В Днепре в музее АТО проходит благотворительная акция «Возвращение домой» в поддержку захваченных у берегов Крыма украинских моряков, которые на сегодняшний день находятся в заключении в Москве. Ее организовали родственники пленных. Посетителям показывают 24 работы украинских художников. Каждая из них адресована конкретному моряку и по возвращении его домой станет подарком. Копии картин воссоздали на открытках, которые посетители могут приобрести. Полученные средства потратят на отправку бумажных писем морякам. Здесь же продолжается сбор и написание самих писем.
Радіо Свобода пообщалось с организатором акции Евгенией Эйдер, мачехой самого молодого из пленных моряков, 19-летнего Андрея Эйдера из Одессы.
‒ Госпожа Эйдер, с чего началась эта благотворительная акция? Семьи пленных просто не могли сидеть сложа руки?
‒ Началось все с того, что художница Беата Куркуль сделала графическую работу в поддержку пленных моряков «Маленький кораблик, возвращайся домой!». Распечатанную картину с автографом она подарила нашей семье. Я решила, что это несправедливо, потому что в такой поддержке нуждаются и другие. Я обратилась к украинским художникам, чтобы они также создали творческие копии этой картины. 24 художника из разных уголков Украины сразу согласились. Каждый создал картину в своей технике, со своими эмоциями. У нас была жеребьевка: определили, кому из ребят какая картина достанется. Полотна уже, по сути, являются собственностью наших ребят. Только ждут, пока они вернутся, чтобы художники смогли вручить эти картины им лично.
Кроме этого, по картинам мы напечатали открытки. Продаем их на выставке, чтобы собрать средства на отправку писем нашим военнопленным ребятам. И предлагаем посетителям писать письма, много писем. Цензура не пропускает письма от нас, родных, но от, скажем так, чужих людей пропускает.
Евгения Эйдер
‒ Почему эти письма так важны?
‒ Потому что им там постоянно говорят: «Украина о вас забыла, Украине вы не нужны, вы ‒ мусор, вы ‒ преступники». Поэтому слова поддержки от Украины очень важны. Это ‒ единственная, по большому счету, прямая связь, существующая с ребятами. Поговорить по телефону с ними нам не разрешают. За 5 месяцев не было также ни одного свидания. В день суда я впервые за 5 месяцев увидела фотографию нашего Андрея. На суде также была родная мать Андрея, их не допускали, но ей удалось мимоходом его поцеловать.
Картины на выставке «Возвращение домой». Днепр, 19 апреля 2019 года
‒ Почему не пропускают письма от родных?
‒ Я считаю, что это психологическое давление. Может для того, чтобы показать, что «и родные вас забыли». Адвокаты рассказывают, что мы пишем, но к ребятам эти письма не доходят. Ребята также нам много пишут, но и эти письма не доходят. У нас есть группа, где мы, родственники, общаемся, объединяемся, так вот только одна семья пока получила письмо. И письмо это было написано еще в декабре. Там не было никаких подробностей об условиях содержания, ничего такого, работает цензура.
‒ Есть ли какая-то информация о вашем пасынке Андрее Эйдере? Он самый молодой из находящихся в России украинских моряков. Российский адвокат Николай Полозов 2 февраля заявлял, что его могли заразить гепатитом уже в Москве. Затем эту информацию опровергла одна из адвокатов. Каково состояние здоровья Андрея, имела ли история с гепатитом под собой основания?
‒ Я думаю, что это был тоже один из видов давления. Он ‒ самый молодой, был тяжело ранен. Думаю, что его хотели морально сломать. Информация о гепатите вообще угнетала. Но мы все сказали: «Ничего, будем лечить». Начали узнавать методы лечения. Затем, слава Богу, оказалось неправдой. Сейчас у него все еще остаются осколки в теле. Была повреждена рука, но зажила. На бедре была большая рана. Нет точной медицинской информации, есть лишь крупицы информации, которые мы собираем.
