«Конфликт планировался заранее»: как Россия в 2014-м захватывала Стаханов

«Мне говорит: «уходи отсюда». Соотношения было примерно 20 на 80, 80 – это российских... Люди были очень агрессивно настроены, они готовы были убивать. Там слово сказать было страшно. Но он начал что-то говорить, пытаться образумить кого-то: «Люди, вы что, с ума все посходили? Включите мозг». И все, и его начали сразу же бить».

Город Кадиевка Луганской области – на момент начала оккупации Стаханов – «раскачали» и захватили весной 2014-го года российские наё​мники – от казаков Николая Козицына и Павла Дрёмова до чеченцев и приезжих россиян. Об этом – в свежем отчё​те Украинского Хельсинского союза по правам человека на основе свидетельств 30-ти местных жителей, который будет использован против России в будущих судах.

Как все начиналось в Стаханове? Почему местные поддержали «гастролё​ров»? И хватит ли фактов, чтобы доказать причастность к оккупации города России?

Об этом в эфире Радио Донбасс.Реалии говорили координатор Центра документирования Украинского Хельсинского союза по правам человека Алексей Бида и бывший житель Кадиевки (Стаханова), пленный группировки «ЛНР» Евгений Шляхтин.

– Расскажите, пожалуйста, что это за отчёт? Зачем вы занимаетесь подобной работой?

Алексей Бида: С 2015-го года мы документируем военные преступления, нарушения прав человека в зоне конфликта. Последние три года мы начали издавать отчёты по отдельно взятым городам, это уже восьмой. В этот раз мы взяли в фокус нашего внимания бывший Стаханов – ныне Кадиевка – и издали отчёт о том, что происходило в наиболее напряжённые дни 2014–2015 года. Для чего мы это делаем? Проходит много времени, конфликт не заканчивается, оккупированные территории не освобождаются, задокументировать то, что там происходило, будет всё сложнее: таким образом мы пытаемся сохранить воспоминания людей и хронологию событий: что происходило, какие преступления и кем совершались.

– В целом, это база для будущих судов против Российской Федерации?

Алексей Бида: Опрашивая людей, мы сталкиваемся с конкретными нарушениями, например, наши юристы сопровождают сейчас ​Евгения Шляхтина в Европейском суде по правам человека. Отдельные эпизоды мы можем рассматривать как базу для Международного криминального суда.

Алексей Бида

– В чём главные выводы этого отчёта?

Алексей Бида: Конфликт планировался заранее. Люди, которые инициировали Антимайдан, который впоследствии вылился в «русскую весну», и непосредственно уже в вооружённый конфликт, готовились заранее в Российской Федерации. Это спланированный сценарий с кураторами из России. Позднее, когда начались захваты административных зданий, включились спецподразделения ФСБ и управления разведки, в дальнейшем уже в боевых действиях где-то с лета 2014 года подключились кадровые российские военные. Стаханов, собственно говоря, стал тыловым лагерем для базирования войск. Он превратился в военную базу. Порядка 17-ти мест дислокации разнообразных группировок идентифицировали именно там.

– Насколько факты, предъявленные в отчё​те – юридически ценны?

Алексей Бида: Это скорее обзорный отчёт, который собрал все эти факты в единое целое. Отдельные эпизоды мы можем рассматривать уже в дальнейшем для юридического сопровождения. Конечно же, не вся информация вошла в отчёт, многие факты мы агрегируем в базе данных, и это может стать уже в дальнейшем доказательством действий и Российской Федерации, и тех наёмников, которые присутствовали на территории оккупированных районов Луганской и Донецкой областей.

Если мы будем рассматривать юрисдикцию Международного криминального суда, то нужно учитывать, что у них своя специфика: они принимают решения и присылают своих следователей. Поэтому наши данные могут быть целеуказанием – где смотреть, что смотреть, кого опрашивать и какие документы можно собрать.

– Приводится много свидетельств очевидцев событий 2014-2016-х годов в Стаханове – анонимные цитаты респондентов. Кто они и как вы их нашли?

Алексей Бида: Это временно перемещённые лица, жители бывшего Стаханова, которые согласились рассказать, что они видели своими глазами. Конечно же, степень недоверия этих людей к любым попыткам собрать какую-то информацию достаточно высока. В этом отношении нам очень помог Евгений Шляхтин, он как житель Стаханова стал таким пунктом доверия, который нам позволил пойти в эту среду и собрать, задокументировать преступления.

