Непреодолимая Ока: малые крымские походы на Московию в XVI веке. Часть 8

Специально для Крым.Реалии

Провал попытки форсировать Оку в 1541 году настолько повлиял на Сахиба Герая, что тот больше не предпринимал масштабных походов на Московию. Однако логика противостояния двух стран была такова, что малые боевые действия все равно велись все следующее десятилетие.

Поход 1541 года. Последний бой и возвращение

Последняя схватка той кампании произошла под Одоевым, куда, отделившись от главных сил, пришел ханский сын Эмин. Князь Владимир Воротынский со своими людьми «против татар из Одоева вышел, многих татар побил, а иных, живых взяв, к великому князю на Москву прислал» (впрочем, этих пленных было всего 45 человек, что в очередной раз подчеркивает условность летописных «многих» и «немногих»).

Перейдя границу Московии, Сахиб Герай разбил лагерь на одной из рек, откуда разослал несколько писем. В Бахчисарай он писал «о благополучном и невредимом прибытии из похода и о невозможности переправиться через реку Ока из-за Бакы-бека и его проделок». В Москву же отправилась грамота такого содержания, адресованная юному Ивану IV: «Эй, проклятый и неверный, и злонравный мой московский раб-пахарь! Да будет тебе ведомо, что моим намерением было ограбить твой край и вилайет и, схватив тебя, запрячь тебя в плуг…. Мы не смогли переправиться через Оку из-за Бакы. Благодари его. Теперь же сначала проучу волка среди моих овец и избавлю свой сад от колючек и сорняков, а затем возьмусь за тебя».

Семен Бельский оттуда же писал польскому королю Сигизмунду, что хан «с великим войском и с пушками пошел на неприятеля вашей милости, выпленил, выжег, вывел людей и имущество, шкоды всякие учинил. Таких шкод много лет над собой не видели!»

Кампания 1541 года была окончена. Несмотря на то, что в ее ходе крымцам не удалось ни перейти Оку, ни даже захватить второстепенный Пронск, Сахиб Герай мог чувствовать себя удовлетворенным. Московский поход против Казани, запланированный на этот год, не состоялся, и Сафа Герай получил необходимую передышку. Кроме того, была разведана и испытана новая переправа через Оку.

Что же до Бакы – главного виновника неудачи – то он вскоре получил по заслугам. Осенью того же года хан вошел в его шатер с обвинением: «В то время, когда я собирался пойти на земли русские, переправившись через реку Ока, ты создал препятствия и замыслил плохое против меня. Я же столько добра сделал тебе, выбрал тебя как самого достойного среди всех своих беев. А ты взамен ответил злом на добро». Бей был схвачен, увезен в Бахчисарай и с наступлением морозов казнен.

Но это был не последний крымский поход на Оку.

Походы и переговоры 1542 года

В марте 1542 года ханский сын Эмин «со многими людьми» совершил масштабное нападение на Северскую землю – его отряды походили к Путивлю, Новгород-Северскому и Стародубу. Местные воеводы отразили атаки крымцев и «языки у них взяли и на Москву прислали», но было этих пленных лишь 20 человек. Остальные, успешно «повоевав Северу», вернулись в Крым.

26 июля вновь «приходил крымский [царевич], а с ним князь Семен [Бельский], и был бой под Белыми Колодезями». Нападение явно прошло неудачно – вскоре после него мятежный воевода уехал в Литву, и там его след затерялся.
Более масштабным был следующий поход. 16 августа «приходили на Рязанские места многие люди крымские, Ишмагмет-мурза да Саталкул-улан да Сулеш-мурза да Битяк-мурза Адрахманов и иные многие мурзы, и пришли к Николе к Заразскому», т.е. к Зарайску.

Московские войска во главе с князем Петром Пронским «против крымских людей вышли и с ними встретились, и языков у них взяли; и крымские люди от того дрогнули да пошли из великого князя украйны вон». На обратном пути они «воевали Рязанские места» и захватили ясырь.

Затем московские войска ударили на крымский арьергард: «воеводы великого князя по государеву велению ходили до Дона и догнали сторожи татарские на Куликове поле, и многих татарских сторожей великого князя сторожи побили, а иных перехватили, а иные поутекали».

Беглецы передали весть о преследователях основным силам, после чего крымские войска скорым маршем оставили пределы Московии. «И воеводы великого князя, дойдя до Мечи, их не догнали, и оттуда воротились».

Но эти нападения никак не мешали продолжению крымско-московских дипломатических отношений. Так, 24 июля из Крыма вернулся посол князь Александр Кашин, «а привез от Саип-Гирея царя к великому князю грамоту шертную; а с ним вместе царь прислал своих людей с грамотами же, Тамача [Тогмача] с товарищами, а писал царь в грамотах о братстве и о крепкой дружбе». Правда, Кашина хан отпустил не просто так, а за выкуп в 500 рублей, «а в посольское место остался в Крыму» Евстафий Андреев. А уже 11 сентября Тамач/Тогмач уехал на полуостров, с ним отправился московский посланник Федор Вокшеринов «с грамотою».

