Крымское ханство. Нереализованный союз с Мазепой

(Продолжение, предыдущая часть здесь)

Истории Крымского ханства не повезло дважды: в Российской империи ее писали преимущественно в черных красках, а в Советском Союзе вообще попытались забыть. Да и жители современной Украины, чего скрывать, по большей части находятся в плену российских мифов и заблуждений о крымских татарах. Чтобы хоть немного исправить ситуацию, Крым.Реалии подготовили цикл публикаций о прошлом Крымского ханства и его взаимоотношениях с Украиной.

В 1709 году произошла печально известная в Украине Полтавская битва, в ходе которой украино-шведские войска потерпели поражение от российских – это хорошо известно. Что известно хуже, так это союз, пусть и не реализованный до конца, гетмана Ивана Мазепы с Крымским ханством. Так какие интересы в этом союзе преследовал Крым, и какие последствия для него имело поражение Мазепы?

Снова-таки, и эти события неразрывно связаны с изложенными ранее. Война европейских держав с Турцией закончилась в 1699 году заключением Карловицкого мира, а годом позже по его следам был заключен и турецко-русский мир.

Для Крыма этот мир, по сути, окончательно оформил утрату его государственного суверенитета. Потому что это был уже второй важный международный договор, определявший статус территорий, принадлежащих Крымскому ханству, и регулировавший политику Крымского ханства, в котором Крым не являлся даже договаривающейся стороной.

Этот договор был заключен в Стамбуле между Россией и Турцией, которые торжественно обязались друг перед другом, что любая враждебная деятельность со стороны их подданных будет исключена и строго запрещена, причем со стороны Москвы такими подданными являлись украинские казаки, а со стороны Стамбула – Крымское ханство и Буджакская Орда.

По сути, ханство в международных отношениях теперь стало примерно тем же, чем была и Украина: автономным образованием, несамостоятельным во внешней политике, политические гарантии от имени которого теперь давала империя, в состав которой эта автономия входила.

Это немедленно возымело свое оформление в дипломатическом протоколе. Россия перестала посылать в Крым полномочные посольства, направляя их теперь вместо того напрямую в Турцию, а сношения с Крымом перепоручив украинской гетманской канцелярии. Иными словами, с турецкой автономией, какой теперь стал считаться Крым, полагалось вести дела не на высочайшем уровне имперского правительства, а на уровне такой же российской автономии – в данном случае, гетманской Украины.

Еще большее унижение для Крыма заключалось в том, что в русско-турецком договоре была окончательно закреплена отмена ежегодных русских выплат ханскому двору. И беда была даже не в том, что ханы лишились тем самым весьма солидного источника личного дохода. А в том, что получение этих выплат в Крыму было важнейшим символом государственного престижа, поскольку эти выплаты с полным основанием считались той традиционной данью, которую Москва прежде платила Орде, а затем – формальному наследнику Орды, Крыму. И хотя в реальности Москва и без того уже с 1683 года не платила Бахчисараю никакой дани, официальная отмена этой традиции стала знаковым событием, поставив точку в весьма длинной главе в истории ханства.

Но еще более серьезной была другая проблема. Согласно договору, по Нижнему Днепру впервые в истории пролегла регламентированная и четко определенная государственная граница, русско-турецкая граница, и ответственность за спокойствие на ней несли друг перед другом Москва и Стамбул. Но в том-то и дело, что на этой границе оставались жить десятки тысяч людей, которые на протяжении столетий былых конфликтов научились добывать себе средства к существованию практически только и исключительно войной, военными трофеями, и эти люди не то что не хотели мира, а просто в условиях мира не могли существовать.

С русской стороны границы таким сообществом были, разумеется, запорожские казаки. Считалось, что царь будет удерживать их от походов на Крым, выплачивая им жалование за охрану границ, но в реальности этого жалования было совершенно недостаточно, и потому с крымской стороны не прекращали поступать жалобы на казацкие набеги. Русские власти старались запретить казакам такие рейды, нарушавшие мирный договор с Турцией, а у казаков, в свою очередь, накапливалось недовольство русскими властями, которые запрещают добывать средства на существование привычным способом, но ничего не предлагают взамен этого.

