«Его первая судимость была за кражу со взломом, вторая – за изнасилование» – это цитата из репортажа одного из российских телеканалов, который 22 сентября 2015 года освещал блокаду Крыма гражданскими активистами. Содержание этой цитаты якобы имеет отношение к биографии лидера крымскотатарского народа Мустафы Джемилева. Трудно отказать российской журналистике в умении беззастенчиво лгать и дезинформировать зрителей… Но непонятно, при чем тут Мустафа Джемилев? 13 ноября лидеру крымских татар исполняется 75 лет. Есть повод вспомнить, за что на самом деле впервые судили Мустафу Джемилева.
Мустафа Джемилев после разгрома «Союза крымскотатарской молодежи» и увольнения с работы осенью 1962 года поступил в Ташкентский институт инженеров ирригации и механизации сельского хозяйства. Он продолжал интересоваться историей своего народа, а компетентные органы не потеряли интереса к нему.
Мустафа Джемилев – ученик 8 класса Мирзачульской средней школы
В документе прокуратуры Узбекской ССР читаем: «...Джемилев являлся активным участником нелегальной организации «Союз крымско-татарской молодежи», ликвидированной органами КГБ в Ташкенте в 1962 году. Несмотря на проведенные с ним беседы, он не прекратил своей деятельности, и с 1963 года пишет и распространяет материалы националистического содержания под названием «Очерк истории Крыма».
22 марта 1965 года Джемилев посетил редакцию газеты «Ленин байрагъы», обвинил сотрудников редакции в том, что они мешают решению вопроса о возвращении татар в Крым, заявив при этом, что он ненавидит коммунистическую партию и боится коммунистов как своих «опасных врагов»: 29 марта Джемилев был приглашен в редакцию на беседу, где ему пытались разъяснить ошибочность его взглядов. Однако он заявил, что не согласен с политикой партии по национальному вопросу и предложил присутствующим в знак солидарности с ним сдать свои партийные билеты».
Мустафа Джемилев, 1959 год
В 1965 году ректорат и комсомольский актив института открыли «Персональное дело Мустафы Джемилева в связи с его участием в националистических сборищах, написанием «Краткого исторического очерка тюркской культуры Крыма в XIII-XVIII веках» и отказом вступить в комсомол».
В конце апреля 1965 года его поведение обсуждалось на расширенном заседании ректората Ташкентского института инженеров ирригации и механизации сельского хозяйства. По сообщению прокуратуры, «во время обсуждения Джемилев вел себя вызывающе, не признал своих ошибок».
А вот что написал по этому поводу сам Мустафа Джемилев в заявлении на имя генерального прокурора СССР Романа Руденко:
«29 апреля 1965 года я был вызван на объединенное заседание ректората, партийного и комсомольского актива Ташкентского ирригационного института (ТИИИМСХ), где я обучался на третьем курсе, которое было организовано майором госбезопасности Сваловым. Мне было предъявлено обвинение в том, что я якобы участвую в каких-то тайных обществах национального характера и разрабатываю так называемый «научный труд по истории Крыма». В качестве доказательства была использована статья «Краткий исторический очерк тюркской культуры в Крыму в XIII-XVIII веках», написанная мной в 1963 году и которая, якобы, носила националистический характер. На этом заседании ректор института Пулатов С.П. заявил, что вопрос о моем пребывании в институте полностью зависит от того, откажусь ли я в письменной форме от своих взглядов и убеждений и дам ли обещание никогда не заниматься вопросом, касающимся положения крымских татар. То же самое дал понять в отдельной беседе и партком института Гелязитдинов Д., который, в присутствии начальника отдела кадров института Гаминянца, заявил, что я, хотя большой опасности для советской власти и не представляю, но своими идеями мог бы заразить окружающих товарищей. Я не мог принять столь унизительное для чести человека предложение ректора и, чтобы не «заразить окружающих товарищей идеями», вынужден был подать заявление с просьбой о переводе на заочное отделение и поступить на работу в институт «НИИСТРОМПРОЕКТ». Декан заочного отделения Анциферов объяснил, что предэкзаменационные занятия заочного факультета, согласно графику учебному, начинаются в середине октября и предложил до этого времени оформить соответствующие документы и получить контрольные задания».
Студенческая маевка. Первая половина 1960-х.
Однако, когда 8 сентября 1965 года Мустафа Джемилев оформил необходимые документы и явился в институт для получения заданий, ему было заявлено, что он отчислен из института приказом от 7 сентября 1965 года, который гласил: «Отчислить за неявку для оформления дела и академическую неуспеваемость», хотя он пришел не позже указанного деканом срока, а о неуспеваемости не могло быть и речи, так как он еще не был оформлен на заочное отделение.
Мустафа Джемилев продолжает: «Юрист института, к которому я обратился, решительно выступил против этого акта беззакония и потребовал отменить приказ от 7 сентября 1965 года. На что заместитель ректора института Артамонов заявил юристу, что «этот вопрос не входит в пределы его компетенции»… Обо всем этом я информировал местный комитет госбезопасности, который принимал активное участие в деле моего отчисления из института, и сказал, что об этом произволе намерен заявить в Верховный Совет. Майор госбезопасности Свалов со смехом сказал, что все равно заявление вернется к ним же в руки «на рассмотрение».
Одновременно с отчислением из института Артамонов личной подписью уведомил военный комиссариат о том, что я отчислен и что, следовательно, меня можно призывать в армию. Таким образом, Артамонов, считая меня «неблагонадежным», решил отчислить из института, придумав, правда, другую, весьма нелогичную формулировку приказа. Оскорбив тем самым мое достоинство, подорвав веру в справедливость, этот же самый Артамонов считает в то же самое время возможным вручить в мои руки оружие для защиты рубежей страны.
Через несколько дней ко мне явился офицер из военкомата и, вручив повестку, заявил, что ему поручено меня сопровождать. Пройдя военную медицинскую комиссию, я, ссылаясь на то, что свое отчисление из института считаю незаконным и намерен обжаловать в вышестоящих инстанциях, попросил военкомат предоставить мне несколько дней до выяснения дела и оставить при мне мой паспорт. Просьба моя была удовлетворена, и я написал в Министерство сельского хозяйства, в ведении которого находится наш институт, заявление с изложением вышесказанного своего положения в институте».
Очевидно, что причиной столь особой «опеки» Мустафы со стороны правоохранительных органов послужило профессиональное «чутье» гэбистов, стремившихся выявить и отсечь от участия в национальном движении крымских татар наиболее подготовленных молодых людей.
Все это время бдительные правоохранители с неослабевающим вниманием следили за «националистической деятельностью» Джемилева. Так, из документов прокуратуры Узбекской ССР узнаем, что «в августе он принял активное участие в организации сборища татар и своими провокационными действиями разжигал страсти участников сборища. В сентябре Джемилев провел «собрание» с единомышленниками, на котором поставил задачу – подготовить «делегатов» для поездки в Москву, подготовил обращение и призвал присутствующих собирать подписи под обращением».
Итак, коллизия вокруг неугодного студента складывалась весьма интригующая…
Этот текст впервые был опубликован на сайте Крым.Реалии в декабре 2015 года.