Из России: «Писать нельзя вообще ни о чём». Что ФСБ намерено скрывать от иностранцев

Федеральная служба безопасности обнародовала перечень сведений в области военной, военно-технической деятельности Российской Федерации, сбор которых может послужить поводом для включения человека в список физлиц – иностранных агентов. Пока что в этот список никого не включали (пополняется только список физлиц-СМИ-иноагентов), но теперь, если приказ будет подписан, включить смогут каждого – и блогера, упомянувшего название воинской части в своем городе, и родителей, требующих расследования гибели сына-призывника, и бизнесмена, задумавшего выйти на госзакупки для нужд Минобороны.

Российская армия. Иллюстративное фото

Приказ ФСБ в виде проекта появился 19 июля на сайте regulation.gov.ru как дополнение к закону №481-ФЗ от 30.12.2020, который в качестве "дополнительных мер противодействия угрозам национальной безопасности" ввел понятие физлица-иноагента. Им может быть признан любой человек, уличенный в целенаправленном сборе "сведений в области военной, военно-технической деятельности", которые "при их получении иностранным источником могут быть использованы против безопасности Российской Федерации". Одновременно в Уголовном кодексе появились поправки с санкциями за отсутствие самодоноса – если человек не подаст уведомление о включении себя в список физлиц-иноагентов, его могут оштрафовать на сумму до 300 тысяч рублей или лишить свободы на срок до пяти лет.

Перечень, обнародованный ФСБ, лишь отчасти конкретизирует риски. Он состоит из 61 пункта, которые в совокупности охватывают буквально все. В частности, есть пункт о "дислокации, действительных наименованиях" вооруженных сил – подходит и упоминание о том, что в Пскове дислоцируется 76-я дивизия ВДВ. Нельзя дать знать иностранцам о строительстве и степени готовности объектов войск и даже о выделении земельного участка под таковые. Есть в перечне сведения "о прохождении гражданами Российской Федерации военной службы" – будь этот приказ принят раньше, под запретом оказались бы все публикации про похищение и отправку на Новую Землю Руслана Шаветдинова, сотрудника ФБК. Условия службы на Крайнем Севере тоже оказываются запретной темой. Рискованно будет интересоваться также ходом и результатами "рассмотрения сообщений о преступлениях и предварительного расследования" – сюда попадают все подозрительные самоубийства в частях, которые не дают покоя родным погибших и также часто интересуют СМИ.

От излишнего публичного интереса защищаются персональные данные военнослужащих и членов их семей, и в том числе – "используемые транспортные средства и личные средства связи". Несколько раз в перечне упоминаются сведения, связанные с реализацией госпрограмм и госзакупками для нужд армии, в том числе информация о "ценовой политике в рамках государственного оборонного заказа, схемах финансовых расчетов". Едва ли не половина документа – 28 пунктов – касается работы "Роскосмоса" и космической отрасли.

При этом армия регулярно поставляет новости, важные для общества. В Псковской области, например, только в 2020 году дважды прилетали снаряды с полигонов в жилые районы – в сентябре это случилось в поселке Струги Красные, в декабре – в торговом центре на окраине Пскова. Информация о таких происшествиях, не будучи гостайной, может трактоваться, например, как "сведения о мобилизации, боевой и мобилизационной подготовке войск".

– Сразу бросилось в глаза, что под действие этого приказа Бортникова попадают те, кто распространяет сведения в области военной деятельности Российской Федерации, "НЕ содержащие сведений, составляющих государственную тайну", – говорит псковский журналист Алексей Семенов, автор расследования о гибели псковских десантников на востоке Украины.

Алексей Семенов

Проверяя сообщение во "ВКонтакте" – пост жены погибшего военнослужащего – в августе 2014 года Семенов посетил похороны на кладбище в Выбутах. Он увидел, что имена и даты смерти на могильных крестах совпадали с информацией, распространенной украинскими источниками – о прошедшем бое с участием армии России, которую официально объявили фейком. Тогда публикация "Псковской губернии" стала первым подтверждением участия российских вооруженных сил в конфликте в Донбассе.

– Мы в августе 2014 года в "Псковской губернии" пользовались исключительно открытыми источниками, общались с военнослужащими, их родственниками. Это было законно, что и подтвердилось решением Верховного суда в ноябре 2015 года, – говорит Семенов. – Сейчас же, в 2021 году, судя по длинному перечню запретов, писать нельзя вообще ни о чём. Не только о перемещении военнослужащих и "потерях в мирное время", но и о закупках товаров, о соблюдении законности в армии и даже о морально-психологическом климате в войсках. Дай чекистам волю, они бы и "Слово о полку Игореве" не пропустили, признав автора иностранным агентом. Помните, как в поэме сказано? "Уже ведь, братья, невесёлое время настало, уже пустыня войско прикрыла. Встала обида в войсках Дажьбожьего внука". Это как раз о морально-психологическом климате в войсках. Но особого беспокойства нет. Иностранным агентом могут признать и без всяких формальностей – даже если вы пишете про оловянных солдатиков. Пусть лучше беспокоятся те, кто запрещает. Сведения всё равно будут просачиваться – анонимно или как-то ещё. Будет больше слухов, неточностей, преувеличений. СМИ всё же за свои слова старались отвечать.