Очень похожей была и ситуация с крымской стороны. Сама по себе экономика Крыма с ее патриархальным укладом не нуждалась в широком использовании рабского труда, но зато в постоянном притоке рабов остро и непрестанно нуждалась Турция. Там сформировался ненасытный рынок невольничьей силы, а с крымской стороны, в ответ на такой не теряющий актуальности спрос, сформировался целый класс, так сказать, добытчиков-людоловов – главным образом представителей военной знати, которые жили за счет торговли людьми и на протяжении многих лет исправно насыщали турецкий рынок сотнями тысяч украинских невольников.

Во времена расцвета Османской империи существование такой полунезависимой и крайне воинственной прослойки было очень выгодным и для султанского, и для ханского правительства. Но теперь, когда Турция нуждалась в мире и строго требовала от хана неукоснительного выполнения мирных договоров, множество этих пограничных вождей, за которыми стояла реальная военная сила, лишились дохода и были недовольны этим.

Ханское правительство, выполняя приказ султана, принимало меры, чтобы усмирить и укротить этих полевых командиров – но те сопротивлялись и демонстративно продолжали свои набеги, а порой даже устраивали вооруженные восстания против хана.

Ну и наконец, вместе с заключением русско-турецкого мирного договора 1700 года Крым ощутил дыхание опасности уже, так сказать, вплотную. Ведь Россия, по сути, взяла ханство в клещи: с востока она захватила крепость Азов – вспомните, я уже рассказывал, насколько эта крепость была важна для Крыма еще в начале XVII века – а с запада царские и казацкие войска заняли ханские крепости на нижнем Днепре, поставленные когда-то еще Менгли Гераем. По условиям русско-турецкого мирного договора, эти крепости предусматривалось полностью разрушить. А взамен их русские решили построить на Днепре свою собственную твердыню: крепость на Каменном Затоне.

Понятно, что в Крыму это вызывало совершенно открытые опасения, потому что от Каменного Затона до Перекопа был лишь один день пути. Что немаловажно, этот проект вызывал не меньшее возмущение и у запорожцев, которые и в остальном уже начинали тяготиться навязчивым русским контролем над их некогда вольною Сечью.

Я настолько подробно описываю эти процессы, чтобы проиллюстрировать один нюанс, исключительно важный для понимания общей украинско-крымской истории. Я считаю, что поразмышлять над этим нюансом весьма важно для понимания украинско-крымских отношений. И заключается он, вкратце, вот в чем.

Как бы ни старалась сглаживать острые углы крымско-украинских отношений современная политическая конъюнктура, эти отношения были в подавляющем большинстве эпизодов остро конфронтационными. А ситуативные союзы, время от времени возникавшие между казаками и крымскими татарами, этой общей главенствующей картины не меняли. Потому что слишком уж разными были интересы «партнеров», даже если порой они ненадолго и совпадали. Да и политический статус двух сторон был долгое время далеко не одинаков: ведь Крым все-таки вступил в события Хмельнитчины как еще вполне самостоятельное государство, с особой и независимой политикой в регионе, и даже с определенными гегемонистскими устремлениями – а казацкая Украина, которая государственности не имела и лишь стремилась к этому, конечно, стояла в далеко не равном с Крымом положении.

Но, теперь – то есть, с начала XVIII века, пожалуй, даже с конца XVII века, то есть по мере стремительной утраты ханством самостоятельности – Крым и Украина впервые с XV века стали иметь очень схожие проблемы, и интересы двух народов начали сближаться куда более основательно, чем прежде.

В XV веке общей проблемой двух соседних народов было противостояние Золотой Орде – почему Хаджи Герай и вошел в историю как «страж украинских земель». А когда ордынская проблема была решена, интересы сторон разошлись настолько, что череда наследников Хаджи Герая XVI столетия с полным на то основанием приобрела в украинской народной памяти репутацию «людоловов».

В следующем, XVII веке, как мы могли наблюдать, между Крымом и Украиной появились первые точки соприкосновения, и они касались противостояния с Польским королевством. Но и здесь имелась кардинальная разница интересов, и она заключалась в том, что украинцы считали выгодным окончательное вытеснение польской власти с этих территорий, а Крым – нет. В итоге польская власть оттуда-таки была вытеснена, но на смену ей пришла русская и турецкая власть, что вообще обрушило весь существовавший там доселе порядок.

