Преследования журналистов в Крыму: чего боятся российские силовики

За пять с половиной лет после аннексии Крыма украинские правозащитники зафиксировали как минимум 369 случаев преследования журналистов в Крыму, из которых сотня относится к первому месяцу силового захвата полуострова. Об этом на слушаниях в Верховной Раде Украины рассказала председатель Центра прав человека ZMINA Татьяна Печончик.

О свободе слова в Крыму, работе гражданских журналистов и их преследовании российскими силовиками, в эфире Радио Крым.Реалии вместе с ведущим Сергеем Мокрушиным беседуют крымские адвокаты Эмиль Курбединов и Эдем Семедляев, а также начальник отдела прокуратуры Автономной Республики Крым Вадим Лушпиенко.

– Эмиль, вы были одним из докладчиков на этих парламентских слушаниях. О чем вы говорили?

Курбединов: Основной темой были гражданские журналисты, как мы их называем. Регламент – три минуты, я пытался донести основной месседж касательно людей, которые взяли на себя обязанность освещать суды, обыски. То, что происходит по похищенным, то, что происходит внутри зданий, где проходят эти обыски. Я немного рассказал о том, как все начиналось в 2014 году, как зачищалось поле независимых СМИ, журналистов. Я перечислил фамилии гражданских журналистов, которые сейчас в тюрьме, которым грозит до пожизненного лишения свободы.

Эмиль Курбединов

– Давайте послушаем выступление Татьяны Печончик, которая в целом обрисовала ситуацию со свободой слова в Крыму:

«Около сотни журналистов и десять редакций были вынуждены из-за преследований и давления переехать на материковую часть Украины, а многие оставшиеся в Крыму из-за угроз и запугивания были вынуждены уйти из профессии. Были захвачены украинские теле- и радиочастоты в Крыму. Сейчас на территории Крыма нет украинских телеканалов, радиосигналы глушатся, кроме того, заблокированы два десятка онлайн-изданий. То есть людям сложно читать эту информацию, добывать ее даже через Интернет. Было открыто более десятка уголовных дел против крымских журналистов и блогеров, в частности, против Андрея Клименко, Николая Семены, Анны Андриевской и других. Был запрещен въезд на территорию оккупированного Крыма для украинских журналистов-фрилансеров, которые, несмотря на риск, продолжали туда ездить, чтобы добывать информацию».

Татьяна Печончик

– Татьяна Печончик также указала на то, какую работу выполняют гражданские журналисты в Крыму:

«Российская Федерация, грубо нарушая нормы международного гуманитарного права как страна-оккупант вынудила существующие в Крыму издания перерегистрироваться по российскому законодательству. Множество редакций, которые были неугодны оккупационной власти, пройти такую регистрацию не смогли и отказались от этого. Фактически, в условиях тотальной зачистки и создания информационного гетто, единственные, кто сейчас пытается доносить оттуда информацию, это гражданские журналисты. Крымскотатарские активисты по инициативе «Крымской солидарности» делают видеостримы, блоги, рассказывая про обыски, аресты и другие грубые нарушения прав человека в Крыму. Они стали следующей мишенью для преследований со стороны оккупационной власти. Так, около десятка этих журналистов сейчас находятся за решеткой по обвинениям в сфабрикованных делах по терроризму: Нариман Мемедеминов, Ремзи Бекиров, Сервер Мустафаев и другие».

– Эдем, напомните, пожалуйста: что заставило этих людей заняться гражданской журналистикой?

Семедляев: Было возбуждено уголовное дело в отношении такого именитого журналиста, как Николая Семена. Провели ряд обысков у Лили Буджуровой, у других журналистов. За ними спецслужбы ходили по пятам, показывая, что они под контролем, за ними следят. Кто-то был вынужден выехать, кто-то – отойти от профессии. Именно на такой почве появились гражданские журналисты, которые с простыми телефонами, не имея опыта, ездили по обыскам, задержаниям, по судам, и, как могли, так и снимали, брали какие-то интервью, передавали информацию телеканалам, другим масс-медиа. Таким образом выходила хоть какая-то информация из Крыма – не та официальная, которая транслировалась по всем телеканалам.

– Кстати, как массовые обыски у крымских мусульман подаются в подконтрольных России СМИ в Крыму?

Курбединов: В основном, это официальная информация на сайте прокуратуры, либо на сайте ФСБ о том, что задержаны террористы, разоблачена очередная террористическая ячейка. СМИ стараются об этом молчать. Только когда резонанс достигает пика, выходят передачи – по моему аресту так было – в которых говорилось, что я – «адвокат террористов», «адвокат дьявола». То есть, когда они видят, что информационно уже не могут молчать, тогда включаются местные каналы и подают картинку однобоко, в том ключе, который нужен правоохранительным органам: мол, это террористы, те, кто готовит акции, провокации. Мы на этих телеканалах – персоны нон-грата, мнение второй стороны никогда не изучается и не представляется зрителю.

Семедляев: На силовиков сильно влияет публичность, обычно они стараются сделать все по-тихому. Огласка дает защиту: мы знаем, что в этой семье провели обыск, человека забрали, он у силовиков. Были случаи, как например, с Ренатом Параламовым, которого забрали в ФСБ и через сутки нашли уже со следами пыток.

