Революция в Крыму закончилась на переломе 1920 и 1921 годов. Но и 100 лет спустя те события продолжают оставаться камнем преткновения в отношениях различных этнических и социальных групп внутри полуострова и вокруг него. Как Крым пережил 1917-1921 годы? Почему история этого периода не до конца осмыслена? И есть ли шанс на примирение наследников противоборствующих сторон?
(Продолжение, предыдущая часть здесь)
Крымчане защищали Украину от большевистского вторжения не только в Александровске и под Лозовой, как об этом рассказывалось в прошлом материале. Стали они и на защиту Киева.
Организация
Решение о посылке севастопольских моряков-украинцев на помощь Центральной Раде было принято на I Общечерноморском съезде. Спешно образовался Морской курень имени гетмана Петра Сагайдачного, в который записались 612 бойцов при 10 пулеметах. Эшелон из 30 вагонов с обеспеченными зимними вещами, патронами и припасами на две недели матросами отправился из Севастополя 9 ноября 1917 года (дата 18 ноября, приведенная в воспоминаниях Якима Христича, благодаря которому мы знаем эту историю в деталях, ошибочна). С собой они везли знаменитый флаг, который развевался на линкоре «Воля», с изображением женщины-Украины и надписью: «Не плачь Мама, не грусти, Твои сыновья на море добывают Тебе Волю — улыбнись».
Рано утром 10 ноября эшелон черноморцев прибыл к станции Киев-пассажирский. На вокзале крымчан встречал старый знакомый – Владимир Савченко-Бельский, бывший член украинской громады в Севастополе, а в тот момент – сотрудник Морского секретариата Центральной Рады.
Прибывших с багажом разместили в помещениях бывшего юнкерского училища на улице Тимофеевской (теперь – Михаила Коцюбинского). Вот как их описывал Христич:
«Упомянутое помещение, заранее зарезервированное для моряков, было из двух отдельных пятиэтажных домов (один фронтальный, второй, через двор, с железными вратами), обведенных высокими каменными стенами, так что выход был лишь один – на Тимофеевскую улицу. Моряки расположились довольно выгодно по большим ясным комнатам, с готовыми кроватями, подушками, простынями и теплыми одеялами. Это было дополнение к тому, что они с собой привезли. Я получил свою отдельную комнату в другом доме – через двор. Вместе со мной еще проживало несколько моряков-старшин».
После завтрака курень с ружьями и флагами торжественно прошел по городу, а в полдень в сопровождении оркестра выстроился в каре под домом Педагогического музея, где находилась Центральная Рада. Там к ним обратился председатель Рады Михаил Грушевский. Он, «поблагодарив за приветствие и прибытие в Киев мореплавателей – потомков запорожцев, произнес короткую речь [об] истории Черного (Казацкого) моря и его огромный вес для молодой возрожденной Украины – УНРеспублики».
После курень промаршировал на Крещатик, где в гостинице «Савой» (уничтожена в 1941 г.) заседало украинское правительство – Генеральный секретариат. Секретарь продовольственных дел Николай Ковалевский обратился к черноморцам:
«Нам особенно приятно, что вы – организованный и вооруженный украинский народ – пришли сюда, потому что вы являетесь неотъемлемой частью всей организованной демократии Украины, с помощью которой мы надеемся укрепить права народа на землю и волю».
Премьер Владимир Винниченко сказал: «В это опасное время, когда все перепуталось, напоминаю вам, что вы всегда стояли за свободу и порядок. Я уверен, что и в нашей Украинской Народной Республике моряки твердой рукой будут защищать порядок и волю».
Как вспоминал Христич, «о прибытии в Киев Морского куреня уже было сообщение в «Новой раде» и москвофильской газете «Киевская мысль», что было большой сенсацией для жителей города, которые осаждали улицы, по которым маршировали моряки, и некоторые говорили, что это, видимо, моряки попали сюда с другой планеты, потому что уже теперь редко было встретить такие дисциплинированные воинские части».
После парада черноморцы вернулись на квартиры, а Христич принял участие в заседании Центральной Рады, где произнес короткое приветственное слово от моряков-украинцев. Вскоре он вернулся в Севастополь, а курень остался в Киеве. Моряки поддерживали порядок в городе, а когда в Киев прибыли военные миссии стран Антанты, то им навстречу вышел почетный караул из 60 черноморцев под предводительством адъютанта генерального секретаря военных дел Юрия Гасенко.
Венец и конец
Однако не прошло и два месяца, как оторванность от привычного морской среды, большевистская пропаганда и бездействие привели к разложению Морского куреня. На фоне разгоревшейся в начале 1918 года советско-украинской войны курень объявил себя нейтральным – как и значительная часть других расположенных в Киеве отрядов. Получив известие об этом, Христич срочно прибыл в столицу.
На месте выяснилось, что примерно половина наименее стойких черноморцев уже «самодемобилизовалась», то есть разбежалась. Более того, следовало вычистить из своих рядов еще под сотню «покрасневших» матросов, которые в критический момент могли присоединиться к большевикам. Когда все это было сделано, курень «усох» до примерно 225 бойцов – но дисциплинированных и мотивированных.
