Непреодолимая Ока: малые крымские походы на Московию в XVI веке. Часть 6

Специально для Крым.Реалии

Попытка Кремля вмешаться в дела Казани стала поводом для начала полномасштабного крымского вторжения. В воздухе витало предчувствие неминуемой катастрофы – Москва готовилась к осаде, а на Оке враждующие воеводы со слезами прощали друг друга.

Поход 1541 года. Расстановка сил

Несмотря на размен «большими послами», Московия и Крым по-прежнему настороженно относились друг к другу: «А князь великий Иван… обычай ведает, что Сафа Кирей [ошибка Воскресенской летописи, должно быть «Сахиб»] царь неоднословен, в своей правде крепко не стоит, хотя с великим князем в дружбе, а князь великий его берегся как недруга, держал воеводы на Коломне со многими людьми».

Последней соломинкой, надломившей хрупкий мир, стало решение Кремля организовать поход против Казани. В июне 1541 года в Москву прибыли двое беглецов из крымского плена («Якимко Любучанинов с товарищем»), которые сообщили, что «приехал перед ними в Крым с Москвы царев человек Азифергат, а сказал царю, что князь великий воевод своих со многими людьми послал к Казани, а перед ним и пошли». Разумеется, хан давно готовился к очередному столкновению с Московией, но в этот раз враг сам дал ему козырь в руки.

Московское правительство пренебрегло неоднократными предупреждениями Сахиба Герая о недопустимости нападения на Казань, и, несмотря на это, автору Воскресенской летописи хватило дерзости обвинять в развязывании войны именно Крым: « И царь, забыв свои правды и дружбы, начал наряжаться на Русь, и со своим сыном царевичем Мингиреем, и всю Орду с собою повел, а оставил в Орде стара да мала».

5 июля 1541 года поход начался. Он с самого начала отличался масштабом – кроме собственно крымцев, в нем принимали участие турецкие отряды из Азова, Кефе и Аккермана (Белгорода-Днестровского) «с пушками и с пищалями», ногайцы бея Бакы и даже астраханцы. Сбор всех сил был назначен в Ислям-Кермене на Днепре. Русские летописи доводили численность войска Сахиба Герая до «тысяч со сто и более», его придворный историограф Реммал-Ходжа – до 150 тысяч. Однако в реальности под ханскими знаменами вряд ли собралось более 40 тысяч всадников и 1000 турок-тюфенгчи (стрелков) с 60 зарбузанами (небольшими пушками). В первый раз в истории в войне с Московией принимала участие собственно османская артиллерия.

Невоюющим союзником Сахиба Герая был польский король и великий князь литовский Сигизмунд I. Он не присоединился к походу, но взялся обеспечить фланг крымского войска. 21 июля он писал киевскому маршалку Андрею Каширскому, что хан «мир вечный с нами принял» и приказывал, чтобы «подданным царя перекопского и царя турецкого никакой шкоды не чинили», а кто «шкоду улусам татарским учинил, тех бы за горло имали и карали, или к нам отсылали». За координацию усилий мог отвечать князь Семен Бельский – он вел хана и состоял в переписке с королем. С дороги он сообщал: «Весною рано хан не мог идти на Москву, потому что захворал; когда, выздоровевши, хотел выехать, пришли все князья и уланы и начали говорить, чтоб царь не ездил на Москву, потому что там собрано большое войско. Услыхавши это, я взял с собою троих вельмож, которые вашей милости служат, и просил царя, чтоб ехал на неприятеля вашей милости».

Получив известие Любучанинова, Кремль велел путивльскому воеводе Федору Плещееву-Кочину «послать станицу на Поле поперек дороги» – то было первое зафиксированное использование московитами мобильной разведки в степи. 25 июля станичник Гаврила Толмач вернулся в Москву с известием, что натолкнулся на крымское войско в верховьях Северского Донца. Еще ранее, 21 июля, прибыла грамота от зарайского воеводы князя Семена Микулинского с предупреждением: «идет царь со всем нарядом, с пушками и с пищалями, к берегу Оки-реки».

«По тем вестям» началась подготовка к отражению нападения. Главные силы из 5 полков под общим командованием князя Дмитрия Бельского (старшего брата Семена) расположились между Коломной и Серпуховом вдоль Оки «по тем местам, где наперед того воеводы стояли против царей на берегу». На реке Пахре встал князь Юрий Булгаков с частью великокняжеских дворян (большая часть двора оставалась в Москве). Крупным пунктом сбора резервов стал Владимир: в подчинение его воеводе князю Ивану Шуйскому были переданы служилые татары Шаха-Али из Мещеры и полк князя Федора Шуйского из Костромы – вероятно, на случай атаки Казанского ханства. За Окой также находились силы: четверо воевод стояли в Калуге, столько же – в Рязани, двое – в Туле и еще двое – в Зарайске. Общее число московских войск неизвестно: Виталий Пенской оценивает их в 25-30 тысяч человек, не считая обозников. Совокупно они, может, и не уступали в численности крымским, но были растянуты на многие десятки километров, тогда как хан атаковал одним кулаком.

