Крымское ханство. Неприступная крепость Крым

(Продолжение, предыдущая часть тут)

Истории Крымского ханства не повезло дважды: в Российской империи ее писали преимущественно в черных красках, а в Советском Союзе вообще попытались забыть. Да и жители современной Украины, чего скрывать, по большей части находятся в плену российских мифов и заблуждений о крымских татарах. Чтобы хоть немного исправить ситуацию, Крым.Реалии подготовили цикл публикаций о прошлом Крымского ханства и его взаимоотношениях с Украиной.

В предыдущей программе мы с вами пришли к выводу, что после победы над общим противником, Большой Ордой, былой союз Крыма и Москвы утратил основания, и с тех пор отношения двух стран стали враждебными. В 1550-х годах Москва завоевала Казанское и Хаджи-Тарханское ханства. А строил ли царь планы завоевать вслед за ними также и сам Крым? Если да, то какова была его стратегия в достижении этой цели? И на помощь каких союзников он рассчитывал?

Да, общий интерес в победе над Ордой, который когда-то объединял Крым и Москву, исчез вместе с самою Ордой, и теперь каждый из двух соседей преследовал свои собственные интересы, которые противоречили интересам другого.

В чем заключался интерес Крыма – я уже рассказывал: Крым стремился достичь верховенства над постордынскими ханствами Поволжья, чтобы путем мирных союзов и прочных династических альянсов исключить опасность будущих нападений с востока и, главное, исключить возможность возрождения там ордынской ветви династии Чингизидов, которая яростно конкурировала с крымской ветвью, Гераями. И хотя московский захват Казани и Астрахани смешал и спутал эти планы – тем не менее, будь Волга крымской или русской, в любом случае с этого направления Крыму больше ничего не грозило.

​А вот у Московского царства в этом плане положение было сложнее. Да, захват волжских ханств сполна удовлетворил экспансионистские стремления Москвы и позволил ей создать плацдарм для дальнейшего расширения – в Сибирь, на Кавказ. Захват этих ханств, кроме того, позволил Ивану IV титуловаться уже не «великим князем», а «царем», что имело немалое значение для его европейской политики. Но экспансионизм и титулатура – это интересы второстепенные, не жизненно важные, а вот что действительно было важным для Московского государства – так это стремление обеспечить себе безопасность, а как раз в этом отношении победы на Волге мало что дали ему. Потому что Волга и без того уже давно не представляла собой серьезной угрозы для Москвы, с тех самых пор, как там стала клониться к закату классическая Золотая Орда, а для набегов малочисленных групп степных кочевников, которые в конце 15 века столь досаждали Крыму, Московия была куда менее уязвима, чем Крым. Из всех татарских соседей Московского царства – Казань, Астрахань, Ногайская Орда, которых Москва в итоге всех и покорила в 16 веке – ни один не представлял такой угрозы русским, как представлял собой Крым. И, стало быть, эта проблема безопасности не была разрешена, она так и продолжала стоять перед Московией, и захват Волги мало чем разрешил ее. Потому вполне логично, что следующим шагом должна была стать попытка царя покорить, вслед за волжскими ханствами, и сам Крым.

Воодушевленная своими волжскими победами, Москва попыталась немедля приступить и к покорению Крыма. Однако здесь возникали трудности географического характера – ведь нечего было и думать, чтобы подвести к Крыму, как к Казани, мощные регулярные штурмовые войска: они бы просто не дошли сюда и были бы легко уничтожены на длинном пути от границ Московии до границ Крыма. Тем не менее, царь решил попробовать.

Максимум, чем он мог досадить Крыму, – это снарядить флотилии с казаками и спустить их по рекам, Днепру и Дону, к крымским границам. Так и было сделано: казацкая флотилия спустилась с русской территории по Днепру и разгромила ханскую крепость Ислям-Кермен, а затем и Озю-Кале (нынешний Очаков). Другая флотилия спустилась Доном, но, судя по всему, особого ущерба причинить не смогла. Тем не менее это было чрезвычайно громким событием. Еще бы: русские с оружием в руках впервые проникли к границам Крымского ханства и даже смогли произвести там какие-никакие разрушения.

