«Крыма нет в России». Почему россияне больше не говорят «Крымнаш»

Данные соцопроса, проведенного российским «Левада-центром», говорят о том, что 86% россиян одобряют незаконную аннексию Крыма, а не поддерживают захват полуострова Россией сегодня только 9% опрошенных, пишут «Донбасс Реалии». Но говорит ли это о том, что россиян не разочаровала оккупация Крыма – несмотря на санкции, потерю расположения украинцев и падение уровня жизни? Или такие ответы проистекают из страха противоречить власти?

О результатах соцопроса

Кирилл Мартынов, редактор отдела «Политика» российской «Новой газеты»: С одной стороны, 9% – это подавляющее меньшинство. С другой – это миллионы людей в России. Просто здесь очень много завязано на каком-то конформизме. Представьте себе, вы живете в «путинской» России, где есть явная цензура, политический террор, есть слежка за людьми с «неправильными» убеждениями. К вам приходит социолог и говорит: «Как вы относитесь к присоединению Крыма?». Если вас это в обычной жизни не касается, то вы отвечаете, что вы не против, и попадаете в эти 86%, которые вроде «за». И будет это продолжаться ровно до тех пор, пока Владимир Путин сидит в Кремле, и его окружение находится у власти. Как только эти люди начнут терять власть, мне кажется, мы увидим совершенно другие цифры.

Кирилл Мартынов, редактор отдела политики «Новой газеты»

Актуальность темы Крыма среди россиян

Кирилл Мартынов: Эта тема абсолютно ушла. Ее время от времени вспоминают социологи и, может, какие-то пропагандисты на телешоу. Россияне эту тему игнорируют. Крыма нет в России. Россияне обсуждают что угодно – испортившиеся отношения с Западом, коронавирус, долги, экономическую нестабильность, диктатуру, политические репрессии, но только не Крым.

Мне кажется, это уже такой себе эффект стыда. Люди, которые, возможно, поддерживали аннексию Крыма, сейчас не готовы в этом признаваться. Крым вышел на периферию российской дискуссии, хотя когда-то был в центре. У людей часто нет своего мнения. Они переключились на проблемы своей семьи. Это их беспокоит. В этой ситуации это скорее конформизм, чем страх. Они говорят то, что сейчас, с их точки зрения, надо говорить всем. Конформизм – очень хрупкая вещь. И она, действительно, может сломаться, как мы видели в СССР, за считанные недели, когда в стране что-то пошло не так.

Участники митинга в Москве, 15 марта 2014 года

Гордость россиян за «историческую справедливость»

Евгений Киселев, российский и украинский журналист: Есть такой нарратив, что граждане России, как и некоторых других бывших республик Советского Союза, были унижены и оскорблены, что СССР утратил прежний вес и влияние в мировой политике. Мол, Россия, перестала быть одним из полюсов такого глобального двухполюсного мира. Я этого понять не могу. Я никогда не ощущал себя униженным и оскорбленным, что развалился СССР. Мне, наоборот, было приятнее жить в стране, которая перестала быть метрополем по отношению к Литве, Латвии, Эстонии, Украине, Грузии и т.д. Пусть они живут в других национальных республиках так, как считают нужным. Пусть строят свою собственную независимую жизнь. Особенно это касалось трех балтийских государств, которые были аннексированы в 1940-х годах. Вот в отношении кого была восстановлена историческая справедливость.

Евгений Киселев, российский и украинский журналист

Боль украинцев из-за Крыма

Евгений Киселев: Угон, кража, оккупация Крыма. Называйте как угодно. Это великое эмоциональное унижение для абсолютного большинства украинцев. Это был край, благоустройством которого занимались многие поколения граждан Украины. Сначала делала УССР, потом худо-бедно и независимая Украина. Другое дело, что было допущено огромное количество ошибок. Конечно же, нужно было всерьез заниматься этим краем. Понимать сложность того, что этнически, культурно, во многих отношениях этот край серьезно отличается от остальной Украины. Хотя бы потому, что это был обезлюдивший край после войны. Оттуда уезжали люди в эвакуацию или их просто насильственно вывозили, как крымских татар, или уничтожали, как 10 тысяч еврейских жителей полуострова, когда там был Холокост.