Открытка с украинским военным катером «Бердянск». Днепр, 19 апреля 2019 года
‒ В СИЗО ему исполнилось 19 лет. А когда он пошел служить? Это был сознательный выбор?
На «Бердянске» Андрей успел прослужить полтора месяца. Сейчас он шутит, что в СИЗО сидит дольше, чем служил
‒ Еще в детстве он, как многие ребята-одесситы, мечтал о море, подростком хотел пойти в коммерческий флот. Пошел служить в 18 лет. Летом в прошлом году подписал контракт, посоветовавшись с мамой, отцом, со мной. Мы все его поддержали. Он видел в этом какую-то отвагу, романтику, рассказывал о волнах, о дельфинах, для него это было увлекательно. На «Бердянске» Андрей успел прослужить полтора месяца. Сейчас он шутит, что в СИЗО сидит дольше, чем служил.
БОЛЬШЕ ПО ТЕМЕ: «Для России захваченные моряки – товар»‒ Из заключения был только один звонок от Андрея?
‒ В Керчи, сразу после операции, ему дали возможность позвонить. Он позвонил своей девушке. Буквально три секунды. Сказал, что прооперировали, все хорошо, не волнуйся. На тот момент мы вообще не знали, какие у него ранения. Затем они все исчезли на три дня, вообще ничего не известно было, пока они «не всплыли» в Москве.
Письма захваченным украинским морякам
‒ Уже оттуда, из заключения, он попросил отца сделать сюрприз для своей девушки на ее день рождения.
‒ Это романтическая история. Мы переписывались с ним по электронной почте. В «Матросской тишине» есть такая услуга ‒ электронная переписка за оплату. Мы писали письмо, оплачивали его, Андрей получал. В России почти во всех СИЗО есть такая услуга, кроме «Лефортово», где они сейчас. Возможно, их туда специально спрятали, потому что нет там возможности общения. Так вот. Мы знали, что у девушки скоро день рождения, что в планах было сделать предложение, они уже встречались два с половиной года. Мы с мужем, будучи у себя дома, попросили своих знакомых в городе девушки купить ей цветы и колечко от Андрея. В 8:00 наш друг под окнами девушки уже стоял с розами, она вышла и была очень приятно удивлена. Через адвоката мы передали Андрею, что поздравили Марину. И так же Андрей передал письмо-поздравление для отца, он попросил выложить в Facebook. Недавно он написал письмо-обращение к международным организациям. Стихи пишет. Я планирую их обнародовать.
‒ А как вы поддерживаете с ним связь?
Я пишу адвокату письмо в «Вайбере», вопрос, она переписывает это себе в блокнотик, при встрече задает Андрею вопрос, получает ответы, пересылает мне. Вот так мы «общаемся»
‒ Через адвоката только. Но и адвокатам очень сложно это делать. На все большое СИЗО там всего шесть комнат для встреч с адвокатами или ведения следственных действий. Если следователи хотят помешать встречам с адвокатами, они назначают какие-то следственные действия, занимают все комнаты. Наша адвокат, конечно, бьет все рекорды по посещаемости Андрея. Но раз в две, раз в три недели ‒ это не постоянное общение. Я пишу ей письмо в «Вайбере», вопрос, она переписывает это себе в блокнотик, при встрече задает ему вопрос, получает ответы, пересылает мне. Вот так мы «общаемся». Но доходит информация, что бумажные письма, которые посылают люди, им начали выдавать стопками, сотнями. Вероятно, под давлением международных наблюдателей. Но я все равно призываю и дальше писать им письма: пусть те следователи, российская цензура видят, что из Украины идет поддержка.
Кораблики от посетителей выставки «Возвращение домой»
‒ Как настроены ребята?