Однако сразу понятным стало и другое: о завоевании Крыма не могло быть и речи. Самое большее – царь мог организовать мелкие набеги на крымские днепровские пограничья. Ведь на территорию самого полуострова русским казакам тогда не удалось даже проникнуть, не говоря уже о том, чтобы завоевать его. Более того, даже их речные походы по Днепру и Дону представляли собой проблему не столько для Крыма, сколько для Турции, которая владела устьями обеих рек и держала там свои крепости: Озю-Кале и Азак, которые и подвергались нападениям. Спокойное отношение Девлета I Герая к этой угрозе хорошо иллюстрирует один эпизод: когда хану сообщили, что казаки снова собираются спуститься по Днепру, тот лишь отмахнулся: мол, они снова идут грабить турецкие прибрежные крепости, а Крыму бояться нечего. И именно так в тот раз и произошло.

​Столь малая эффективность этих первых походов на Крым заставляла царя искать союзников. И таких союзников он нашел в лице украинских казаков. По своим боевым качествам они превосходили своих русских коллег, потому что именно украинским казакам удалось сделать то, что не удалось русским, а именно – перенести боевые действия на территорию самого Крыма. Кроме того, они были выгодны еще и по другой причине.

Дело в том, что царь всячески старался уклониться от ответственности за свои недружественные шаги в отношении Крыма и избегал признать, что пытается, по сути, воевать с ханством. Заметим, что в те же самые годы Девлет I Герай не прекращал попыток ударить на саму Москву, и таких попыток было не менее четырех. Царь всякий раз успешно оборонялся от них, но тем не менее не решался признать, что тоже ведет ответные наступательные действия. Потому-то он и использовал не регулярные войска, а казаков: их набеги всегда можно было списать на казацкое своеволие и заявить, что казаки действовали против царской воли. А с украинскими казаками было еще проще: они были подданными другой державы, и, стало быть, ответственность за их действия целиком несет не русский царь, а польский король.

Так что, да, совместные походы русско-украинских казацких речных флотилий на далекие окраины крымских владений в конце 1550-х годов стали своего рода приметой времени. Однако вскоре царь вступил в Ливонскую войну и утратил интерес к таким акциям. Крым действительно оказался неприступной крепостью. Во всяком случае, на нынешнем этапе.

Османский поход на Астрахань 1569 года часто называют первой русско-турецкой войной. Почему войска Османской империи оказались так далеко на севере, им что, не хватало завоеваний в Средиземноморье? Можно ли было избежать прямого столкновения султана и царя? Как разворачивались и чем закончились османские приготовления, и чем эта война обернулась в итоге для Крымского ханства?

Определять эти события как первую русско-турецкую войну мне кажется преувеличением. Если бы в 1569 году действительно имела место настоящая русско-турецкая война, то весьма вероятно, что дальнейшая историческая судьба России сложилась бы совершенно иначе. России исключительно повезло, что географически она очень отдалена от Турции и что в 16 веке она избежала войн с османами. Позже русским доводилось немало воевать с турками, и в этих войнах они, как правило, выходили победителями. Однако эти войны имели место гораздо позже, уже в 18 и 19 веках, когда Османская империя сползала в хаос и упадок, а Российская, напротив, шла вверх после европеизаторских реформ Петра. А в 16 веке, в эпоху наибольшего могущества османов, соотношение сил было обратным. Потому, повторюсь, России просто посчастливилось, что в 16 веке не было русско-турецких войн. Вот, к примеру, взять Венгерское королевство. В 15 столетии оно было, пожалуй, не слабее Московии. Однако, в отличие от Московии, Венгрия оказалась на прямом пути турецкой экспансии в Европу. И ей довелось в 15, 16 и 17 веках вынести такое бремя настоящих войн с Турцией, что это наложило глубочайший отпечаток на дальнейшую историю страны.