Евгений Смирнов

Адвокат Евгений Смирнов, работающий по делам о госизмене, считает, что обнародованный перечень ФСБ направлен непосредственно против журналистов:

– Если его внимательно проанализировать, то мы увидим, что там полно сведений, которыми любят оперировать журналисты. Это и номера телефонов военнослужащих, это любая информация о, например, уголовных делах, которые находятся в производстве ФСБ, это вообще любая информация о "Роскосмосе". Станет сложнее освещать целую отрасль нашей жизни – это военнослужащие (напомню, что и ФСБ относится к военнослужащим), это и "Роскосмос", у которого много бывает новостей не очень приятных для нашей власти.

– В перечне неоднократно упоминаются госзакупки и целевые программы – законно ли запрещать гражданам собирать сведения, связанные с расходованием бюджетных средств?

– Формально это не запрещение сбора сведений, а основание для привлечения к ответственности людей, которые собирают эти сведения в интересах иностранных организаций. Если ты собираешь эти сведения для себя, для использования внутри России, по версии наших властей, то никакой ответственности нет. А если кто-то посчитает, что ты собирал эти сведения для иностранцев, то можешь быть привлечен к уголовной ответственности. И опять же – не за сбор сведений, а за неподачу уведомления о вхождении в реестр иноагентов. Им нужно доказать, что человек, физическое лицо, выполняет функцию иностранного агента (на примере "Проекта" мы видим, как государство это доказывает: просто берет и произвольно включает журналистов в этот перечень) и доказать факт сбора сведений. Ни о какой передаче информации иностранцам здесь речь не идет. Я считаю, что все это направлено на одно: чтобы монополизировать в руках госмедиакорпорации и приближенных, играющих по правилам нашей страны, средств массовой информации любую журналистику – чтобы подавить независимых расследователей, независимые СМИ с помощью таких вот поправок.

Закон о физлицах-иноагентах, поддержанный перечнем ФСБ, как и многое в российском законодательстве, будет иметь "сугубо избирательную форму применения", уверен военный эксперт, журналист Александр Гольц.

Александр Гольц

– Если бы в России было верховенство закона и подобный закон и подобные пояснения к закону были бы приняты, это означало бы только то, что к иностранным агентам можно отнести в принципе любого, кто сообщает информацию о военной сфере. Включая не только журналистов, но и пресс-службы соответствующих ведомств. Понятное дело, что весь этот жуткий перечень относится к тем, кто не нравится или чьи писания не нравятся нынешней власти. Вот к ним и будет применяться это законодательство.

– Такие истории, как силовой призыв в армию Руслана Шаветдинова, подпадает под запрет?

– Как и все, что мы пишем. Например, вся информация о призыве в вооруженные силы, вся информация о проблемах призывников в войсках. Но опять-таки, если подходить буквально, газету "Красная звезда" нужно закрывать. Потому что в каждом номере она что-то сообщает! Я не знаю, сохранился ли институт военной цензуры – только он может стать палочкой-выручалочкой. В те времена, когда я работал в газете "Красная звезда", любой публикуемый текст проходил через военного цензора. У которого был огромный том, он в этот том заглядывал и вычитывал оттуда: это разрешено, это не разрешено. Допустим, разрешалось упоминать не более двух военных соединений в год. Это была идиотская практика, но она была совершенно понятной. Здесь же человек, пишущий о вооруженных силах, все время оказывается в ситуации, когда он ждет, что кирпич упадет на голову. И в этом, собственно, смысл этих новаций.

– Кажется, что некоторые пункты включены только для того, чтобы защитить силовую верхушку от обвинений в коррупции.

– Разумеется. Вы понимаете, когда пишется документ в 61 пункт, который имеет целью охватить совершенно все, там, конечно, найдется место, чтобы отдельно уберечь командный состав, руководителей и так далее. Но опять же, они настолько общие, эти пункты, что любой текст, посвященный военным силам и спецслужбам, легко попадает под действие этой инструкции. Это кладет конец любой научно-исследовательской работе, любой независимой военной экспертизе.

