Контакты Трампа и Путина: что будет после G20?

Встреча Дональда Трампа и Владимира Путина, состоявшаяся в Осаке на саммите «Большой двадцатки» в пятницу, остается одним из самых комментируемых событий этого саммита – как из-за антилиберальных высказываний президента России в интервью Financial Times накануне этой встречи, так и из-за шутливого тона лидера США при его просьбе к Путину не вмешиваться в американские выборы.

Также удивление у критиков Кремля в США вызвали слова Трампа на пресс-конференции в субботу о том, что двум странам нужно развивать торгово-экономические связи. Соединенные Штаты в течение пяти последних лет ввели многочисленные санкции против российских компаний, и нынешняя администрация ранее подчеркивала, что политика экономического давления на Россию остается неизменной.

Но эксперты, опрошенные Русской службой «Голоса Америки», говорят, что при всех внешних проявлениях контакты двух лидеров не отмечены никаким заделом на будущее – противоречия между США и Россией в целом слишком для этого сильны.

Дмитрий Горенбург, эксперт Дэвисовского центра российских и евразийских исследований при Гарвардском университете, в интервью Русской службе «Голоса Америки» говорит, что единственная сфера контактов между Белым домом и Кремлем, в которой может произойти некоторое развитие в ближайшее время, – это контроль над вооружениями.

Но этим развитием будут вряд ли довольны сторонники продления договора СНВ – по словам Дмитрия Горенбурга, в администрации Дональда Трампа произошла важная смена людей, отвечающих за российское направление:

«Вы, вероятно, заметили, что Фиону Хилл заменили на Тима Моррисона, и, как можно понять из его высказываний, Моррисон является, скорее, противником продления договора СНВ-3. Эта тема потенциально может стать точкой напряжения в отношениях, потому что очевидно, что Россия как раз хотела бы продления действия договора на выгодных ей условиях. И другие члены администрации Трампа также относятся к контролю над вооружениями без симпатии. Так что именно в этой сфере мы можем увидеть какое-то развитие, или, как минимум, дискуссию в ближайший месяц».

Остальные темы, в которых у США и России есть противоречия, по мнению Дмитрия Горенбурга, останутся без существенного прогресса. В частности, эксперт сомневается, что Белый дом и Кремль всерьез возьмутся за согласование позиций по Украине и Венесуэле – в основном потому, что большого интереса у Дональда Трампа эти кризисы не вызывают: «Есть все указания на то, что для Трампа украинская тема не является ключевой. А Путина устраивает статус-кво, ему будет удобно, если Трамп будет эту тему игнорировать, потому что тогда он и сам ее будет игнорировать. Примерно то же самое с Венесуэлой: Трамп, по последним сообщениям, начал терять к этой теме интерес как к проблеме, в которой ему не удастся добиться быстрого успеха. Оппозиции там не удается быстро сместить Мадуро, и Трамп уже отвлекся от этой темы на другие. Это у меня вызывает беспокойство, потому что, похоже, он не может сконцентрироваться на какой-то важной теме и удерживать ее в фокусе своего внимания длительное время».

Эксперт видит во встрече президентов США и России в Осаке очевидные дивиденды для Путина: «Он очень хочет смотреться на равных с президентом США. И то, что Трамп публично выражает некоторое пренебрежение по поводу опасений о российском вмешательстве в следующие выборы, а также некий приятельский настрой в ходе этой встречи, играет, конечно, Путину на руку в плане его имиджа. Однако я думаю, что это, скорее, картинка для публики, чем отражение их реальных отношений. Я не уверен, есть ли там вообще какие-то отношения на самом деле».

Дональд Трамп и Владимир Путин, архивное фото

Эксперт Совета по международным отношениям Чарльз Купчан (Charles Kupchan) уверен, что два президента могли бы достичь прогресса в разрешении кризиса вокруг Сирии:

«У России точно есть интерес к этой теме, потому что она тесно союзничает с режимом Асада, ищет способы стабилизировать ситуацию и хотела бы международной помощи в восстановлении Сирии. Я думаю, что Трамп в глубине души хотел бы уйти из Сирии прямо сейчас, но этому сопротивляются его советники и Пентагон, отчасти потому, что у военных США налажены крепкие связи c вооруженными отрядами курдов, которые воевали с ИГИЛ. Кроме того, есть напряженность между сирийскими курдами и Турцией, которая может кончиться столкновением и новыми потоками беженцев из Идлиба. Они дестабилизируют обстановку в Турции и направятся в Европу. Так что Трамп не может уйти из Сирии».

Чарльз Купчан предполагает, что между Трампом и Путиным есть «определенного рода симпатия», но она вряд ли даст реальные политические плоды: «Я скептически отношусь к возможности значительного прогресса в отношениях, отчасти потому, что президент Трамп начинает избирательную кампанию, и какие-то уступки или компромиссы в отношении России здесь не будут особенно популярными».

Аналитик Центра по международным отношениям говорит в интервью «Голосу Америки», что США и России вряд ли удастся расширить экономическое сотрудничество: «Я думаю, что Трампу будет сложно развивать более тесные экономические связи с Россией, если не произойдет прорыв по нерешенным геополитическим вопросам и, в частности, по Донбассу. За то, что Россия разожгла конфликт с Украиной, к ней были применены санкции. Кроме того, дополнительные санкции были введены, когда Россия вмешалась в выборы в США. И республиканцы в Конгрессе, часто идущие в ногу с Трампом, не будут уступать ему в вопросе санкций против России».

Чарльз Купчан считает, что тема Крыма не уйдет из списка претензий США и Запада в целом к России, но завершение конфликта на востоке Украины будет приоритетным, в том числе и потому, что Россия сама, по мнению эксперта, хотела бы уйти с Донбасса: «Путин до сих пор не признает, что там находятся российские войска, он, вероятно, как-то хотел бы выбраться из этого тупика. С появлением нового президента в Украине для этого может возникнуть возможность. По Крыму перспективы гораздо более отдаленные – я вижу, что он надолго останется в виде территориального тлеющего спора. Запад не будет соглашаться с принадлежностью Крыма России, и это правильно, но возвращение суверенитета Украины над ним – гораздо менее близкая вещь по сравнению с возвращением суверенитета Украины над Донбассом».