​Потому события 1569 года, конечно, не были настоящей русско-турецкой войной. Это, скорей, была случайная встреча двух держав на самых отдаленных форпостах их влияния. Эта встреча была эпизодична, влияние ее было невелико, и никаких важных последствий в истории региона она не имела.

Собственно говоря, Турция и не задумывала эту акцию как антирусскую. Эта кампания была затеяна вовсе не для освобождения Астрахани из-под русской власти, а с целью обеспечить османским галерам искусственный проход в Каспийское море, чтобы ударить с него по северному побережью Ирана – злейшего врага османов. Выгнать русских из Астрахани предусматривалось лишь потому, что Астрахань лежала на этом пути к Ирану. Не более того. Разумеется, когда эта кампания готовилась, турецкое правительство не раз публично выражало глубокую озабоченность судьбами поволжских единоверцев, стонущих под гнетом царских воевод. Однако когда кампания закончилась провалом, больше о судьбах этих несчастных в Стамбуле никто не вспоминал, хотя русский гнет на Волге лишь усиливался, и тайные делегации, прибывавшие оттуда в Стамбул, не раз молили султана прийти и вызволить их из-под русской власти.

Когда султан объявил о начале этого проекта и повелел Девлету I Гераю сопроводить со всем его войском османских инженеров, командиров и янычар к месту прорытия Волго-Донского канала, хан забеспокоился. Потому что среди прочих планов султана было восстановление зависимого от Турции Астраханского ханства – но не под эгидой Гераев, а под управлением одного из представителей ордынской династии. Интерес Турции в этом понятен: ей было бы куда легче контролировать регион, если бы ее партнерами здесь стал не один лишь Крым, а сразу несколько вассальных ханов, соперничающих между собой за милость султана. Но интересам Крыма это противоречило полностью: ведь, по сути, на Волге снова возрождалась Орда – только теперь уже защищенная покровительством самого Стамбула!

​Встревоженный Девлет Герай предупредил о турецких планах Ивана Грозного, предлагая ему полюбовно решить вопрос об Астрахани, пока туда не пришли турки. Хан предлагал, чтобы царь либо отдал, пока не поздно, Астрахань Крыму, либо создал там вассальное Московии ханство под управлением представителя династии Гераев. Но царь молчал, а султан продолжал настаивать.

Когда турецкий экспедиционный корпус двинулся от Кефе к месту прокладки канала, хану пришлось последовать за ним. Прибыв на место и осмотрев маршрут переволоки между двумя реками, турецкие инженеры сразу поняли, что канал между Доном и Волгой не прорыть, как они заявили, «усилиями даже всей Турции за сто лет». Но командующий паша не мог возвращаться к султану с пустыми руками. Поэтому он отправил обратно по Дону на судах в Кефе инженеров, их снаряжение и часть вооружений, а всем остальным приказал двигаться на Астрахань, чтобы выполнить хотя бы эту часть поставленной задачи. Но когда турки с крымцами добрались туда, то выяснилось, что русские уже построили в Астрахани новую крепость, которую без хорошей артиллерии было не взять, а паша, как назло, уже отправил в Кефе все свои большие калибры, так как не предполагал, что они понадобятся.

Одним словом, крымское войско развернулось и направилось от Астрахани домой. А вслед за ними последовали и янычары.

Возвращение османских войск к Черному морю через пустынные северокавказские степи многочисленными смертями от голода и жажды, поскольку паша взял пищи только на 40 дней, а новые припасы достать было негде.

Так и завершился этот поход. Разгневанный султан угрожал казнить и пашу, и хана, но в итоге все обошлось. Но грандиозный проект Волго-Донского канала так и не был осуществлен до самого 1952 года.

Продолжение следует