«Хочешь мира ‒ готовься к войне». Военная доктрина России и ответ США

Новая военная доктрина Кремля, озвученная недавно начальником Генерального штаба Вооруженных сил Российской Федерации Валерием Герасимовым, вызывает обеспокоенность во многих мировых столицах ‒ не только в Вашингтоне или Киеве. Ведь в ней вернули терминологию времен холодной войны и впервые за долгое время там ставят вопрос подготовки России к региональным конфликтам и войнам ‒ а не к войнам гибридным, на которые Москва ранее делала ставку. Что об этом думают в США? Как уже реагирует и как должна отреагировать Америка? И допускают ли в Вашингтоне возможность прямого военного столкновения с Россией? Все эти вопросы корреспондент Украинской службы Радіо Свобода обсудил в интервью с одним из ведущих американских экспертов в области международных отношений Питером Бруксом. При Буше-младшем он был заместителем министра обороны США (в 2001-2002 годах), в его послужном списке ‒ работа в Конгрессе Соединенных Штатов, миссии США при ООН, а также в ЦРУ. Сейчас Питер Брукс работает в Heritage Foundation ‒ стратегическом исследовательском институте, занимающемся анализом международной политики.

‒ Как в США восприняли эти высказывания генерала Герасимова? Это больше игра на публику, попытка спровоцировать действия Соединенных Штатов в ответ или Россия на самом деле намерена поменять курс?

‒ С этой речью генерала Герасимова связано много моментов. Он обращался к гражданам своей страны, то есть к внутренней аудитории. Поэтому там и были абзацы, связанные с якобы попытками США и НАТО организовывать протесты... Думаю, это исключительно месседж для самих россиян по поводу возможного участия в протестах ‒ мол, задумайтесь, хотите ли вы быть частью усилий Запада по смене режима в России?

А еще это месседж НАТО и Соединенным Штатам на уровне военном ‒ что Россия сильна, что Россия будет противостоять любым попыткам Запада ей угрожать. Он говорил об «активной защите», использовал американскую терминологию и намекал, мол, в Москве считают, что «нападение ‒ это лучшая защита». То есть Россия дает нам понять, что она серьезно относится к любым угрозам извне. Так что здесь целый набор месседжей. Не только те, которые сформулированы для самих россиян. Так, его выступление, было публичным ‒ но фактически это обращение не только к сотрудникам Академии военных наук, но и к Соединенным Штатам и НАТО ‒ заявлением, что в Кремле считают вызовами для российского суверенитета и для российских интересов. Итак, здесь множество информации, которую мы должны еще и перечитать, и переосмыслить. И благодаря этому лучше понять, а какими должны быть наши отношения с Россией?

‒ А насколько серьезной была реакция Америки на это? И какой, по вашему мнению, она должна быть?

‒ Мы в первую очередь должны это все осознать. Потому что, с одной стороны, все, что сейчас звучит в доктрине Герасимова, мы уже в Украине видели! Все это было раньше ‒ все эти попытки, все эти российские операции по дезинформации... Россия по-прежнему называла нас «врагом номер один». И сейчас все это ‒ повторение того, что нам уже известно и на что мы уже готовим ответы.

Конечно же, Соединенные Штаты должны убедиться, что это ‒ не просто пропаганда, не просто попытка вызвать какую-то реакцию США. Мы должны подробно с этим разбираться, попытаться понять, что происходит. Проводить переговоры с нашими союзниками. И, конечно же, быть уверенными, что наша стратегия дает возможность противостоять российской угрозе.

И Пентагон, и Госдепартамент сделали немало для решения проблем, создаваемых Россией. Это ‒ угроза, которая развивается. Мы помним и 2008 год: речь Путина, обещание изменений; и усилия администрации ‒ как Барака Обамы, так и Дональда Трампа ‒ для того, чтобы этих изменений достичь. Но я думаю, администрация Трампа поняла, что Россия пытается сделать сейчас, используя средства гибридной войны ‒ а это и информационные операции, и киберугрозы, и космос, и модернизация и наращивание их военной мощи... Это операции в Сирии. Это отношения с Ираном, это их усилия в Африке и в таких местах, как Ливия. Поэтому я и говорю ‒ вызовы, создаваемые Россией, будут иметь развитие. И Соединенные Штаты разрабатывают стратегиидля решения этих проблем.