В этих условиях решающим становился фактор времени – Сахиб Герай должен переправляться через Оку только в одном месте, чтобы сохранить превосходство в силах, следовательно, московитам нужно как можно быстрее это место отыскать и «закупорить». Между 25 и 28 июля «приехал к великому князю с поля станичник Алексей Кутуков, сказал великому князю, что видел на сей стороне Дона на Сновах многих людей, шли весь день полки, а конца им не дождался». Поле этого Кремль приказал «разослать воеводам на Рязань и на Угру, и в Серпухов, и по всей украйне», чтобы те оправились на соединение с Дмитрием Бельским, «да из Владимира велел государь воеводам своим идти на берег же к Оке реке июля в 28 день».

Приказ был выполнен, и когда в тот же день 28 июля 1541 года Сахиб Герай подступил к Зарайску, оба его «полевые» воеводы, указанные в Разрядной книге, уже были на Оке. Однако в 1528-1531 годах в городе был возведен каменный кремль, в котором оставался гарнизон во главе с воеводой Назаром Глебовым. Он-то первым и встретил противника.

Первый бой

«Июля же 28, в четверг, пришел царь крымский со многим людьми крымскими и с ногайцами и турками, с великим нарядом пушечным и пищальным, на Осетр к городу Николе к Заразскому, и начали татары приступать ко граду. И воевода градский Назар Глебов с горожанами о посадах с татарами бился, и к городу приступать не дал, и многих татар побил, а девять татаринов живых изымал и к великому князю на Москву прислал». Всего девятеро пленных указывают на небольшой масштаб стычки, что неудивительно. Ханские войска шли к Оке, и терять лишний день, штурмуя каменную крепость, явно не собирались.

После этих новостей Кремль перевел резерв Булгакова с Пахры на Оку, определив на его место князя Василия Щенятина и «двора своего многих людей».

Московские дебаты

В эти же дни имела место и уникальная дискуссия о судьбе юного правителя. Иван IV пришел в палату Боярской думы и задал митрополиту Иоасафу вопрос: «Царь крымский пришел на землю нашу к Оке-реке на берег, многие орды с собою совокупив; и ты посоветуй о нас с боярами: здесь ли нам в городе быть или выйти?» Одни бояре заявили: «Цари под городом Москвою стаивали, а великие князи в городе не сиживали». Другие возражали: «Тогда государи наши были не малые дети, истому великую могли поднять, и о себе промыслить и земле пособлять… А нынче государь мал, брат его еще меньше, скорой езды и истомы никакой не могут поднять, а с малыми детьми как скоро ездить?» Они апеллировали к осаде Москвы темником Едигеем в 1408 году, когда великий князь Василий уехал из столицы и едва не попал в ордынский плен.

Последнее слово осталось за митрополитом. Сначала он напомнил, что отъезд из Москвы Дмитрия Донского накануне нападения хана Тохтамыша в 1382 году закончился падением города. Затем буквально объявил, что отступать некуда, позади – Москва: «В которые города в приходы татарские государи наши отступали, в Кострому и в иные города, те города по грехам нашим нынче не мирны с Казанью; в Новгород и Псков государи не отступали из-за рубежей литовского и немецкого, а чудотворцев и Москву на кого оставить?» И в конце сказал, что в теперешних условиях отъезд не имеет смысла: «А съезжали великие князья с Москвы для того, чтоб, собравшись с людьми, Москве же пособлять и иным городам; а у великого князя нынче… есть кем великого князя дело беречь и Москве пособлять». По общему решению бояр Иван остался в городе.

Столица начала интенсивно готовиться к осаде. Московским воеводам было велено «запасы городские запасать, пушки и пищали по местам ставить, по воротам, по стрельницам и по стенам людей расписать и у посада по улицам надолбы делать». Кроме того, приказывалось «всем градским людям всякий запас готовить в граде». Памятуя события 1521 года, москвичи «меж собою завещали за святые церкви, за государя великого князя и за свои дома крепко стоять и головы свои класть».

Тем временем войска Сахиба Герая уже были видны с Оки. От имени великого князя войскам была отправлена грамота с увещеванием оставить распри и быть всем заодно, «чтобы царю берега не дать», а если «перелезет царь за реку», – стоять насмерть. «И которые воеводы меж собою в расколе были, начали со смирением и со слезами прощаться». Вообще весь рассказ Воскресенской летописи о событиях 1541 года отображает предчувствие неминуемой катастрофы. Воеводы говорили друг другу: «Мы не бессмертны, а смертны; а кому случится за веру и за государя до смерти пострадать, те у Бога незабвенны будут, а детям нашим от государя воздаяние будет». Рядовые ратники вторили им: «Ради государя служить и за христианство головы свои класть готовы… хотим с татарами смертную чашу пить».

30 верст, отделявшие Зарайск от Оки, были пройдены войском Сахиба Герая за один день 29 июля. Конечной точкой маршрута было место впадения Осетра в Оку – в 1529 году Семен Бельский возглавлял заставу в том месте и, разумеется, знал тамошний брод.

Казалось, прорыва было не избежать.

Взгляды, высказанные в рубрике «Мнение», передают точку зрения самих авторов и не всегда отражают позицию редакции

Роскомнадзор пытается заблокировать доступ к сайту Крым.Реалии.Беспрепятственно читать Крым.Реалии можно с помощью зеркального сайта: https://d2naio7zgqsh1q.cloudfront.net/ следите за основными новостями в Telegram, Instagram и Viber Крым.Реалии. Рекомендуем вам установить VPN.