Уполномоченный по правам человека при президенте России Татьяна Москалькова предложила ввести в школах должность специалиста по анализу профилей учеников в социальных сетях. По ее мнению, такой сотрудник будет следить за поведением школьников в Интернете, чтобы определять его психологическое состояние и оказывать помощь при необходимости.
Подобные меры, по мнению Москальковой, помогут избежать трагедий, подобных массовому расстрелу в керченском колледже в 2018 году. Уполномоченный по правам человека напомнила, что после события в Керчи она, глава российского правительства Крыма Сергей Аксенов и детский омбудсмен Крыма Анна Кузнецова подготовили законодательный пакет предложений, направленные на повышение безопасности учебных заведений, однако эти меры не были утверждены.
Как это может отразиться на крымских школьниках и студентах, в эфире дневного ток-шоу Радио Крым.Реалии ведущая Елена Ремовская выясняет вместе с крымским психологом Ириной Бруновой-Калисецкой и украинским специалистом по информационной безопасности Николаем Костиняном.
– Поможет ли анализ поведения школьников в соцсетях предотвратить трагедии вроде керченской, Ирина?
Брунова-Калисецкая: У Москальковой намешано мягкое с теплым. Как подросток относится к излишнему контролю со стороны взрослых? Плохо. Очевидно, что любой мониторинг соцсетей подростками будет восприниматься как еще один фактор контроля, а реакция большинства из них будет негативной.
Ирина Брунова-Калисецкая
Меня пугает, что не понятно, что именно будут мониторить такие специалисты, какие у них будут протоколы действий. Это скорее пугающая инициатива, чем обнадеживающая
– Возможно ли, по крайней мере, понять по соцсетям, находится ли подросток в депрессии?
Брунова-Калисецкая: Скорее всего, депрессивные состояния отследить можно, но вот представьте: взрослый человек, который тебя мониторит, приходит и спрашивает, что это у тебя на страничке не то, мол, пойдем поговорим. Будет ли подросток откровенен, будет ли обращаться за помощью? У меня очень большие сомнения. К тому же помощь подросткам, страдающим от депрессии, и защита общества от насилия и агрессии – это очень разные задачи. Что меня пугает, так это то, что не очень понятно, что именно будут мониторить такие специалисты под видом защиты общества, какие у них будут протоколы действий. Так что это скорее пугающая инициатива, чем обнадеживающая.
БОЛЬШЕ ПО ТЕМЕ: Российский «намордник» для крымчан– Вы имеете ввиду, кому такой специалист будет сообщать о результатах мониторинга?
В системе психологической помощи в школе очень много бюрократической работы и очень мало реальной возможности понять человека
Брунова-Калисецкая: Вот специалист появляется в школе и начинает мониторить соцсети – что должно меняться? Нашел он школьника, который увлекается оружием, – что он будет делать? Он будет разговаривать с родителями? Если в семье и так ситуация не очень, чем он будет помогать? В системе психологической помощи в школе очень много бюрократической работы и очень мало реальной возможности понять человека. Проблема здесь еще и в том, что записи в соцсетях – это лишь вершина айсберга личности. Психолог по этому сигналу может начать выяснять, что происходит у конкретного ребенка, но у специалиста по соцсетям, подозреваю, времени и возможности разбираться будет очень мало. Пугает, что какие-то решения могут приниматься без глубинной индивидуальной работы с человеком.
– Есть ли программные механизмы для мониторинга школьников и студентов в соцсетях, Николай?
Николай Костинян
Есть ли вообще потребность в массовой слежке с целью заботы об обществе, я не уверен. Почему именно Интернет? Работа психолога гораздо эффективнее
Костинян: Механизм самый обычный – вручную смотреть всех. Сделать какой-то список – один в Фейсбуке, другой во Вконтакте, еще где-то – и просматривать. Автоматически что-то делать не получится. Если профиль закрыт, тоже ничего не выйдет, разве что тот, кто мониторит, – в друзьях у него. В любом случае, это несколько сотен учеников, очень большая нагрузка. Вот ленту Твиттера можно анализировать с помощью специальных алгоритмов. Был такой проект, когда научились выявлять какие-то паттерны, склонность к суициду, и потом с этими аккаунтами связывались живые люди и предлагали помощь. Есть ли вообще потребность в такой массовой слежке с целью заботы об обществе, я не уверен. Почему именно Интернет? В школе люди – на расстоянии вытянутой руки, а я буду сидеть и скроллить их соцсети. Мне кажется, что старая добрая работа психолога гораздо лучше и эффективнее.
– Спасибо, Николай. Между тем, декан факультета психологии «Крымского федерального университета имени Вернадского» Евгений Черный в эфире радиостанции «Спутник в Крыму» приветствовал меры, предложенные Москальковой, однако и у него появились вопросы:
«Меня насторожило, что Москалькова сказала, мол, нам даже не столько нужны психологи, сколько вот такие аналитики. Все-таки человек живет не только в соцсетях – у него есть и окружение, и проблемы реальные, так что без психолога не обойтись. Однако такой человек, который обучен специально анализировать контент соцсетей, по-моему, очень хорошо, особенно если он будет работать в тандеме с психологом. Я, правда, не понимаю, что он будет делать потом. Надо все продумать, регламентировать, обучить людей: к кому он должен обратиться, что должен сделать. К родителям? Должна быть выстроена система, в которой будет работать этот аналитик».
Это может быть мониторинг с целью выявления потенциально неблагонадежных
Брунова-Калисецкая: Мне кажется, речь идет не о защите общества, а о защите режима. Это может быть мониторинг с целью выявления потенциально неблагонадежных, особенно после волны протестов и митингов в поддержку оппозиционера Алексея Навального. Меня еще вот что зацепило: от омбудсмена по правам человека мы все-таки ожидаем инициатив, защищающих права человека. Похоже, в данном случае у Москальковой сохраняется мышление полковника МВД, или какое у нее звание. Это совершенно не соответствует тому, чем должен заниматься омбудсмен.
(Текст подготовил Владислав Ленцев)