Евгений Шляхтин: Тогда события в Стаханове развивались настолько быстро, что реагировать было сложно. Мы не рассчитывали, что именно будет прямое воздействие России. Я как гражданин Украины, как житель города выходил на проукраинские акции. Да, нас было меньше, мы там провели незначительное количество акций – автопробеги, конкурсы детского рисунка. Для меня лично сакральная дата – 26 апреля 2014 года: мы провели последнюю патриотическую акцию в Стаханове, это был автопробег. После этого в город въехали первые два автобуса с вооруженными людьми из, на тот момент, уже захваченного луганского СБУ. У нас не было ни оружия, ничего. Как гражданские активисты мы свой бой на тот момент уже проиграли.

Евгений Шляхтин

В Стаханове было действительно очень много агентов, которые уже работали, скорее всего, на ФСБ. Например, там такие люди, как Карякин, который в правительстве «ЛНР» был, – он стахановчанин. Первый руководитель так называемой «ЛНР» Болотов тоже со Стаханова.

– Почему люди опасаются делиться своими свидетельствами, чего они боятся?

Евгений Шляхтин: У многих осталось там своё жилье, родители, родственники, поэтому они открыто опасаются говорить о тех событиях, боятся делиться тем, что видели и что там происходило.

– Вы сделали уже 7 отчётов в разных городах, которые оккупировала Российская Федерация гибридными методами. Есть ли какие-то особенности оккупации Кадиевки?

Алексей Бида: Особенность, скорее всего, именно в том, что Кадиевка стала таким базовым лагерем. По сути, сценарий захвата и оккупации был везде одинаков – это антимайдан, нагнетание страха, какие-то мифические «бандеровцы», которые должны приехать и начать валить памятник Ленину, консолидация людей именно вокруг обороны Ленина. Дальше начинаются уже активные митинги, провокации в разных местах.

В Стаханове, например, была такая провокация, когда маргинес из соседнего города – Брянки – собрали, погрузили в автобус, выдали им деревянные щиты с надписью «Правый сектор» (причем «Правый сектор» было написано на русском языке), надели на них балаклавы, привезли в Стаханов. Выгрузили – они там погремели этими щитами полчаса. Загрузили обратно, выдали водку, деньги и отвезли обратно в Брянку.

– А как так вышло, что в вашем родном городе появились донские казаки? Почему это не российские добровольцы, а именно донские казаки начали так называемую «русскую весну» в Стаханове?

Евгений Шляхтин: Донские казаки массово начали появляться, наверное, в городе с 2008-го года. Было много общественных организаций, которые проявляли какую-то деятельность: патриотическое воспитание, ещё что-то. В какой-то период их стало так много, что даже был создан казачий совет при городском голове города Стаханова. Это был 2008 год, а события 2014 года – это подтверждение того, что это готовилось очень давно.

– А как местные относились к такому засилью казачьей идеологии? В этом же отчёте рассказывается о том, что много горожан из Стаханова ездили в Российскую Федерацию на некие тренировочные лагеря.

Евгений Шляхтин: Митинги проводили вначале не казаки. Это когда уже появилось оружие, тогда формально все боевые формирования незаконные, которые были, стали под казачьим руководством Козицына, а в городе руководил Дрёмов.

Изначально, насколько я помню, порядок проведения общественных мероприятий был такой: нужно подавать уведомление о проведении мероприятия, чтобы органы власти могли сообщить полиции, СБУ и так далее, для обеспечения общественного порядка. Первые такие уведомления подавались представителям Коммунистической партии Синяеву, Крымцеву – это были депутаты городского совета. Потом были аффилированые с ними общественные организации, которые имели отношение к коммунистической партии.

Первые митинги действительно были массовые. Даже те люди, которые считали, что экономически Донбасс подвязан на России, начали уходить, покидать эти мероприятия, потому что повестка была, скажем так, большевиков 1920-х годов: ничего не поменялось в риторике. И митинги начали уменьшаться.

По поводу провокации: появилась палатка охранников Ленина – назовём их так. Боялись, что приедут 20 автобусов «бендеровцев» и начнут валить памятники, массовые беспорядки устраивать и так далее. В этот момент появилась, они себя называли так, «народная дружина». Они установили палатку возле памятника на центральной площади города и сутками там находились, дежурили. И из-за того, что количество людей на митингах начало уменьшаться, была такая провокация: якобы подпалили палатку с «защитниками», что там они чуть ли не сгорели. И уже на следующий митинг пришло больше людей. Постоянно подогревался протест такими моментами, чтобы была картинка большого количества людей, которые якобы поддерживают союз с Россией.

