Последняя битва за Москву. Крымский поход 1591 года. Часть 13

Специально для Крым.Реалии

Несмотря на все препятствия, в ноябре 1593 года наконец-то состоялся посольский размен между Крымом и Московией, во время которого было заключено что-то вроде предварительного перемирия. До подписания полноценного договора оставались считанные месяцы.

Крымско-московские переговоры 1593 года (окончание)

Нетрудно заметить, что окончательные условия соглашения были для Крыма менее выгодными, чем для Москвы. Сторонам удалось договориться и об обмене послами, и о поминках, и об отпуске крымцев – как на том настаивал Бахчисарай. Однако два болезненных вопроса – о нападениях донских казаков на Азов и московской экспансии на Кавказе – не поднимались. Прежние ханы (да и сам Гази II еще недавно) настаивали на разрушении российских крепостей на Тереке, угрожая войной, теперь же этого вопроса никто не касался. Более того, между июнем и сентябрем на Кавказ было отправлено 15-тысячное московское войско. А угрозы султана дать приказ хану «воевать ваши земли», изложенные в посланиях царю Федору Ивановичу и Борису Годунову, доставленных 2 октября чаушем Резваном, были просто проигнорированы.

Ответ на вопрос, почему Крыму резко стало не до Кавказа, довольно прост – началась т.н. «Долгая» война Османской империи с Австрией, и хан был вынужден принять в ней участие. В июне 1593 года стычки на австро-турецкой границе переросли в полномасштабный конфликт. 17 июля Семен Безобразов уже знал, что «турский послал на Можары [Венгрию] Синан-пашу, а с ним девяносто две тысячи турских людей, а к царю турский чауша послал сухим путем, и Казы Кирей царь ждет от турского чауша, а хочет послать к турскому на помощь царевича на Можары, а сам хочет однозначно идти по синему льду на Литовского».

Три дня спустя великий визирь Синан-паша действительно отправил в Бахчисарай чауша Османа с формальным извещением о начале войны с Габсбургами. И хотя фирман султана Мурада III с приказом выступать в поход будет прислан только в декабре, подготовка началась уже летом.
В этих условиях Крыму пришлось поступиться рядом требований ради скорейшего заключения мира с Московией.

В сентябре 1593 года огромное крымское посольство Ахмеда-паши Яшлавского и Ишмамета Ширинского (3 тысячи человек) двинулось в путь. Ехал с ними и Безобразов со своими людьми. В это же время все задержанные в России крымские гонцы, а также «царица» Ертуган были свезены в Москву, где Андрей Щелкалов провел последний разговор с Ямгурчи и Аллабердеем. В 20-х числах октября посольство князя Меркурия Щербатова, князя Федора Хворостинина и Богдана Бельского и отпущенные крымцы выехали в Ливны, куда прибыли 4 ноября. Крымцы уже примерно две недели ожидали их на реке Сосне.

Посольский размен 1593 года

4 ноября в крымский лагерь прибыл стрелецкий голова Леонтий Лодыженский с предложением Ахмеду-паше прибыть на переговоры о «большом деле» на другой берег Сосны. Тот отвечал, что не может потерять лицо, совещаясь с московитами на их берегу – в 1582 году при размене на реке Сейм Андрей Нагой пришел в шатер к его брату Мураду, и он, Ахмед, «прежнего обычая нарушить не хочет». Вместо этого крымский посол приглашал Хворостинина и Бельского на «свой» берег с «немногими людьми». Но теперь уже отказались московские послы.

6 ноября Джан Молла-мурза прибыл в московский лагерь с повторным приглашением, но ему ответили, что ссылки на прежние обычаи в данном случае бессмысленны, так как теперь речь идет не просто о посольском размене «обычными» людьми, а о переговорах «о большом деле». На это Ахмед велел сказать, что и он человек именитый, и у него от хана приказ – за Сосну не ездить. В тот же день Молла-мурза еще раз посетил московских послов в сопровождении толмача, который передал им письмо от Безобразова. Тот сообщал, что обстановка в крымском лагере весьма напряженная, часть мурз требует срыва размена и ухода в Крым.