И в этих новых условиях, к началу XVIII века, оба народа примерно в равной степени снова стали испытывать гнет одинакового фактора: а именно, процесса усиления и укрепления верховенствующих над ними империй.

Как с русской стороны в отношении Украины, так и с турецкой стороны в отношении Крыма шел, по сути, один и тот же процесс, превращавший оба края во все более зависимые, несамостоятельные, ограниченные в своих правах территориальные образования. И с каждым годом имперский контроль с обеих сторон над этими образованиями лишь усиливался.

Соответственно, на данном этапе в положении Крыма и Украины появилось столь много общих черт, что у обеих стран возникла объективная и устойчивая общность многих ключевых интересов, на базе которой стали формироваться новые союзы.

И вот, непосредственно переходя к событиям крымско-казацких отношений первых лет XVIII столетия, мы видим в них три главенствующие тенденции. Первая – это недовольство Крыма примиренческой политикой Турции в отношении России на фоне того, что Россия, не скрывая, наращивает свое военное присутствие на Днепре и начинает непосредственно угрожать Крыму. Вторая тенденция – это недовольство Запорожского войска нарастающим российским засильем. А третья – это постоянные консультации Запорожья и Крыма об объединении усилий в борьбе против русского наступления.

Все ханы, правившие в Крыму в тот период: Девлет II Герай, Гази III Герай, Селим I Герай, – направляли в Стамбул просьбы разрешить военную кампанию против русских, но получали неизменный запрет на такие акции. Потому что турки, в их нынешнем ослабленном состоянии, воевать с Россией боялись. А самостоятельно воевать с ней, без турецкой поддержки, Крым и Запорожье уже не могли.

Собственно, именно в эту схему укладывается и союз Крыма с гетманом Мазепой. Инициатором союза был сам гетман. Девлет II Герай поддержал его инициативу и, образно говоря, просто-таки рвался в бой. Он неустанно бомбардировал Стамбул просьбами разрешить ему воевать на стороне гетмана и шведского короля, неустанно доказывал, что русские стоят уже на границах Крыма и что ничем хорошим это не закончится.

Но позиция, которую занимала Турция, выглядела просто жалкой – собственно говоря, никакой определенной позиции там уже и не было, поскольку при султанском дворе тогда царил политический паралич, и отношение стамбульских сановников к данной проблеме ежемесячно менялось. При стамбульском дворе шла подковерная борьба визирей и министров, которая проявлялась то в тайных разрешениях хану готовить поход, то во внезапных и суровых, вплоть до угрозы смертной казнью, запретов ему вмешиваться в украинские события. А русские послы в Турции откровенно хвалились, что щедрой раздачей взяток при турецком дворе смогли обеспечить нейтралитет и невмешательство Стамбула.

Все это сполна отразилось и на планировавшемся союзе Девлета II Герая и Мазепы. Хан не мог вступить в войну с Россией без позволения султана и многократно просил его о таком позволении и о военной поддержке, а в ответ ему сначала долго отказывали, затем тайно дали невнятное разрешение выступить на помощь гетману, но как только хан собрал войска, мнение Стамбула в очередной раз переменилось, и поход строго-настрого запретили. И чем закончилось Полтавское сражение без помощи крымских войск, всем хорошо известно из учебников истории.

То есть, подводя итог всему вышеописанному и отвечая по существу вашего вопроса, я могу сказать, что основным интересом Крыма в данных событиях была защита своего региона от наступления России на юг. И последствием того, что военный союз Девлета II Герая, Ивана Мазепы и Карла XII не был реализован, стало успешное продолжение и дальнейшее развитие этого русского наступления. Виной этому в немалой мере была боязливая и коррумпированная политика Турции, которая в свое время охотно вмешалась в дела Северного Причерноморья, но в итоге оказалась неспособна вести там сколь-нибудь осмысленную политику и защитить своих крымских союзников.

А когда Стамбул, наконец, все же решился воевать с Россией, то даже несмотря на разгром Петра I на Пруте (в котором ведущую роль сыграли ханские и казацкие войска), примиренческая позиция вновь взяла верх на Босфоре, и эта случайная победа не внесла значительных перемен в расстановке сил на крымском направлении. Ее результатом стало разве что то, что Петр I переключился на северный фронт, и наступление на юг было до поры отложено.

Продолжение следует.

Текст впервые был опубликован Крым.Реалии в мае 2018 года​