1543-1544 годы

В начале следующего года переговоры продолжились. 16 марта 1543 года Вокшеринов вернулся из Крыма в компании ханского посланника Ак-Сеита с грамотой, «а писал царь в грамоте о крепкой дружбе». В том же месяце Ак-Сеит отправился домой, а с ним поехал боярский сын Федор Челищев – разумеется, тоже с грамотой и тоже о дружбе. Этот размен принес свои плоды – следующие полтора года прошли мирно.

Ситуация изменилась летом 1544 года. В тот раз крымские войска напали на окрестности Рязани, но двое тамошних воевод, князья Василий и Петр Оболенские-Серебряные разбили нападавших и захватили 60 из них. Более того, как специально отметил летописец, «полон у крымских татар весь отполонили».

Совсем по-другому закончился зимний поход. 30 декабря «приходил крымский царевич Имин-Гирей калга, Саип-Гиреев царев сын, со многими людьми крымскими безвестно на украинские места Белевские и Одоевские, и по грехам за небрежение полонил многих людей». В Александро-Невской летописи сохранилось уникальное свидетельство этого «небрежения». Оказывается, между тремя тамошними князьями-воеводами: Петром Щенятевым, Константином Шкурлятевым и Михаилом Воротынским, – возникла «распря о местах», т.е. о субординации. Ни один из них не желал быть в подчинении у других, и «того ради не пошли помогать тем местам, и того ради татары, полонив многих людей, отошли».

1545-1547 годы

Чтобы избежать повторения подобной ситуации в преддверие новой войны с Казанью, летом 1545 года «ходил князь великий на Коломну против своего недруга крымского царя Сафа-Кирея [ошибка, должно быть «Сахиба»], а с ним был брат его князь Юрий Васильевич, а стоял на Коломне на берегу, на Московском устье». И, несмотря на то, что основные московские силы были отправлены к Казани, крымцы в том году не нападали.

Начало следующего, 1546 года было для Кремля многообещающим – в результате переворота казанский хан Сафа Герай лишился престола и бежал в Ногайскую орду за помощью, а его место занял московский ставленник Шах-Али. Это, впрочем, означало весьма высокую вероятность войны с Крымом: «той же весны пришли вести к великому князю из Крыма, что быть крымскому царю на Коломну».

Так что 6 мая Иван IV отправился в Коломну, «а с ним были на Коломне и в Серпухове многие воеводы и сила великая всего Московского государства, столько, кажут, людей на Коломне от начала не бывало». Иван простоял там до августа, «и крымский царь, увидав великого князя на Коломне, не пошел». Впрочем, в июле Сафа Герай при помощи ногайцев вернул себе трон.

В конце года Московию вновь лихорадило в военной тревоге, так что Иван IV был вынужден прервать свою поездку в Новгород и Псков и стремительно вернуться в Кремль «декабря в 10 день в третьем часу ночи с субботы на неделю безвестно». 500 километров от Тихвина до столицы Иван «в пол-четыре дня перегнал для того, что чаяли по полоняниковым вестям крымского царя или царевичей к Москве». Но тревога оказалась ложной.

Причина того, что крымский хан оставил в покое московского великого князя, лежала далеко на востоке. В 1546 году в Хаджи-Тархане (Астрахани) пришел к власти новый хан Ямгурчи, который сразу же занял резко антикрымскую позицию. Он велел перебить купцов родом с полуострова, так что Сахибу Гераю пришлось объявить соседу войну. В ее ходе вражеская столица была взята и разрушена, что привело к началу долгой войны с Ногайской ордой – покровительницей Хаджи-Тархана.

В январе 1547 года Иван IV венчался на царство, символически приравняв свой статус к ханскому. Разумеется, ни в Казани, ни тем более в Крыму новый титул не признали. Осенью Иван самолично повел свое войско на Казань, но московиты в очередной раз потерпели поражение. Чтобы прикрыть фланг от возможного крымского удара, отдельная рать была сосредоточена в Калуге: «в Калуге же был по крымским вестям астраханский царевич Едигер, а с ним князь Иван Хворостинин». Но и в этом году нападения не случилось.

1548-1550 годы

Эта волна крымских походов была наиболее скромной по масштабам – сказывались последствия вражды с ногайцами. В июле 1548 года один чамбул появился на окраинах Мещеры, но тамошний воевода Михаил Воронов «крымских людей побил многих, а 30 человек к Москве привел».

8 августа того же года путивльские казаки под началом Михаила Черкашенина «на Дону на Великом Перевозе» напали на соединенные силы «черкесского казака Елбулзлука» и крымского бея Эминека («Аманака»). Первый шел с артиллерией штурмовать неназваный острог на Дону, второй ехал с посольством в Хаджи-Тархан. В бою они были разбиты, а Черкашенин захватил семь пушек, которые позже привез в Москву.

