Письма крымчан: Нам нечего делить

Крымские татары массово возвращались на свою историческую родину, когда нас с ровесниками занимали другие дела: выцыганить у родителей трояк на модельку или обещать учиться на «хорошо» и «отлично», чтобы подарили на день рождения велик. Мы, конечно, слышали взрослые разговоры, но ни в классе, ни во дворе, ни в спортивной секции смуглых и черноглазых новеньких у нас не было.

Если честно, то впервые о существовании крымских татар мои керченские сверстники услышали от взрослых после трагического случая, поставившего Керчь на уши, особенно семьи, где подрастали сыновья.

В одном из районов бесследно исчез семилетний мальчик, посланный мамой вынести мусор. Его искали несколько дней, за это время в городе поселился страх. Даже пошли разговоры, мол, до приезда крымских татар в Керчи никогда ничего подобного не случалось. И тут как раз начались школьные каникулы. Мальчишек или запирали дома уходившие на целый день родители, или брали с собой на работу, или «пасли» бдительные бабушки, или вывозили к родственникам в другие города. Помню, как несколько дней кряду торчал в приемной маминого начальника, которую после обеденного перерыва отпускали с работы.

Крымские татары к исчезновению мальчика не были причастны. Мальчика выкрал, изнасиловал, а затем убил местный житель, выросший в, как тогда говорили, «приличной», состоятельной и благополучной семье, оказавшийся педофилом. Тем не менее, некоторые керчане на крымских татар поглядывали с интересом, но и опаской. И они, как мне тогда казалось, чувствовали себя не вполне комфортно. Слышал от взрослых, что кто-то отказывался идти к ним на врачебный прием, а были и такие, кто препятствовал соседям в продаже домов репатриантам.

Хорошо помню, как мы с бабушкой стояли в длиннющей очереди за персиками, которыми с машины торговали двое молодых крымских татар. У них персики были гораздо дешевле, чем на рынке, потому что, объясняли парни, их семья сама выращивает фрукты во взятом в аренду бывшем колхозном саду. Но в очереди нашлись те, кто откровенно насмехался над парнями.

«Такого не бывает! Вкалывали они! – убеждал толпу один из мужчин. – Их на нашу шею «Горбатый» (Михаил Горбачев, советский и российский государственный деятель – КР) повесил, добренький. Небось, скупили по деревням и приехали продавать».

Моя бабушка, никогда не вмешивавшая в разговоры магазинной или рыночной очереди, тут не выдержала: «Вы что зря языком мелете! Я родилась и выросла в Крыму, до войны тут было изобилие фруктов и овощей – и все благодаря крымским татарам. Они, как никто, умеют работать на земле. Да и на руки этих парней посмотрите – у ледащих таких мозолей не увидите! Это хорошо, что они вернулись в Крым – теперь у нас фруктов и овощей вдоволь будет!».

Бабушку поддержали пожилые люди, начавшие вспоминать, как жили до войны с крымскими татарами, учились, дружили. Оказалось, до сих пор помнят своих соседей и приятелей. Когда подошла наша с бабушкой очередь, парень, отпускавший товар, насыпал полную сумку крупных персиков и, не взвешивая, подал бабушке. Она ответила: «Сынок, у меня может не хватить денег».

«Не надо денег, я с тебя не возьму ни копейки. Спасибо, тебе, мать, что сказала о нас доброе слово», – сказал парень. Бабушка все же отдала ему деньги, сказав, что каждая работа требует оплаты. Тогда он соскочил с грузовика и обнял ее за плечи: «Спасибо, отцу и деду расскажу про тебя».

Чуть позднее в нашем классе появился крымский татарин. Нам с другом-одноклассником он понравился, мы стали его расспрашивать, постепенно разговорили, и вот уже сколько лет так и продолжаем дружить втроем. И на свадьбе его гуляли: и на традиционной крымскотатарской, и светской, в компании приятелей и коллег.

Как позднее выяснилось, Керчь оказалась самым доброжелательным городом в Крыму по отношению к крымским татарам: никаких межличностных конфликтов, никаких проблем с выделением земли. Им абсолютно спокойно определили земельные участки в двух районах города, один из которых со временем превратился в так называемый поселок компактного проживания крымских татар Джаныкой. Его, правда, до сих пор все обещают и обещают благоустроить, но, во всяком случае, люди имеют свои землю и дом, за которые ни с одной местной властью не воевали, не митинговали, не ссорились. Это, безусловно, большая заслуга власти и депутатов конца восьмидесятых – начала девяностых, которые не встали в позу и приняли требование новых жителей города о выделении им земельных участков для строительства.

Позднее в Керчи вырос и дом для депортированных. Строится и нынче. Правда, слышны порой разговоры про то, что крымские татары «захватили первенство в праве на жилье, льготы, трудоустройство, квоты во власти». Мол, депортированы были из Крыма и болгары, и немцы, и армяне, и греки, и итальянцы...

Не берусь судить этот спор, но одно скажу: крымские татары умеют держаться, как крепкий кулак. Безусловно, они не едины, что убедительно показала оккупация полуострова, но свои внутренние распри, как правило, не выносят в публичное пространство. Как сказал как-то мой старый крымский татарин, «нам хватит малого, чтобы мы сплотились». Да, мне не нравится, когда отец моего друга говорит: «я – коренной, а ты местный», хотя я родился в Керчи, а он в Сырдарье, мы всегда с ним спорим на эту тему.

Мы можем спорить, но мы не враги. Нас связывает давняя дружба. Меня всегда искренне принимают в этом доме, угощают кофе и пловом. И каждый раз при встрече ко мне со всех ног несется по двору его полуторогодовалая внучка Феридешка.

Андрей Фурдик, крымский блогер, керчанин

Мнения, высказанные в рубрике «Блоги», передают взгляды самих авторов и не обязательно отражают позицию редакции