Хворостинин пребывал в постоянном обмене письмами с Кремлем, на его затруднения Федор Иванович 7 ноября ответил: «Сами знаете, что по ту и по сю сторону Сосны все наша земля, и вы бы приказали к Ахмеду-паше, что вы для доброго дела и мимо нашего указа свой съезжий шатер на их стороне велите поставить, только бы Ахмед-паша приезжал к вам на съезд в ваш шатер» (впрочем, Карамзин писал о Сосне, что она «была тогда границею обитаемой, или населенной, России; далее к югу начинались степи, приволье татарское»). Безобразов писал Хворостинину, что даже если «Сосну запрудить золотом и отца его Сулеша князя из земли живым на берегу поставить и царицу Ер Туган и брата его Ибрагим-пашу», то Ахмед все равно не поедет на «московскую» сторону. То же крымский посол лично сказал Лодыженскому.

8 ноября московиты решили сменить тактику, отправив на переговоры с Ахмедом-пашой Аллабердея и Ямгурчи, но те решительно отказались и со скандалом уехали в Ливны. Хворостинин и Бельский, получив упомянутое выше письмо царя, согласились поставить шатер для переговоров с крымцами «на их стороне», но Ахмед упорно не желал приходить в московский стан, где бы то ни находился. Однако поздним вечером того же дня договоренность была достигнута – переговоры должны были пройти посередине моста через реку.

9 ноября, после долгих препирательств о составе делегаций, встреча состоялась. После обмена «речами» начались переговоры о заключении крымско-московского «вечного мира». Традиционно был поднят материальный вопрос: о поминках, «запросных деньгах» и государевом жаловании. Ахмед-паша требовал выплаты 10 тысяч рублей не однократно, а при каждом новом посольском размене после заключения договора. Хворостинин обещал: «Если хан, калга и все царевичи в своей правде устоят, летом [1594] года на московские украйны воевать не будут, то государь осенью послов своих и другую половину запроса к хану пришлет, и вперед поминки станет посылать ежегодно, государя нашего слово иначе не будет, в том верьте нам». Ахмед поверил этому обещанию, а зря – поминки впоследствии и правда присылались, но в гораздо меньшем размере, ведь точную их сумму Хворостинин не назвал! Потом Ахмед не раз упрекал московских послов в обмане.
Наконец, Ахмед-паша согласился принести шерть (причем текст записи был заблаговременно предоставлен ему московской стороной). От своего имени и прибывших с ним мурз и беев Ахмед клялся на Коране, что Гази II не будет нападать на Московию: «и на государеву землю войною самому царю не ходить, и царевичей, и князей и мурз с крымскими людьми, и ногайских мурз Арасланай мурзы Дивеева с братьею, и с детьми и с племянниками с ногайскими людьми никого не посылать», хан будет с царем «в крепкой дружбе навеки неподвижно», а зачинщики самовольных походов будут казнены.

Фактически, это был предварительный крымско-московский договор.
Однако уже после торжественной клятвы, едва московские послы пригласили крымских пройти в шатры на пир, Ахмед-паша вновь заговорил о претензиях Порты из-за нападений донцов на Азов и о «городах на Тереке». Хворостинин ответил: «На Дону живут казаки воры, беглые люди и, живучи на Дону, сложась с запорожскими черкасами, Азов теснят без государева ведома и государевых посланников не слушают. А теперь как ваш государь с нашим государем укрепятся, то государь наш пошлет на Дон рать свою и велит тех воров, донских козаков, перехватать и перевешать, остальных с Дону сослать, и вперед на Дону не будет ни одного человека; а на Терку государь пошлет воеводам крепкий наказ, чтоб турецким людям тесноты и помешки нигде не делали».

Ахмед попробовал было говорить о султанских чаушах, которые прибывают к хану и требуют снести «города на Тереке», и что «турского султана государю вашему раздражать не подобает», но московские послы возразили ему, что не уполномочены обсуждать эти темы. Тогда Ахмед сказал, что и у него нет «приказу от царя говорить о таких делах», и прошел в московский шатер на банкет.