– Известно, что было сделано гибридными методами, с помощью этих казачьих формирований, российских добровольцев, Россия тут якобы ни при чём. Есть ли факты, которые свидетельствуют о том, что Российская Федерация причастна к оккупации Стаханова?

Алексей Бида: Самый прямой факт – всеми военными действиями и формированиями (казаки это всего лишь картинка, ширма) на самом деле руководил некий Кузовлёв: об этом писали и СБУ, и «Информационное сопротивление». Он прятался под псевдонимом «Тамбов», находился на территории одного из издательств, которое называлось «Телегазета», это бывший детский садик. На этой территории стояло отдельное здание, которое Кузовлёв облюбовал себе как место жительства и откуда управлял боевыми операциями.

Стаханов стал наиболее важным объектом после того, как были освобождены Лисичанск, Рубежное, Северодонецк. По сути вся военная группировка отошла в Стаханов и базировалась там под управлением Кузовлёва. Он генерал-майор вооруженных сил Российской Федерации. Когда закончилась его эпопея управления, я не знаю. По неподтверждённым данным, он погиб во время одной из операций.

Евгений Шляхтин: Я был 30 суток в плену у боевиков, нас отправляли на работы. Например, когда разгружали, скажем, вооружение какое-то, на некоторых ящиках была маркировка РФ.

Мне в первую ночь поломали пальцы и кисти рук за проукраинские акции, меня избивали и пытали за то, что я за Украину, что горжусь тем, что я украинец. И за эти 30 суток, которые я там пробыл, прошло подвалы человек 200, и это гражданские люди. Когда мне в первую ночь сломали пальцы, через какое-то время кинули анальгин или какие-то обезболивающие таблетки: там было написано, что они произведены в России. Также, когда я был в плену, подходили и эти, так называемые наёмники в папахах, и говорили, что они из России.

– Как вы попали в плен?

Евгений Шляхтин: Я был активным участником и организатором проукраинских акций в этой клоаке сепаратизма. Понятное дело, засветился и на фотографиях.

Мы провели там буквально несколько акций, уже 30 марта моя фотография висела на стенде на центральной площади города с подписью «Нацисты города Стаханова», «Правый сектор» и так далее. 9 мая на меня пальцем указал сосед, сказал: «Он был в Польше, это он проходил обучение в лагерях «Правого сектора», а ещё 30-го марта он висел на этом стенде». Тогда меня схватили боевики и уже в тот день чуть не зарезали. Я был в феврале в Польше, вернулся и попал в этот дурдом. Никогда к «Правому сектору» не имел отношения.

21-22 апреля город окончательно оккупировали. Когда освободили Северодонецк, Лисичанск, Рубежное, группировка-призрак Мозгового ушла в Алчевск, а Дрёмов и где-то около тысячи-полторы боевиков – остались в Стаханове. После этого где-то через неделю начался рейд по тем людям, которые были за Украину.

В мой рабочий кабинет ворвались шесть боевиков с автоматами, начали избивать, забрали в их «штаб УБОЗ», который находился в бывшем отделе борьбе с организованной преступностью. Там начались просто избиения, били, пытали. Как в боевиках, проводили допросы из серии «Говори о тех людях в городе, которые поддерживают Украину». Если ты не говоришь, тебя избивают до потери сознания, обливают холодной водой и дальше продолжают пытать.

Что запомнилось: после такого допроса меня кинули в железный гараж, который находился сзади, во дворе этого штаба. Это были места несвободы, в которых находились другие люди. И первое, что я увидел, – это женщина лет 60-ти, вся синяя от побоев. Психологически очень сильно давило при виде такого. Потом, когда меня перевели в другое место несвободы, там был момент, который очень сильно психологически давил: сделали камеру пыток рядом с камерой заключения. Когда открывалась дверь, у тебя было две мысли: возможно, тебя скоро освободят – или тебя опять сейчас заберут на допросы и начнут избивать. Ещё сильнее давило то, что забирали человека и ты слышал его стоны и крики. Это было ужасно.

– Кто этим занимался?

Евгений Шляхтин: Трудно сказать, потому что они не говорили. Они представлялись контрразведкой так называемой «ЛНР». Мы знали их только по позывным.

Алексей Бида: Мы продолжаем работать по сбору данных. Сейчас собираем информацию по городу Свердловску, ныне Должанск. Будем благодарны за любую информацию без привязки к географии, потому что мы формируем эту базу, и в дальнейшем это станет не только поводом для того, чтобы привлекать людей к уголовной ответственности, но и в целом, чтобы восстановить хронологию событий. Это будет своего рода историческим исследованием.