эта пятерка сделала соглашение с Ираном, туда зашло сразу много европейских и даже американских компаний. То есть начались инвестиции в месторождения. Но когда администрация Трампа приняла решение выйти, значительную часть акций купили компании Китая, которые давно сотрудничаю с Ираном, они не бояться никаких санкций и со стороны США, им нужна нефть. Поэтому Китай заинтересован, чтобы помочь Ирану. Конечно, с гуманитарной точки зрения, Ирану нужно помогать: мы не можем ставить простых людей, их жизни в ответственность за то, что делает правительство. Но об отмене массовых санкций, которые применены по отношению к Ирану, в данном случае, мне кажется, это не будет даже предметом обсуждения.

– Давайте к нашему разговору подключим экономического обозревателя русской службы Радио Свобода Максима Бланта. Еще до пандемии коронавируса Владимир Путин заявлял, что плевать на санкции за Крым и Донбасс, а сейчас не последнее лицо российской внешней политики Константин Косачев призывает снять эти санкции. В России все так плохо?

Максим Блант: Я не стал бы серьезно относиться к заявлениям политиков такого рода, как Константин Косачев. В конце концов, он что – глава министерства иностранных дел или министерства экономического развития? Закинули удочку – а вдруг прокатит. Россия бравировала все последние недели тем, что к кризису готовились давно. Пока на поверку получается, что не очень-то готовы, и не очень хорошо подготовились. Все те вещи, которые происходили в 2008 или в 2014 годах, повторяются: девальвация рубля и суета в правительстве по поводу умещающихся бюджетных доходов, и еще обваливается нефть, непонятно, когда она остановиться.

Максим Блант

В России такая хорошая традиция: сначала политики устраивают какой-нибудь крах и коллапс собственными руками, как это было с Украиной, как это было с нынешней нефтяной войной, а потом делают мужественные и решительные лица и призывают население сплотиться и грудью встретить надвигающиеся угрозы. Сейчас происходит примерно тоже самое. Теоретически, Россия в течении последних 3-4 лет наращивала резервы, заставила население и бизнес затянуть пояса – все ради того, чтоб наполнить копилку министерства финансов, но вот только Владимир Владимирович объявил, то сейчас мы заживем, денег накопили вдосталь, всем достанется – и тут Игорь Сечин решил повоевать за долю на нефтяном рынке. Соответственно, цены, которые держались выше 40 долларов за баррель, сейчас уже в районе 25.

Чем все это закончится? На самом деле, кризис мировой, и отмена санкций сейчас неактуальна. Пока идет ровно противоположный процесс – границы закрываются. Сейчас, после того, как сначала закрылся Китай, теперь Европа и США, деглобализация де-факто очень сильно ускорилась. И что с этим делать – пока никто не представляет. Скорее всего, никакого единого фронта действий в рамках мирового сообщества мы не увидим, а наоборот, увидим усугубление процессов, которые шли в прошлом, например, году. То есть, торговые войны – каждый сам за себя. Если в 2008 году, действительно, развитые страны как-то скоординировали свои действия и общими усилиями боролись с кризисом, когда действовала аксиома, что торговые войны ничего хорошего тому, кто их развязывает, не принесут – и все плывут в одной лодке. Сейчас эта лодка у каждого своя, и если утонет лодка соседа, – хорошо, что она утонет раньше, тем твоя. Поэтому я не думаю, что всерьез в политических кругах России кто-то рассчитывал, что действительно пойдут на отмену санкций. Не настолько наивные люди сидят в российском правительстве.

– Может быть Российская Федерация будет дальше работать в этом направлении? Есть потенциал в этом какой-то?

Максим Блант: Даже если она попробует что-то сделать, я абсолютно убежден, что эти инициативы не продвинутся дальше первого раунда каких-либо дискуссий. Сейчас все настолько заняты исключительно своими проблемами. Сейчас, действительно, как никогда, проявились очень тревожные тенденции: прежде всего Европейский союз, который вместо солидарной помощи, которую можно было бы ожидать, развалился на отдельные государства – Италии никто не захотел помочь, Германия тут же закрылась, тут же Австрия, Франция и т. д. И на этом фоне абсолютно не до санкций. У каждого дома есть тысячи заболевших, есть те, кто гибнут, никто не понимает, что реально нужно делать и какая реакция является адекватной. Несерьезно говорить, что будут коллективные дискуссии по поводу того, что вдруг из каких-то гуманитарных соображений кому-то нужно отменять какие-то санкции.

– Максим, Россия первая в мире, по словам Владимира Путина, по экспорту пшеницы: 25 мрлд долларов экспортирует сельхозпродукции, что даже больше, чем экспорт оружия. Это такой драйвер сейчас, по словам В. Путина, российской экономики. Как вы это прокомментируете?

Максим Блант: Все это произошло за счет падения реальных располагаемых доходов населения и ухудшения значительного рациона питания россиян. К концу прошлого года высшая школа экономики опубликовала доклад, где изучалось, чем и как питаются россияне. Там речь шла об ухудшении рациона питания. Наверное, продовольственная безопасность – это важно, но это опять же говорит не о том, что Россия стремится быть частью мирового сообщества и участвовать в международном разделении труда. В 2014 году был взят курс на самоизоляцию, такая автаркия, которая заставляет нас обеспечивать себя всем необходимым. С точки зрения мирового распределения труда, с точки зрения мировой экономики и эффективности – это конечно неэффективно, потому что кто-то один занимается одним, кто-то другой – другим, там, где климатические условия лучше, там и получается лучше. Но, в принципе, определенная доля истины в этом есть. Российские власти готовились к кризису, к любым внешним шокам. Соответственно, обсуждались все эти вопросы продовольственной безопасности. Заплатило за это население пятилеткой падения реальных располагаемых доходов, по 20 год доходы населения падали.