Собственно, это то, за что советские генералы боролись в последние годы Советского Союза. Им поперек горла было то, что ученые института США и Канады рисковали иметь свое мнение по вопросам военного строительства. Вот наконец-то мы возвращаемся к доперестроечным годам. Когда шли переговоры между Советским Союзом и Соединенными Штатами по вопросам стратегических вооружений, советские дипломаты не имели допуска к информации о состоянии дел в советской армии. И чтобы дело как-то продвинуть, американские дипломаты, которые получали данные своей разведки о состоянии советских вооруженных сил, предложили устроить брифинг для советских дипломатов. Тогда старший представитель министерства обороны в делегации, а это был не кто иной, как будущий начальник Генштаба Николай Васильевич Огарков, подошел к своему американскому визави и сказал: "Нет, этого устраивать нельзя ни в коем случае, потому что многие не имеют допуска к гостайне". Вот, собственно, к этому идиотизму мы идем стремительным шагом.

Все, что касается гособоронзаказа, – уже секретно. Во-вторых, весь этот процесс ценообразования госзакупок является великой тайной. Деятельность российского оборонно-промышленного комплекса – она вещь не только секретная, но и загадочная. Тут Владимир Владимирович Путин говорил о замечательных достижениях российской авиастроительной корпорации. Объединенная авиастроительная корпорация строит новые военные самолеты. Казалось бы, ее финансовое состояние должно быть прекрасно – она имеет твердый оборонный заказ и замечательно на 99% его выполняет. Однако только в 2020 году этой корпорации списали долгов на 200 млрд рублей. Фактически государство дважды оплатило ту военную технику, которую заказывало. Сначала непосредственно даются деньги предприятию, чтобы оно выпустило эту технику, потом предприятие по каким-то причинам не укладывается в бюджет, берет долг в банке и государство покрывает эти долги. Понятно, что было бы чрезвычайно интересно узнать, как это образуется. У меня есть сильные подозрения, что карьера министра обороны Анатолия Сердюкова в свое время закончилась ровно на том моменте, когда он попытался разобраться в ценообразовании в оборонно-промышленном комплексе. Выяснилось, например, что в цену атомной подводной лодки входит свиноводческое хозяйство, которое находится на балансе предприятия, выпускающего атомные подводные лодки. Поэтому все, что касается ценообразования, – это великая тайна, и понятное дело, что никакого независимого наблюдателя, эксперта до этой тайны никогда не допустят. Но это масло масляное: огромное количество пунктов, которые фиксируются этим перечнем, уже входят в перечень секретных сведений. Это на всякий случай – чтобы ничего не утекло, а если что-то утечет случайно через какой-то официальный орган и человека нельзя будет привлечь за разглашение гостайны, то мы его привлечем за что-нибудь еще.

– Перечень подрубает и амбиции российского бизнеса – если кто-то задумается о том, чтобы начать поставлять товары и услуги для нужд армии, и станет мониторить, что армия закупает, что ей требуется, – конкурент ведь сразу сдаст его как иностранного агента?

– В общем-то да. Будем откровенны: российский частный сектор методом проб и ошибок пришел к тому, что связываться с министерством обороны себе дороже будет. Не случайно же у нас через Госдуму пропущен закон об уголовной ответственности для тех, кто уклоняется от выполнения гособоронзаказа. Частный сектор, в отличие от разных других стран, не стремится к выполнению оборонных заказов в России.

– При этом по опыту других стран мы видим, что именно частный бизнес часто совершает прорывы в технологиях, которые полезны и для обороны.

– Разумеется, но у нас свой путь. У нас вполне определенная форма госкапитализма, которая предполагает, что военная техника и вооружение будет создаваться в полутора десятках госкорпораций.

– Почему такое пристальное внимание уделено "Роскосмосу"?

– Понимаете, это самая беззащитная из этих оборонно-промышленных корпораций. Что мы знаем о неудачных испытаниях какого-нибудь самолета или танка? Да ничего. Все это можно скрыть за завесой секретности. Пуски ракет, так получилось, скрывать невозможно. Пуски ракет фиксируются, а стало быть, фиксируются все провалы и неудачи. Вот это скрыть нельзя. Поэтому мы знаем о том, как мучительно проходили испытания ракеты "Булава". Я думаю, что все, что связано с "Роскосмосом", – ровно по принципу "нехай клевещут, гады", чтобы только в России ничего не писали о неудачах "Роскосмоса".

– Для себя лично вы видите риск в утверждении такого перечня сведений?

– Да, конечно, как и любой пишущий на эти темы. Так сложились обстоятельства, что я достаточно давно занимаюсь тем, что комментирую официальные сообщения, назовем это так, поскольку все остальное стало довольно рискованно. Посмотрим на правоприменение. Не исключено, что и это занятие станет теперь невозможным.