‒ По тому, как они улыбались на суде, видно, что они относятся к нему, как к судилищу. Там все срежиссировано. Какие могут быть адекватные следственные действия, если, например, назначают экспертизу ‒ проверить, является ли боевой катер «Бердянск» боевым катером, или рыболовецким судном? Это уже совсем...
‒ Какие условия содержания?
‒ Я знаю, что наши волонтеры, граждане России, закупают для них продукты. Каждые две недели ‒ по 22 килограмма на одного человека, со вкусностями, с шоколадками. С этим нет проблем. Условия, нам говорят, тоже хорошие ‒ есть холодильник и телевизор. Но это все равно плен. Психологическое давление.
‒ Есть ли надежда на возвращение, на обмен?
‒ Об обмене не буду говорить. Позиция наша едина: они ‒ военнопленные и их обязаны вернуть домой. Ведь это нарушение всех международных прав. Даже если Россия не хочет возвращать их в Украину, есть прописанные в Женевской конвенции правила, и она может отдать, особенно раненых, третьей стране. Судить их имеет право только военный суд. Их не имели права разделять, снимать с них форму, снимать опознавательные знаки, держать в камерах вместе с «уголовниками». Нарушений очень много.
‒ Это основания для обращения в Европейский суд по правам человека?
Мечтаю услышать его голос: «Женя, батя, я еду домой!»
‒ Уже обратились. И от государства Украина, и от семьи. Единственное ‒ Россия знает правила, и знает, что полгода – срок на получение медицинских документов, подтверждающих ранения. Россия до сих пор не предоставила эти документы, даже по требованию Европейского суда по правам человека.
На суд в России мы не рассчитываем. Он может тянуться годами. Это абсолютный фарс. Мы верим, что все закончится, но и готовим себя к тому, что это может быть не быстро. Мечтаю услышать его голос: «Женя, батя, я еду домой!»...
‒ Выставка, которая сейчас проходит в Днепре, а потом поедет в другие города Украины ‒ это единственное, что могут делать семьи?
‒ Нет, конечно, не единственное. Наш Виктор Сорока (отец захваченного украинского военного Василия Сороки – КР) выступает, постоянно ездит на международные площадки. Ольга Опрыско вместе с Натальей Мокряк ездили в ООН, там выступали. Я делаю то, что у меня получается, рассказываю о важности написания писем. Младшая сестренка Андрея Габриэла Эйдер, это моя дочь, нарисовала две картины. Одна из них ‒ с корабликом и радугой. «Я знаю, все будет хорошо». Она ‒ среди картин, которые нам художники предоставили на благотворительный аукцион.
Картина сестры Андрея Эйдера Габриэлы, 7 лет, для благотворительного аукциона в поддержку украинских моряков на выставке «Возвращение домой»
Выставка будет путешествовать по городам, откуда родом ребята. Чем больше мы будем говорить о них, тем быстрее этот вопрос должен решиться. Наши ребята там, даже не будучи офицерами, показывают офицерскую выдержку, верность присяге, несокрушимость. Мы берем с них пример и сами держимся.
Справка: 25 ноября 2018 года российские военные у берегов Крыма таранили, обстреляли и захватили три плавсредства ВМС Украины – катера «Бердянск» и «Никополь» и буксир «Яны Капу» – направлявшиеся из Одессы в Мариуполь.
ФСБ России подтвердила применение оружия против украинских кораблей, ведомство утверждает, что три украинских военных корабля «незаконно пересекли госграницу России».
Российские суды в Крыму арестовали 24 украинских военных. Украинским военнослужащим предъявили обвинение по ч. 3 ст. 322 УК России (незаконное пересечение границы), им грозит до 6 лет лишения свободы. Всех украинских военнослужащих доставили в Москву.
Прокуратура АРК признала захваченных ФСБ России украинских моряков военнопленными.
Действия России в районе Керченского пролива критикуют в ряде европейских стран и США. В НАТО заявили, что внимательно следят за развитием событий в Керченском проливе и призвали к сдержанности и деэскалации напряжения.