В ночь на 16 января 1918 года в Киеве началось прокоммунистическое восстание. Первыми выступили рабочие завода «Арсенал», позже ячейки возникли на Демеевке, Подоле и Шулявке. На подавление одного из очагов на Подоле и был брошен Морской курень. По словам Христича, «это примитивное «восстание» наши моряки... успели ликвидировать. Отобраны были два пулемета «Максим» и несколько десятков ружей, которые оставили убитые и раненые «повстанцы». Наши моряки в тех боях потеряли трех своих товарищей».
Павших похоронили у Флоровского женского монастыря и даже устроили по ним общественные поминки с участием коменданта гарнизона Киева полковника Михаила Ковенко.
Однако на второй день началась общегородская забастовка, которая едва не парализовала украинскую власть. Черноморцы захватили здание городского водопровода, внутри которого находился забастовочный комитет. Под угрозой расстрела его члены приняли решение о возобновлении работы учреждения.
19 января в Киев прибыли крупные боеспособные части – Гайдамацкий кош Симона Петлюры и конный полк Всеволода Петрива – после чего восстание пошло на спад и 22 января завершилось взятием «Арсенала». Однако в тот же день российские войска Михаила Муравьева стали на левом берегу и открыли артиллерийский огонь по украинской столице.
Как вспоминал Христич, «пользуясь хаосом, который в таких неопределенных обстоятельствах образовался, пригородный грабительский элемент начал «генеральное наступление» на железнодорожные станции Киев-пассажирский и Киев-товарный, разбивая вагоны и грабя государственное и частное имущество».
В 10 вечера 24 января по приказу Петлюры два отряда по полсотни черноморцев отправились на зачистку обоих вокзалов.
«Прибыв на станцию Киев-товарный, застаем здесь страшное разрушение. Грабители не обращают никакого внимания на прибывших моряков, дальше разбивают вагоны и выносят то, что там найдут для себя, куда-то выносят вне вагонов, а большинство сбрасывают под вагоны на уничтожение. Долго смотреть на такое преступление моряки не могли. В устрашение стреляют вверх раз, второй, третий, но грабители на такое предупреждение не обращают никакого внимания и продолжают свое, видимо, в убеждении, что это была лишь забава».
Тогда крымчане начали стрелять на поражение. «Пули сыпались по вагонам и под вагонами и только тогда, когда уже были убитые, а еще больше раненых, на что грабители не надеялись, не оказав никакого сопротивления, [они] начали панически разбегаться и прятаться под дальнейшими вагонами или на своих приготовленных телегах бежали домой, оставив на месте убитых и раненых».
Однако спасти Киев от Муравьева сил у украинцев уже не было. Еще 23 января красные перешли Днепр и захватили часть города, после чего развернулись двухдневные уличные бои. В ночь на 26 января была объявлена эвакуация, в течение дня правительство и большая часть войск УНР отступила на запад. Однако из-за развала системы управления приказ дошел не до всех частей. Среди тех, кому не повезло, оказались и крымчане. Христич вспоминал:
«9 февраля [27 января по старому стилю] 1918 г. сижу я в гостинице «Франсуа», в комнате капитана В. Савченко-Бельского, обсуждая события дня... Как бы вроде предупреждения шальная пуля пробила в окне стекло и застряла в противоположной стене, пролетев мимо нас... Катастрофической неожиданностью для моряков... в Киеве было утро 10 февраля 1918 года. Ранним утром мы узнали, однако, что прошлой ночью в Киев вступили красногвардейцы Муравьева. Болезненно восприняли мы весть, что правительство и министерства УНРеспублики, часть членов Малой Центральной Рады вместе с проф. М. С. Грушевским, военный гарнизон и городская милиция спешно ночью выехали в направлении Житомира, забыв в спешке (или уже не имея возможности) сообщить об эвакуации не только Морскому куреню, а даже некоторым членам правительства и УЦРады. Положение для моряков создалось безвыходное, ибо отступать массово уже не имели малейшей возможности. Где-то около шестого часа утром 10 февраля [28 января] 1918 г. наскоро созываем совещание, на котором принимаем, как единственный выход из затруднительного положения, немедленно, сейчас же покинуть этот дом и, кто может и захочет, пробираться в Житомир или в свои дома вне Киева».
Однако в этот самый момент здание было заблокировано двумя бронеавтомобилями красных, и под дулами пулеметов черноморцы были вынуждены сложить оружие. Только Христичу и еще двум товарищам, которые были одеты в гражданское, повезло бежать. Он скрывался еще два дня у знакомых, пока не представилась возможность с чужим паспортом выбраться из Киева. Тогда же он узнал и о судьбе пленных крымчан:
«Из того, что могли узнать девушки от своих знакомых о судьбе моряков Морского куреня, принесли печальные вести, а именно [что] арестованные моряки вначале были заперты в здании Оперного театра, и что в тот же вечер, ночью, было расстреляно 13-15 моряков, а остальных куда-то вывезли и следы их пропали... Проходя через здание юнкерской школы, девушки видели флаги Морского куреня, которые были вывешены на балконе, теперь сброшены и затоптаны в грязь».
Так завершилась история куреня севастопольских матросов – первого формирования морской пехоты в украинской армии.
Продолжение следует.