Пепел Москвы: крымский поход 1571 года. Вторжение 

Специально для Крым.Реалии

Первоначальный план войны не предусматривал никаких масштабных походов и боев. Нападением на московские границы Крым должен был напомнить о своих претензиях, а заодно «подкормить» изголодавшееся войско. Но внезапно все изменилось – и рядовая кампания закончилась эпохальной победой. Как же это произошло?

За Перекопом армия Девлета Герая значительно увеличилась – в нее влились ногайцы. Точных данных о составе ханских войск не сохранилось, но есть все основания полагать, что собственно крымцев насчитывалось около 10 тысяч человек, а Больших и Малых ногайцев – по 15 тысяч, итого – 40 тысяч. Называемые некоторыми историками цифры до 120 тысяч – грубый анахронизм.

На реке Молочной к Девлету Гераю привели московского перебежчика Башуя Сумарокова. По сообщению Севрюка Клавшова, тот сказал хану, что «межениною [т.е. засухой] и мором воинские многие люди и чернь вымерли, а иных людей государь казнил в своей опале. А государь живет в Слободе, а воинские люди – в немцах [т.е. в Ливонии]. А против тебя в собрании людей нет». Сумароков советовал Девлету идти прямо к Москве.

Однако против масштабной экспедиции выступили «царевичи и князья, и мурзы, и вся земля». За предыдущие два десятилетия крымцам ни разу не удавалось прорваться вглубь Московии – полевая стража врага лишала нападения внезапности, а засечные линии и заранее развернутые на берегах рек рати оказывались непреодолимым препятствием. Вместо того чтобы рисковать в открытой битве с московскими силами, убеждали Девлета Герая приближенные, лучше пойти на окрестности Козельска. Те места давно не становились целью крымских нападений, следовательно, там можно было «подкормить» армию военной добычей. После двух лет неурожая и провального похода на Астрахань многие крымцы оказались в долговой кабале, так что это соображение взяло верх. Повернув значительно западнее обычного, хан обошел Орел и беспрепятственно подступил к границам Московии.

Там, ожидая крымского нападения, не сидели без дела. Одна рать из трех полков сосредотачивалась под Тулой и южнее, вдоль Оки традиционно были развернуты пять полков под командованием главного воеводы того времени Ивана Бельского. Наконец, в Александровской слободе на Владимирщине находились еще три опричных полка самого Ивана IV. Суммарная численность всех этих войск колебалась от 40 до 50 тысяч человек. Опираясь на природные препятствия и имея значительный перевес в ружейном огне и артиллерии (у хана не было ни одной пушки), московские войска в принципе могли отразить крымский удар. Однако многие полки были потрепаны неудачной осадой Ревеля (Таллинна) в августе 1570 – марте 1571 года и потому не принимали участия в обороне, а кроме того, весной началось восстание в Казанской земле, что потребовало отправки туда дополнительных сил.

Крымские отряды были замечены московской стражей еще на территории нынешней Харьковщины. Одним из воевод, находившимся тогда в Диком Поле, был наш старый знакомый Матвей Ржевский. Известие о ханском походе он передал в Москву, и 16 мая 1571 года Иван IV с войсками лично двинулся к Оке. Однако «ранее обнаружение» противника сыграло с московитами злую шутку. Поскольку крымцы двигались по Муравскому шляху, ожидалось, что они выйдут к Туле, и поэтому все внимание было обращено на нее – туда должны были отправиться и воеводы пограничных городов. Поворот противника на запад оказался для московского командования полной неожиданностью.

В это же время Девлет Герай остановился на дневку на т.н. «Злынском поле» на полпути между Орлом и Болховым. И там произошло событие, кардинально изменившее ситуацию – и до сих пор остающееся предметом дискуссии историков.

К крымскому хану прибыли шестеро детей боярских во главе с Кудеяром Тишенковым и с десятком воинов. Согласно традиционной точке зрения, это были изменники, окончательно убедившие Девлета Герая в возможности похода на Москву – мол, Ивана IV ждут в Серпухове, но войск с ним мало, остальные – в Ливонии. Клавшов позже пересказывал полный драматизма момент, когда Тишенков схватил за узду ханского коня и воскликнул: «если ты, придя к Москве, ничего не учинишь, ты меня на кол посади у Москвы – стоять против тебя [там] некому». Другие историки видят в этих шестерых отчаявшихся беглецов, которые для избавления страны от тирании Ивана Грозного были готовы помочь иностранному вторжению.

Особое мнение высказал Виталий Пенской. Он обратил внимание, что «изменники» или «беглецы», во-первых, не могли не знать о развертывании превосходящих московских сил, а во-вторых, настойчиво предлагали хану идти на Москву через Оку. А поскольку в этом случае Девлет Герай неизбежно наткнулся бы на главные силы врага, историк допускает, что эти шестеро были нарочно подосланы к хану, чтобы заманить его в ловушку. Кроме того, их предложения уж слишком напоминали слова Сумарокова.

