Вот это я вышел в выходной прикупить хлеба… И невольно стал свидетелем разговора продавщицы и покупательницы об их знакомой, единственная дочь которой до сих пор на искусственной вентиляции в реанимации московской больницы с осколочными ранениями легкого, печени, желудка. Если, говорят они, поначалу мать была полна оптимизма, то сейчас признается, что 15-летняя девочка находится между жизнью и смертью. Она проучилась в этом колледже всего-то полтора месяца, и если врачам удастся вернуть ее к жизни, то она уже никогда не будет прежней ни для девочки, ни для ее родителей.
Слышать такие разговоры горько и больно, хоть прошло уже почти два месяца после трагедии, а женщины из семей, потерявших в колледже родных, сняли черные повязки. Эта трагедия стала одним из немногих сюжетов, живущих в новостном поле более трех дней. Преступление юнца потрясло не только Керчь – последствия его могут растянуться на годы. А вот какими они будут – сейчас предположить сложно.
БОЛЬШЕ ПО ТЕМЕ: «Агрессия становится нормой»Может быть, кто-то по малости лет не знал, а кто-то по запарке забыл, но трагедия в керченском политехническом колледже произошла накануне 16-й годовщины трагедии на Дубровке. Я и сам вспомнил это, когда Общественный совет Керчи оповестил население о предложении установить 17 октября День памяти жертв массового убийства. Для меня не суть важно, кто выступил инициатором идеи, Общественный совет Керчи или это предложение подогнали свыше, однако это чисто российский вариант – назначать памятные даты в дни потрясших, как в данном случае в Керчи, трагедий – и забывать о жертвах и их родных.
Кто сегодня помнит, что среди погибших зрителей, участников и сотрудников театрального зала на Дубровке была стоявшая там за книжным прилавком керчанка? Все ли знают, что и через шестнадцать лет после теракта родственники погибших и пострадавших продолжают судиться с российским государством? В день поминовения погибших никто из представителей власти, федеральной и московской, не пришел на ежегодную церемонию, чтобы высказать слова сочувствия родным и пострадавшим. Аналогичная ситуация и в Беслане – но там уж совсем беспредельная ситуация: уголовные дела заводят против матерей, похоронивших своих детей.
Да что нам копаться в чужих историях – керченская трагедия наглядно показала истинное лицо чиновников, когда те всеми силами пытались сэкономить государственные средства на выплату пострадавшим. То они оговорили отца одной из лечащихся в Москве девочек, назвав его алкашом и не желая перечислить на карточку положенные деньги. То отказывали в выплате родителям детей, не оставшихся на лечение в стационаре. Не думаю, что те, кто на прощании в Керчи обходили родных с букетами цветов, подаваемых секретаршами и помощниками, позвонили в Москву и справлялись о здоровье детей или зашли в дом к раненым.
БОЛЬШЕ ПО ТЕМЕ: «Таким как вы деньги не даем»Трагедия, потрясшая заболоченную бытовухой Керчь, перестала быть топ-новостью, но остается поводом для чиновников и общественников напомнить о себе. В канун сорокоуста власти Керчи обсуждали вопрос установки памятника жертвам трагедии. Но как по мне – лучше бы установили памятники или памятник на месте захоронения жертв трагедии. Ведь если это будут делать родственники, то мало что дорого, так еще и повод для досужих разговоров – будут судачить, кто насколько любил своих детей. Власти устроили отпевание и похороны на виду у всего города, а вот собрать родных за общим поминальным столом не дотумкали, заставив каждую семью устраивать поминки за свой счет.
Мне трудно представить, как живут сейчас эти семьи. Я знаю одну – и вижу, что бабушка, о которой судачили соседки на лавочке у дома, что, дескать, прытка не по возрасту, всегда со стильной прической и модно одетая, сегодня выглядит старухой: седая, опухшая от слез, в черных одеждах. Она была своей погибшей внучке подружкой – та даже не ездила с родителями отдыхать, чтобы с бабушкой не расставаться. Мать с отцом и младшей сестренкой живут у другой бабушки, потому что в своей квартире мать находиться не может: постоянно плачет при виде вещей погибшей дочери. Сестренка уже почти два месяца не заходит в школьную столовую и всем говорит, что если бы ее сестричка взяла с собой бутерброд, она бы не погибла. Сострадательные соседки советуют родителям, пока молоды – им нет и сорока – родить еще, словно одного ребенка можно заменить другим.
Как Керчь простилась с жертвами кровавой бойни в колледже (фоторепортаж)
Но меня больше волнует другая тема. Я понимаю, что погибших не вернуть, боль родных не заглушить никакому психологу, которых сейчас для них специально готовят в Красном Кресте. Вопрос вопросов, на мой взгляд, – как станут жить дети-инвалиды. Ведь они еще будут расти, а значит – постоянно нуждаться в новых протезах, инвалидных колясках и других средствах передвижения, специальных кроватях, плановой реабилитации, медикаментах, биотуалетах, памперсах, гелях, деньгах, в конце концов, возможно, новом жилье.
Председатель Общественного совета Керчи врач Мая Хужина считает, что для того, чтобы все это не забылось, как раз и нужен День памяти погибших. «Чтобы хотя бы раз в году, если вдруг что-то не сложится, к ним – нынешним тяжелым – обязательно приходили. Разговаривали, спрашивали, что нужно, делали для них все, что необходимо. Жизнь может сложиться по-разному. Или не сложиться. За этот гарантированный для них день я буду биться. Но мы – не вечные. А вот каждое 17 октября – пусть найдут этих нынешних ребят. Пусть найдут и помогут им», – сказала она в интервью одному из российских изданий.
Читал это и думал – опять очередной пиар. Ну, то что в будущем году к этим детям-инвалидам придут всей чиновничьей толпой – верю. Что накануне любых выборов к ним наведаются и даже что-то существенное подарят – тоже верю. Но как надолго хватит памяти, чтобы им помогать, поддерживать? Ведь инвалидами стали совсем юные, у которых и жизни-то еще настоящей не было. У них позади – только детство, а впереди – беспросветные будни наедине с родителями и компьютером. Это сейчас некоторые из них, самые тяжелые, пока еще в Москве, где к ним большие начальники наведываются и артисты, где медицина и врачи высшей квалификации, где все бесплатно, где мама рядом. А когда они вернутся в Керчь – где не хватает врачей, где все заняты своим делом, где родителям придется колотиться за выживаемость, ходить на работу, выбивать для них средства реабилитации и дорогие медикаменты – кто будет сидеть у их постели, подавать таблетки и подставлять судно?
Я не зря задаюсь этим вопросом – российская действительность на примере подобных трагедий показала, что надолго памяти чиновников и государства не хватает. От силы – на пару лет, пока рана жива и кровоточит. А потом начинаются годы беспамятства, и хорошо, если просто молчаливого, а не такого, как в том же Беслане, где матери, требующие справедливого возмездия, оказываются злостными нарушителями российских законов.
БОЛЬШЕ ПО ТЕМЕ: «Керченский стрелок» как российский продуктМне делается страшно еще и от того, что город не приспособлен для инвалидов, тем более молодых, которым тяжело будет в четырех стенах. Мне страшно, что совершили преступление сначала против Украины, потом – против Крыма, затем – против Керчи, и пострадали не только нравственность и мораль, но и реальные люди. И когда кто-то радуется тому, что якобы мост спас жизни людей в керченской бойне, мне хочется думать, что они это говорят не всерьез…
Андрей Фурдик, крымский блогер, керчанин
Мнения, высказанные в рубрике «Блоги», передают взгляды самих авторов и не обязательно отражают позицию редакции