‒ Вопрос, который часто сейчас задают ‒ готовится ли Америка к возможному прямому столкновению с Россией? Теоретически такая возможность рассматривается, обсуждается?

‒ Конечно, мы всегда должны готовиться к войне. Мы не хотим войны, но мы должны к ней быть готовы. И это касается не только России, но и таких стран, как Северная Корея или Китай. Есть известный военный принцип: «хочешь мира ‒ готовься к войне». Поймите: не то, чтобы кто-то здесь хотел воевать, но вы должны быть готовы к боевым действиям. Война всегда приходит неожиданно, и, если она начинается, ‒ вы должны быть способны бороться. Таким образом Соединенные Штаты должны подготовиться к ряду различных непредвиденных обстоятельств ‒ будь то бои в пустыне или в условиях суровой зимы, в воде или в воздухе. Необходима боеготовность ‒ и все это важная часть политики сдерживания.

Морские пехотинцы США тренируются в условиях суровой зимы

‒ Военный бюджет США на 2020 финансовый год как-то отобразит все эти внешнеполитические изменения и новые угрозы со стороны России?

‒ Проект бюджета еще только обнародован и еще будет обсуждаться в Конгрессе. Поэтому это не окончательный вариант. И президент далеко не всегда получает средства, о которых просит. Белый дом создает проект военной сметы, а Конгресс решает, что возможно, а что нет. Но в любом случае это будет сильный военный бюджет. Соединенные Штаты ведут войны много лет, с 2001 года. И нужно новое военное оборудование, отвечающее современным вызовам, я имею в виду и Россию, и Китай, Иран, Северную Корею и угрозу терроризма в целом. Поэтому далеко не весь бюджет будет направлен на противостояние России. Но частично ‒ да. Ведь сейчас все больше шансов соперничества двух центров силы, чего мы не видели в течение достаточно длительного времени.

Российская угроза стала гораздо критичнее, особенно после их попыток вмешаться в выборы в 2016 году ‒ все это вывело Россию на первый план в списке потенциальных угроз.

Их действия в Сирии, их вовлеченность в процессы в Афганистане (и связи ‒ ред.) с талибами... Конечно же, Украина и Крым...

Обвинения, сроки и «солидарность»: Крым, который проходит мимо всех (видео)

Все это привлекло особое внимание к России и дало возможность понять тот масштаб угрозы, которую Россия представляет для американских интересов.

‒ Я вас правильно понял, что события в Украине во многом стали своеобразным триггером для просмотра американскими властями своих отношений с Москвой? Война на Донбассе и оккупация Крыма многим открыли глаза?

‒ Да, я думаю, что это было грандиозное событие, повлиявшее на американо-российские отношения. Люди здесь были шокированы тем, что произошло в 2014-м году в Крыму.

И тем, что все еще происходит на востоке Украины.

А потом Сирия ‒ российские действия там и в других местах. И сейчас существует огромная обеспокоенность по поводу деятельности России! Не только в США и Европе, но и по всему миру. Их отношения с Китаем, их желание повлиять на Америку и даже на наши договоренности с КНДР по поводу ядерного разоружения... Так что ‒ скажу вам ‒ это (российская агрессия в Украине ‒ ред.) действительно было ключевым событием, изменившим отношения Вашингтона и Москвы. И дало понимание широкому кругу людей (а не только экспертам) ‒ каким вызовом действия России являются для Америки.

‒ Чего ждать дальше? Американская внешняя политика в целом станет более жесткой? Или, наоборот, сосредоточится на точечных противодействиях основным угрозам?

‒ Уверен, политика США должна быть гибкой. Мы ни с кем не хотим плохих отношений. Но если Россия решится сделать шаги, несущие ущерб нашим отношениям, нам придется реагировать на все это. Так же, как и в случае с Китаем. Соединенные Штаты, как и все суверенные государства, заинтересованы в защите и своих интересов, и интересов наших друзей и союзников. Поэтому все будет зависеть от обстоятельств. Сложно что-то прогнозировать! Мы хотели бы сотрудничать и с Китаем, и с Россией, и с Северной Кореей. Это возможно, но зависит от выбора, который сделают сами эти страны.