Трудно сказать, как все было на самом деле. С одной стороны, Девлет Герай действительно отклонился от первоначального плана и, миновав Козельск, ударил на Москву с неожиданной стороны. Правда, переправился он при этом через реки Жиздру и Угру, а не Оку. С другой – стоять против хана под Москвой как раз было кому, однако Тишенков не только не был казнен, но и уехал с Девлетом в Крым. Впрочем, во второй половине 70-х годов он испросил у царя разрешение вернуться домой, после чего его следы теряются.

Как бы то ни было, показания детей боярских вскоре подтвердили двое недавно крещенных служилых татар. И крымские беи и мурзы, еще месяц назад отвергавшие эту идею, теперь единодушно выступили за поход на Москву. Девлету Гераю удалось то, с чем не справился ордынский хан Ахмат в 1480 году – беспрепятственно перейти Угру и выйти во фланг московским войскам.

20 мая 1571 года Иван IV с опричниками прибыл в Серпухов, и именно тогда же до него дошла весть о прорыве Девлета Герая к Москве. Как уже отмечалось, совокупно московские силы даже превосходили крымские, но большая рать была растянута на сотню километров от Серпухова до Коломны, а малая никак не успела бы подойти от Тулы. Тем не менее, соединив земские полки Бельского со своими опричными и встав во главе всего войска, как это было годом ранее (а до этого – в 1552 или 1555 году), царь мог остановить крымцев под стенами столицы.

Однако по какой-то причине Иван IV покинул Серпухов и, то ли минуя Москву, то ли задержавшись там всего на день, отправился в Ростов, откуда собирался уехать еще дальше – в Ярославль или Вологду. Одна часть современников (а за ними – и ряд историков) ставила бегство царю в упрек. Другие вспоминали, что точно так же поступали и предки Ивана – не имея возможности сопротивляться, они покидали столицу и уезжали на север за подкреплениями.

Сам Иван IV обвинял в поражении изменников. Годом позже в разговоре с польским послом он заявил: «Я не силы татарской боялся, но видел измену своих людей и потому своротил немного на сторону от татар. В это время татары вторглись в Москву, которую можно было бы оборонить и с тысячью человек; но когда большие люди оборонять не хотели, то меньшим как было это сделать? Москву уже сожгли, а я ничего об этом не знал».

Отдельно досталось некогда любимым царским опричникам – плененному в 1573 году Василию Грязнову царь писал в Крым: «Крымцы так не спят, как вы, да вас, неженок, умеют ловить; они не говорят, дойдя до чужой земли: пора домой! Если бы крымцы были такими бабами, как вы, то им бы и за рекой не бывать, не только что в Москве». Именно сожжение Москвы стало главной причиной окончания опричнины.

Стягивать рать к Серпухову, чтобы ударить на Девлета Герая одним кулаком, было слишком поздно (как заметил летописец, Иван IV уехал из города, «потому что с людьми собраться не поспел»). Вместо этого каждый полк с Оки должен был добираться до Москвы самостоятельно. Чтобы замедлить крымское войско и не дать ни достигнуть столицы первым, ни ударить московитам во фланг, ему навстречу был брошен сводный отряд опричников Якова Попадейкина-Волынского. Этот отряд был наголову разгромлен ногайцами мурзы Дивея, но свою задачу выполнил и даже сумел захватить нескольких языков.

23 мая 1571 года к Москве подошли как минимум три земских полка и опричный «разряд»; по сообщению Девлета Герая в Стамбул – всего 30 тысяч конницы и 6 тысяч пехоты. В столице имелись две каменные крепости – Кремль и Китай-город – а большая часть посада к северу от них была защищена рвом и земляным валом с деревянным палисадом. Земские полки стали в Замоскворечье и Заяузье – с южной стороны города, где не было никаких укреплений. Бельский, вероятно, рассчитывал в тесноте уличного боя нейтрализовать преимущества крымской легкой конницы, с которой не решился столкнуться в открытом поле.

Поздним вечером к Москве подошли главные силы Девлета Герая. Хан, как и за 50 лет до него Мехмед Герай, разбил свой шатер у царской резиденции Коломенское, а его сыновья Мехмед и Адиль расположились у Воробьевых гор. Небольшие крымские отряды и отдельные фуражиры рассыпались по предместьям, где искали добычу и вступали в короткие схватки с московскими войсками, но наступление ночи положило этому конец.

Решающая битва была отложена до следующего дня.

Взгляды, высказанные в рубрике «Мнение», передают точку зрения самих авторов и не всегда отражают позицию редакции

Роскомнадзор пытается заблокировать доступ к сайту Крым.Реалии. Беспрепятственно читать Крым.Реалии можно с помощью зеркального сайта: https://d36o78oqey1rmk.cloudfront.net/ Также следите за основными новостями в Telegram, Instagram и Viber Крым.Реалии. Рекомендуем вам установить VPN.