«Психиатрическая тюрьма» для крымского правозащитника: что известно о деле Машарипова

Подконтрольный России Ялтинский городской суд 3 марта постановил отправить крымского правозащитника Юнуса Машарипова на лечение в психиатрическую больницу. В 2017 году Машарипова обвинили в изготовлении и хранении взрывных устройств, его приговорили к четырем годам колонии и штрафу в размере 110 000 рублей. Машарипов утверждает, что был похищен сотрудниками ФСБ России.​

Кто такой Юнус Машарипов и что известно о его деле? С чем связано решение отправить его из колонии в психиатрическую больницу? На эти и другие вопросы в эфире Радио Крым.Реалии отвечают крымский адвокат Алексей Ладин и российский правозащитник Александр Подрабинек.

– Алексей, вы неоднократно говорили о нарушениях со стороны суда и обвинителя. О каких нарушениях идет речь?​

Ладин: На мой взгляд, процесс был очень скоротечный и формальный. Защите отказали в возможности представить все свои доказательства. Отказали в допросе всех экспертов: экспертов-психиатров, экспертов-взрывотехников, эксперта, проводившего биологическую экспертизу. Мы передопросили так называемых представителей общественности, которые присутствовали при оперативно-розыскных мероприятиях, их показания были весьма противоречивы. Вызывает сожаление тот факт, что при наличии противоречивых, необоснованных экспертиз суд даже не удосужился выслушать экспертов и сделал выводы, не обладая специальными знаниями.

– Сторона защиты настаивает на том, что вина Машарипова не доказана. На чем основываются ваши доводы?​

Ладин: На одной чаше весов – материалы уголовного дела, в суде были последовательные показания Юнуса Машарипова о том, что его пытали, и что он к этому не причастен. С другой стороны, доказательства, подтверждающее его причастность – это показания сотрудника ФСБ о том, что они расследовали, у них была оперативная информация, они выявили и изъяли запрещенные предметы. И основное доказательство – биологическая экспертиза, которая обнаружила на изъятых предметах биологические следы, принадлежащие Юнусу Машарипову. Эта схема была «прокатана» сотрудниками ФСБ на ряде других уголовных дел. То есть, не процессуальным способом берутся биологические образцы, потом они «волшебным образом» оказываются на изъятых предметах. Сам Машарипов отказался сдавать биологические следы в присутствии адвоката. Но их взяли насильно оперативные сотрудники ФСБ. Это и является ключевым доказательством со стороны обвинения.

Алексей Ладин

– Вы подавали заявление в Следственный комитет России с просьбой расследовать пытки в отношении вашего подзащитного. Какова судьба этого заявления?

Ладин: Такое заявление также подавалось и самим Машариповым. К сожалению, была стандартная ситуация – отказ в возбуждении уголовного дела. Этот отказ обжаловали в вышестоящей инстанции. Все инстанции уже подтвердили якобы законность этого решения. Зачастую на тот момент, когда рассматривается заявление о пытках со стороны сотрудников ФСБ, не остается никаких следов, либо они проходят.

Юнус Машарипов

– Как суд реагировал на доводы защиты?

Ладин: Никак не реагировал. Есть интересный момент: эти взрывчатые вещества изъяли в двух местах. В одном случае изъяли в гараже, в котором Машарипов проводил ремонт. Гараж вскрывали болгаркой, но после задержания у них имелся ключ. Каких-то проблем обнаружить взрывчатые вещества не было. А второе место – схрон в лесу. Там его вообще не было. Сотрудники ФСБ с представителями общественности просто поехали на машине. Как пояснили понятые, они остановили машину «там, где надо» и уверенными шагами пошли вверх и обнаружили этот схрон. Для меня абсолютно очевидно, что в лесу с первого раза обнаружить схрон можно, только если человек сам его сделал.

– Что вы можете сказать о приговоре?

Ладин: На самом деле это не приговор, а постановление суда. В связи с тем, что суд установил невменяемость Машарипова, он освободил его от уголовной ответственности и постановил применить к нему меры медицинского характера. Если говорить формально, то это нормальная практика в уголовном праве. Что касается конкретно этого дела, то вопрос невменяемости Машарипова вызывает у защиты большие сомнения. О чем я, собственно, буду говорить в апелляционной жалобе и настаивать на допросе экспертов-психиатров. Есть сомнения в правильности поставленного диагноза и назначении лечения, который установил суд.

– Что будет происходить дальше?

Ладин: По постановлению суда, мера пресечения в виде содержания под стражей сохраняется до вступления в законную силу. Мы будем обжаловать это постановление. Защита надеется, что это решение будет отменено и дело будет вновь отправлено в суд первой инстанции. В случае вступления решения в законную силу, Машарипов будет помещен в психиатрическую лечебницу для проведения лечения. Там раз в полгода врачи-эксперты будут собираться, осматривать его и делать выводы: необходимо ли ему продление лечения, либо есть основания его прекратить. Чтобы было понятно радиослушателям, это такое же СИЗО, такая же тюрьма с решетками, только там люди еще проходят лечение.

– На связи – российский правозащитник Александр Подрабинек. Как вы оцениваете решение поместить Юнуса Машарипова в психиатрическую лечебницу?

Подрабинек: Мне тяжело судить конкретно по делу Машарипова, поскольку я не знаю достаточно хорошо обстоятельства этого дела и не читал документов, кроме постановления. Я могу судить только на основании этого постановления. Оно не оставляет впечатления юридического совершенства. В том, что касается медицинской части, то оно довольно странное. В одной экспертизе он признается больным со смешанным расстройством личности. Это даже не диагноз, а психологическая черта, которую можно каждому из нас предъявить. В этом случае ему было бы положено амбулаторное принудительное наблюдение. А потом была вторая экспертиза, которая поставила ему очень серьезный диагноз – хроническое бредовое расстройство. И рекомендовано стационарное лечение с наблюдением. Это психиатрическая тюрьма. Это очень разные результаты. Почему суд выбрал второе, а не первое? Достаточных хороших обоснований нет.

– Помещение в психиатрическую больницу – это аномальное решение для российских судов или можно говорить о каких-то тенденциях?

Подрабинек: Сложность этой проблемы состоит в том, что вообще применение мер медицинского характера к людям, совершившим уголовное преступление – это общемировая практика. Она существует не первую сотню лет, и это правильно. Люди, которые действительно психически больны, должны освобождаться от ответственности. Они не осознают своих действий. Но когда речь идет о том, что эта практика является злоупотреблением, особенно в политических делах, то здесь совершенно другая ситуация. Чем пользуется карательная психиатрия и тоталитарные власти? Они пользуются тем, что в глазах всего мира это нормально. Они используют это для того, чтобы объявить своих политических противников больными людьми.