«Операцию ... начать с рассветом 18.5.44...»

В апреле 1944 года началась Крымская наступательная операция советских войск. Красная армия освобождала Крым от нацистов. Наконец заканчивались годы оккупации: каждый день жизни под пятой врага – это всегда тяжелейшее испытание для мирного населения.

Параллельно с освобождением полуострова от германских войск шла «зачистка» от внутренних врагов – население, находившееся более двух лет в оккупации, было под большим подозрением у чекистов. Согласно информации наркома внутренних дел Лаврентия Берии, в ходе «фильтрации» было арестовано «4206 человек антисоветского элемента, из них разоблачено 430 шпионов... задержано 5115 человек, в том числе арестовано 55 агентов немецких разведывательных и контрразведывательных органов, 266 изменников и предателей, 363 пособника и ставленника противника».

Казалось бы, этим можно было и ограничиться. Но нет…

Люди ждали «своих», освободителей, не подозревая о том, насколько страшными будут последующие события.

Кофе, базары и ремесла. Быт крымских татар до депортации (фотогалерея)

10 мая 1944 года Берия внес на рассмотрение Сталину проект решения Государственного Комитета Обороны о выселении крымских татар с территории Крыма. Только очень ограниченный круг людей – члены ГКО – знали о готовящейся акции. На следующий день Сталиным было подписано постановление ГКО №5859сс «О крымских татарах». Это решение стало роковым не только для целого народа, но и, как теперь уже понятно, для всего Крыма.

Операция по выселению крымскотатарского народа была тщательно спланирована и подготовлена. Ее возглавили заместители народных комиссаров госбезопасности и внутренних дел Богдан Кобулов и Иван Серов. Как свидетельствуют ныне рассекреченные документы, уже 15 мая все было готово: Крым разбит на оперативные сектора, уточнено количество выселяемых крымских татар, их адреса, время на сборы и маршруты следования; назначены ответственные за проведение. Так, согласно недавно рассекреченному документу, хранящемуся в архиве СБУ, в состав Симферопольского оперативного сектора входили Биюк-Онларский, Зуйский, Карасубазарский, Симферопольский сельские районы.

«Операцию по переселению начать с рассветом 18.5.44 и, исходя из численности переселяемого контингента и территориального расположения районов, операцию закончить: по Зуйскому, Биюк-Онларскому и Симферопольскому сельскому районам к исходу дня 18.5.44, по Карасубазарскому к исходу дня 19.5.44», – сказано в документе.

Архив УСБУ (Крым). Дело 36, лист 241

Ранним утром 18 мая во всех населенных пунктах Крыма к изгнанию крымских татар приступили более 32 тысяч офицеров и бойцов НКВД-НКГБ. Уже 20 мая местные партийные функционеры рапортовали в центр об успешно проведенной акции выселения и сообщали сведения об оставшемся имуществе крымских татар.

Айше Меметовой в тот страшный день было 11 лет. Вместе с сестрой они пришли в соседний дом – здесь жили бабушка и дедушка. Девочки пришли, чтобы забрать стариков и ехать вместе с ними. Но советские солдаты не разрешили семье воссоединиться. Семью Айше загрузили в машину раньше, чем дедушку и бабушку. «Больше мы их никогда не видели», – рассказывает Айше ханум.

Айше Меметова

Энвер Бариев родился в Бахчисарае в самом начале войны. Его родители были учителями. Отец Энвера состоял в подпольной группе, немцы расстреляли его 13 ноября 1943 года в селе Тав-Бодрак. Спустя полгода его жену и двухлетнего сына уже советские солдаты изгнали с родной земли.

Энвер агъа вспоминает: «Нас депортировали в 1944 году. Мама меня в охапку схватила. Перед глазами: бревна, вагоны товарные, люди, завернутые в платки, простынь, что-то из одежды, и в эту кучу угля, бревен нас посваливали. Помню, большой вагон, и в углу дядя мой, его жена и трое детей, моя тетя со своим сыном. Мама со мной. Между нами еще лежали с детьми женщины».

Энвер Бариев

После изгнания крымских татар крупный рогатый скот, овцы и козы, которые были отобраны, а также дома депортированных перешли в жилищный фонд исполкомов местных советов. Их занимали «новые колхозники» – переселенцы, прибывшие в основном из различных областей Российской Федерации.

Земли крымских татар с посевами и насаждениями передавались вновь организуемым колхозам переселенцев и закреплялись за этими колхозами в «вечное пользование». В августе 1944 года в целях «быстрейшего освоения плодородных земель, садов и виноградников» ГКО признал необходимым переселить в Крым из различных областей РСФСР и Украинской ССР «добросовестных и трудолюбивых колхозников» – всего 51 тысячу человек. Уже к 1 декабря 1944 года в Крым прибыло 64 тысячи переселенцев.

БОЛЬШЕ ПО ТЕМЕ: Павел Казарин: Депортация. Преступление без наказания

В отличие от тех, кто занимал их дома в Крыму, в местах изгнания крымскотатарских спецпереселенцев никто не ждал. Все, кто выжил в эти первые последепортационные годы, вспоминают, что они были самыми тяжелыми. Рассказы очевидцев о тех годах удивительно похожи: мучительный голод, болезни, изнуряющий труд и умершие – в каждой семье.

«У нас умерло три сестры из девяти человек в семье. В 1944 году в декабре умерла старшая сестра, отказали почки, другая сестра умерла в 1945 году, маленькая 1942 года рождения умерла от дизентерии. Никто ничем не лечил. Только от малярии хинин давали, он был очень горький. Голод был ужасный. Отец был на фронте. Чтоб нас прокормить, мама меняла платки, приданое – это единственное, что у нее было», – рассказывает Касиде Бекирова.

Их хлебом играли в футбол, называли людоедами | Крым.Реалии ТВ (видео)

Отец Айше Сеитмуратовой ушел на фронт, когда ей было четыре года. Единственное ее воспоминание об отце, как он берет ее на руки и гладит по голове – Айше была самая маленькая и единственная в семье дочь… Больше она никогда его не видела.

Айше ханум вспоминает первые годы высылки так: «В Узбекистане началась массовая смертность. Люди в бараках голодают – и кто-то уже не встает. Маму погнали на работу. Ждали, когда она придет, и мы баланду сделаем. Мы выжили потому, что братья были старшие и мама – они все работали. Карточки давали на хлеб. Мы попали на рудник, пили воду не с арыка, а из родника. А в колхозах из арыка пили, наверное, потому дизентерия и малярия всех косила. Старики от тоски умирали».

Айше Сеитмуратова

Они получили статус спецпереселенцев – весь народ был поражен в праве передвижения и стал коллективным политзэком. Спецпереселенцы не имели права без разрешения коменданта спецкомендатуры НКВД отлучаться за пределы района расселения. Самовольная отлучка за пределы района расселения рассматривалась как побег и влекла за собой ответственность в уголовном порядке. Спецпереселенцы должны были отмечаться в спецкомендатуре, главы семей были обязаны в 3-дневный срок сообщать в спецкомендатуру НКВД обо всех изменениях, происшедших в составе семьи (рождение ребенка, смерть члена семьи, побег.

Спецпереселенцы были поражены не только в реальных правах. К ним относились с подозрением, как к преступникам, предателям Родины.

Моральное давление со временем стало сглаживаться, но так и не исчезло навсегда. Слово «спецпереселенец» на долгие годы стало синонимом их второсортности, несправедливости и неравенства.