Военный трофей. Как немецкий пленный основал сибирскую археологию

Немецкий аристократ и выпускник Мюнхенского университета, Геро фон Мергарт был призван в австро-венгерскую армию в первые дни мировой войны. Полгода спустя, зимой 1914 года, после поражения австрийцев на Восточном фронте, он попал в русский плен и следующие пять лет провел в лагерях Сибири.

"2051 день, вычеркнутый из жизни", – записал он в дневнике после освобождения из лагеря в конце 1919 года. Благодаря диплому геолога фон Мергарт смог получить работу в красноярском Музее Русского географического общества (ныне - Красноярский краеведческий музей), где неожиданно для себя он увлекся новой дисциплиной – археологией, которой посвятил всю оставшуюся жизнь. После возвращения в Европу фон Мергарт опубликовал труд "Бронзовый век на Енисее", который стал теоретической базой для целой научной школы. При этом советским исследователям запрещалось упоминать имя фон Мергарта в своих работах.

Геро фон Мергарт. "Бронзовый век на Енисее".

Сотрудники красноярского краеведческого музея подготовили к публикации воспоминания Геро фон Мергарта "Далеко: картины из сибирских будней". Интересно, что в немецком названии мемуаров автор использовал русское слово Daljoko.

Такое заглавие автор выбрал не случайно:

"Далеко – русское слово и означает “далеко”, “вдали”. Это просто можно узнать из словаря. Но для нас, военнопленных, в течение долгих лет живших в Сибири, это слово имеет особое и незабываемое звучание, в котором таится намного больше, чем это может поведать словарь. “Далеко” –​ это мера, одна из бесчисленных, которыми измеряют просторы Северной Азии от континента к континенту… Конечно, такие расстояния можно выразить и в градусах долготы, в скорости поезда или километрах, т. е. в ясных, точных цифрах; но возникающие против воли мучительные воспоминания, безнадежные мысли о будущем, трагедия непреодолимого разрыва с родиной и ее жизнью звучат в меланхолическом “далеко” более сильно и более трогательно, чем трезвые цифры. Так и мы, военнопленные, в иной тяжелый миг употребляли это слово, когда речь шла о нашей родине".

И еще цитата из Мергарта:

"Если ты пережил военную кампанию, эпидемию холеры и полдюжины эпидемий тифа без существенных увечий, был военнопленным при шести правительствах и при этом дважды был захвачен в качестве военного трофея, если пережил побои от казаков, видел сотни приговоренных на пути к эшафоту, где их от имени белого или красного или чешского закона или просто из-за сознания власти расстреливали, топили или рубили, тогда уже привыкаешь к определенному воздержанию в изображении будущего и находишь более выгодным переживать события, чем предвосхищать их. "Поживем – увидим" гласит русская пословица".

Геро фон Мергарт. "Далеко: картины из сибирских будней"

Расстрел у проруби. "Обычная" картина Гражданской войны

В интервью редакции Сибирь.Реалии Екатерина Детлова, историк из Красноярска, рассказала о том, как фон Мергарт стал отцом-основателем сибирской археологии, и почему его имя оказалось под запретом в СССР.

– Как получилось, что выпускник Мюнхенского университета стал сотрудником красноярского музея на исходе Гражданской войны?

Геро фон Мергарт. Офицер австро-венгерской армии. 1914 г.

– О жизни фон Мергарта в плену, до того как он оказался в Енисейской губернии, известно очень мало. Дело в том, что в лагерях ему не разрешено было заниматься наукой, какой-то активной деятельностью. Поэтому он считал эти годы плена выброшенными из жизни. И вспоминать о них не любил.

– То есть научную деятельность после долгого перерыва он смог начать только в Красноярске?

– Совершенно верно! В то время Красноярский музей был достаточно крупным научным центром. Его тогдашний директор, Аркадий Яковлевич Тугаринов, содействовал переводу Мергарта в Красноярск и предоставил ему место реставратора в отделе археологии. Это случилось осенью 1919 года, в ноябре он приступил к работе, а уже в 20-м году, когда разгромили колчаковцев и советская власть была установлена, началась реорганизация всех предприятий, то есть установление нового порядка, и тогда Мергарта назначили заведующим отделом археологии. Он стал гражданским советским служащим.