Эдем Семедляев

Курбединов: Я бы добавил, что гражданская журналистика показывает сплоченность людей, их небезразличие. Мы всегда говорим, что к людям в таких категориях дел, с начала обыска и до отбывания ими наказания, относятся как к террористам. Они оружие никогда не держали, нет боеприпасов, а к ним приезжает Росгвардия, вооруженные люди, и это проводится, как антитеррористическая спецоперация. И эти кадры вышли наружу! Нам всегда говорят, что мы лжем, но ребята зафиксировали кадры, как проходят обыски. Очень важно определенное документирование, которое понадобится нам в международных инстанциях.

– Гражданского журналиста Наримана Мемедеминова недавно осудили на два с половиной года колонии-поселения – якобы за «публичные призывы к террористической деятельности». Какие преступления крымские силовики увидели в его действиях?

Семедляев: Он – отец гражданской журналистики в Крыму. Один из первых приезжал на суды, фиксировал это – еще по первому севастопольскому «делу «Хизб ут-Тахрир», когда даже близко к судам не подпускали слушателей, когда тем, кто приходил поддержать ребят, сразу вручали повестки и вызывали на допросы. Наримана Джеляла и Ильми Умерова вызвали на допрос, когда они просто как слушатели приехали посмотреть, как проходят судебные заседания. Тогда Мемедеминов и начинал организовывать освещение, просил кого-то выезжать, сам снимал. В отместку сначала было административное дело, когда ему выписали штраф, и потом уже уголовное дело – за видеоролики, которые он снимал еще при Украине.

– Что там было?

Семедляев: Это такого плана ролики, где Нариман рассказывает о каком-то исламском празднике, поздравляет, где он рассказывает о ситуации в Сирии и еще что-то. Следователи взяли эти интервью и направили своим дежурным экспертам, которые усмотрели там пропаганду терроризма. На этом и строится все уголовное дело. Об этих роликах стало известно якобы от двух граждан, которые увидели их, очень сильно эти видео им не понравились, и они сразу же побежали в ФСБ и написали по этому поводу заявление.

– К слову, и сегодня каждый может найти эти ролики на канале Наримана Мемедеминова. Значит, у российских силовиков есть эксперты, которые на постоянной основе изучают такой контент и выносят нужные заключения?

Курбединов: Это не крымчане, это экспертные учреждения на территории России, например, Башкирский университет имени Акмуллы, где делали религиоведческую и лингвистическую экспертизы. Вы не представляете, насколько извращались все диалоги людей, когда речь шла о прослушке разговоров. Они говорили о политике, о притеснении мусульман в России – делался вывод, что это тайное собрание ячейки, на котором обсуждались такие вопросы, и якобы эти люди планировали конституционный переворот в России. То есть, силовой захват власти в России. Четыре человека: продавец картошки, штукатур-маляр, еще кто-то. Оказывается, они вчетвером или впятером пытались захватить власть. И именно на таких экспертизах основываются уголовные дела, плюс засекреченные свидетели – вот два столпа. Ну и, конечно же, решение Верховного суда России от 2003 года, которое признает «Хизб ут-Тахрир» террористической организацией.

– То есть, для обвинения достаточно этого и не нужно реальных действий?

Курбединов: В России есть федеральный закон «О противодействию терроризму», где все четко прописано. Терроризм – это взрывы, поджоги, захват заложников, захват административных зданий с целью повлиять на решения органов государственной власти. Ничего этого в обвинении вы не увидите. Ни в одном деле не было найдено ни оружие, ни близко что-то похожее.

– Вадим, каковы самые распространенные нарушения в отношении журналистов в Крыму фиксирует прокуратура Автономной Республики Крым?

Лушпиенко: С момента оккупации известны многочисленные факты исчезновения журналистов, препятствования их профессиональной деятельности, противодействия свободе слова, введения цензуры. Все зафиксированные случаи препятствования журналистской деятельности систематизированы в материалах уголовных дел, в рамках которых осуществляется исследование и оценка имеющихся фактов нарушения прав журналистов на оккупированной территории. Среди наиболее распространенных – препятствование законной деятельности журналистов из-за того, что они освещают события, противоречащие интересам оккупационной власти, а также проведение незаконных обысков в помещениях журналистов. Отдельно хотел бы ответить, что расследование преступлений против журналистов является одним из приоритетов прокуратуры Автономной Республики Крым, потому как именно они помогли зафиксировать оккупацию и осветить незаконные процессы в то время.

– Кто проходит подозреваемыми в таких делах?

Лушпиенко: Обычно это работники правоохранительных органов, судьи так называемой Республики Крым. Если говорить о деле журналиста Николая Семены, то в данном уголовном деле проходят так называемый следователь-криминалист незаконного образования «Управление ФСБ по Республики Крым и Севастополю», который вместе с другими неустановленными лицами провел незаконный обыск в квартире Семены, а также судья незаконно созданного Железнодорожного районного суда города Симферополя, который нарушил право на справедливый официальный судебный процесс. Это право предусмотрено статьей 147 Конвенции о защите гражданского населения во время войны 1949 года и частью 4-й статьи 175 протокола к Женевской конвенции 1949 года.

(Текст подготовил Владислав Ленцев)