В июне 1549 года к Туле подошел 3-тысячный чамбул во главе с «Аллагатом-князем», против него вышел с полком воевода Захар Яковля. Итог боя оказался неутешительным для крымцев – они потерпели поражение, а их предводитель попал в плен.

В том же году в результате несчастного случая погиб Сафа Герай, оставив казанский престол своему двухлетнему сыну. Пользуясь ситуацией, московские войска ежегодно ходили под Казань – но всякий раз безуспешно.

Летом 1550 года «пришли к великому князю вести про крымского царя, что хочет быть на его украйну». 18 июля путивльский наместник Семен Шереметев прислал в Москву весть, что 19 июня передовые разъезды заметили, как «пришли люди многие на великого князя украйны, и [государя украинные города]». Для предотвращения возможной угрозы «июля в 20 день, в воскресенье, выехал царь и великий князь Иван Васильевич всея Руси из Москвы на Коломну, а оттуда на Рязань». В Коломне его ждал станичный голова Иван Иванов, «а сказал, что лезли Донец в Великом перевозе и по иным перелазам с крымской стороны многие люди, и которые лезли в Великом перевозе, и тех он сметил двадцать тысяч… а того не ведомо, кто у них в головах и на которые места идут». Впрочем, большого похода в тот год не случилось, так что уже 23 августа Иван вернулся в столицу, приказав, «нечто будут идти царевичи из Крыма в Казань, и отпустить бы царю и великому князю воевод с Коломны на поле царевичей поберечь».

Предостережение вышло не лишним. Еще 6 августа «пришли на мещерские места многие люди», и от сбежавшего от них пленного бортника Ивашки стало известно, что «пришел царевич крымский, а с ним тридцать тысяч, а говорили меж себя, что им, опочив, быть на мещерские и на рязанские места». В тот же день Иван IV отправил им на перехват рать во главе с князем Семеном Микулинским, но до боя, скорее всего, дело так и не дошло.

Еще одно нападение случилось 15 ноября, «как крымские люди на Белевские места приходили и на Карачевские и в Подлесье». Тамошним воеводам Иван IV послал подкрепление, «а велел им государь, тех городов детей боярских собрав, быть с теми детьми боярскими в Белеве и дела своего с воеводами беречь».

На тот же год пришелся и большой дипломатический скандал. В июле в Путивль из Крыма прибыл «посол Баем князь да Тетя, а с ними крымских людей [300 человек]». Однако на пути к Москве, пройдя Боровск, посол «опился вина да умер» (или был отравлен). Как бы то ни было, скорее всего, именно тогда Иван IV получил оскорбительное письмо от Сахиба Герая. Хан хвалился своим взятием Хаджи-Тархана и получением дани с кавказских племен, а затем ставил царю ультиматум – если тот хочет мира, пусть присылает не меньше 15 тысяч злотых, которые дает польский король. Если Иван согласится платить – Сахиб будет с ним в мире и любви, нет – придет с войной: «я готов идти к Москве, и земля твоя будет под ногами коней моих». «До сих пор был ты молод, а теперь уже в разум вошел, можешь рассудить, что тебе прибыльнее и что убыточнее».

30 июля 1550 года Иван IV отправил в Крым «большого посла» Ивана Полевого, из чего следует, что вопрос дани он был готов обсуждать. Однако зимой Полевой прислал письмо, в котором сообщал, «что его царь Сап-Гирей грабил и нечестие ему учинил великое: держал его, ограбив, нагого день на морозе, а подьячего Ступку по тому же нагого держал день на морозе. А в ту пору был у царя литовского короля Жигимонтов Августов посол и ту срамоту видел». Полевой добавлял, что голому подьячему зашили нос и уши и так водили по базару, а 55 московских купцов обратили в холопов. Разгневавшись, царь разорвал дипломатические отношения – своего посла отозвал, ханских гонцов посадил в тюрьму, а «крымских людей ограбил, и корму у них убавил и нечестие им учинил великое».

Однако это все уже не имело никакого значения, потому что летом 1551 года хан Сахиб был свергнут и вскоре убит. Но и Москве это не принесло никакого облегчения, потому что на престол в Бахчисарае сел самый страшный ее противник за всю 300-летнюю историю их взаимоотношений – Девлет І Герай.

Взгляды, высказанные в рубрике «Мнение», передают точку зрения самих авторов и не всегда отражают позицию редакции

Роскомнадзор пытается заблокировать доступ к сайту Крым.Реалии.Беспрепятственно читать Крым.Реалии можно с помощью зеркального сайта: https://d2naio7zgqsh1q.cloudfront.net/ следите за основными новостями в Telegram, Instagram и Viber Крым.Реалии. Рекомендуем вам установить VPN.