10 ноября начался процесс переправы посольств через Сосну, затрудненный как многочисленностью людей, так и многочасовыми спорами. Размен затянулся до 12 ноября.

Первыми на юг двинулись крымцы, принимавшие участие в съезде, за ними – посольство Щербатова с обозом с поминками, и, наконец, отпущенная Ертуган со свитой. Но в тот же день 12 ноября Ахмед-паша вновь прислал к Хворостинину человека, требуя увеличения жалования. На следующий день к реке вернулся личный эмиссар хана Ислям-оглан с претензиями по поводу крымских эмигрантов, не пожелавших возвращаться на родину. Ему ответили, что добровольность этого дела была условием размена. Еще день прошел в препирательствах, наконец, 14 ноября крымцам было выдано дополнительное жалование, и они покинули Сосну.

15 ноября из Ливен в Москву в сопровождении Хворостинина отправилось посольство Ишмамета Ширинского. Нового посла приняли в Кремле в том же месяце, однако как выяснилось, Гази II не дал Ишмамету никаких полномочий для «больших дел». Все, чем он занимался до своего отпуска летом 1595 года – безуспешно пытался вернуть в Крым упорных отказников. Заключение крымско-московского договора было делом Щербатова.

Посольство Щербатова 1593 года

Принесенная Ахмедом-пашой шерть, строго говоря, связывала лишь его самого, поэтому на Щербатова была возложена отнюдь не церемониальная, а в полном смысле ответственная задача добиться клятвы самого Гази II на мирном договоре.

Московский посол вез с собой официальный наказ и «тайную грамоту». Ее должен был доставить Ямгурчи, но в последний момент он отказался от этой роли, заявив, что не может гарантировать ни ее сохранности, ни даже своей собственной безопасности. Тайное послание Федора Ивановича повторяло все предыдущие: Москва вступится за хана, если его свергнут с престола, даст ему не только денег, но и войск, а в случае необходимости «государь царь и великий князь, договорившись с Кази Гиреем царем, рать свою многую с ним пошлет и над Крымом и над Азовом и над Кафою промышлять велит». Для выполнения этого плана Гази должен был отослать в Москву заложников и поддерживать связь через «верного человека». Имелся и запасной план – заблаговременно отправить одного из младших Гераев в Астрахань, чтобы создать там плацдарм против турок.

Официальной же задачей было заключение договора, тексты которого на русском и крымскотатарском языках везло с собой посольство. Разумеется, была предусмотрена возможность внесения изменений в текст крымской стороной, и на этот случай Щербатов должен был «стоять накрепко» в двух пунктах. Во-первых, в договоре должен был сохраниться царский титул Федора Ивановича, а во-вторых, не должно было появиться обязательство выплаты поминок. После клятвы хана и приложения золотой печати договор должен был отправиться в Москву для крестоцелования царя. Затем новое посольство привезло бы грамоту в Бахчисарай, где хан после вторичной клятвы подвесил бы к «крымскому» экземпляру оттиснутую на алом воске печать, и в таком виде отослал бы назад. «Московский» экземпляр, разумеется, оставался в Крыму.

4 декабря караван с крымцами и московским посольством перешел Донец, а уже 6 был атакован «черкасскими немногими людьми», т.е. украинскими казаками. Прежнее посольство 1582 года было полностью уничтожено запорожцами, так что в этот раз маршрут пришлось изменить и двигаться не напрямик к Перекопу, а через ногайские владения.

25 декабря 1593 года посольство все же достигло Перекопа, сохранив в целости и обозы с поминками, и Ертуган, которую хотел было задержать у себя бей Малой Ногайской орды Арсланай.

Начинался последний акт этой пьесы.

Взгляды, высказанные в рубрике «Мнение», передают точку зрения самих авторов и не всегда отражают позицию редакции

Роскомнадзор пытается заблокировать доступ к сайту Крым.Реалии. Беспрепятственно читать Крым.Реалии можно с помощью зеркального сайта: https://dpuaj33rh7ldp.cloudfront.net/ следите за основными новостями в Telegram, Instagram и Viber Крым.Реалии. Рекомендуем вам установить VPN.