"Мои покровители указывали на то, что я – единственный специалист по первобытной истории в Енисейской губернии и работаю ежедневно по 10–12 часов. Так что "профсоюз работников просвещения и социалистической культуры" наградил меня ежемесячной натуральной премией в размере 21 фунта муки, стольких же овощей, фунта соли и полутора – мяса. Я получал их шесть месяцев, впрочем, "овощи" лишь единожды, в виде твердой, как кость, мерзлой картошки. Я был первым и в течение нескольких месяцев единственным в губернии получателем такого премиального пайка.

По случаю реорганизации музея я к тому же продвинулся по службе до заведующего археологическим отделом и до конца моего пребывания так и остался советским служащим, обладающим правом голоса, равноправным членом музейной коллегии. И с тех пор я голодал не за свой, а за казенный счет".

Геро фон Мергарт. "Далеко: картины из сибирских будней"

Пропуск, выданный "австрийцу товарищу Мергарду" для свободного передвижения по городу.

– В воспоминаниях Геро фон Мергарта чувствуется скептическое отношение к советской власти.

– Сейчас мы работаем над русским изданием его мемуаров "Далеко". Опубликованные в Германии только после смерти Геро фон Мергарта, эти мемуары никогда не издавались в России. Из воспоминаний видно, что автор старался не вступать в конфликт с режимом. Но как человек, обладающий чувством юмора и к тому же происходящий из аристократической среды, он не мог без иронии относиться к строителям "нового мира", которые зачастую были просто малограмотными людьми. Особенно это касалось провинциальных советских бюрократов, с которыми Мергарту приходилось сталкиваться в Красноярске. Он смеялся над их глупостью и некомпетентностью, возмущался тем, как варварски относятся к ценностям культуры. Но все же не забывал о том, что именно революция дала ему возможность работать в музее, занимать должность реставратора, быть равноправным членом нового общества. Я думаю, для него как для человека науки возможность работать при любом режиме – было самым главным. Он встречался с Луначарским (Первый народный комиссар просвещения РСФСР в 1917–1929 гг. – С.Р.), который предлагал ему должность губернского археолога. То есть советская власть ценила его научные заслуги. Поэтому он, может быть, с юмором, где-то саркастически вот эти перегибы на местах высмеивал, но на самом деле относился достаточно положительно.

Первомайский митинг в Красноярске. 1918 г.

– Вот цитата из очерка, опубликованного в Германии в 1921 году после возвращения из России: "Ситуация со снабжением улучшилась, когда дело взяли в свои руки военнопленные". Кажется, что автор невысоко оценивал организационные способности большевиков.

– Конечно. Как образованного немца, фон Мергарта шокировали проявления, так скажем, сибирского менталитета и русской безалаберности, которые сочетались с дикими инициативами коммунистических функционеров. Кажется, сильнее всего в советской Сибири его поразили "субботники", описанию которых он посвятил несколько ярких страниц в своих мемуарах.

"Возникла эпидемия субботников, в которой разумное зерно было затравлено до смерти в своей лихорадочной стадии. В качестве первого массового задания Красноярску была поручена уборка вокзала, который многонедельное пребывание эшелонов с войсками и беженцами окутало глубоким навозом, засорил хаос отступления, буйство дерущихся за возможность бегства наполнило завалами. Более двух сотен одних только лошадиных трупов лежало на железнодорожных рельсах и в вагонах. Нечистоты, от анализа которых я хоть и могу уберечь читателя, но не могу избавить себя, лежали полуметровым слоем между глубокими канавами, на фоне которых рельсы едва ли были различимы, и, замерзшие до твердости дерева, плотной массой заполняли многочисленные вагоны там и сям до буквально метровой высоты. Работал весь Красноярск, чередуясь по сменам, дольше недели, коллективный Геркулес перед одной Авгиевой конюшней. Была проделана большая работа, в которой Музей Приенисейского края – так назывался наш Музей Географического общества – принял почетное участие. Конечно, многие дамы и при сгребании снега не расстались с шубой и муфтой, и можно спокойно посчитать, что каждая загрузка лопаты была брошена за три раза. Также я видел людей, которые упорно старались вырубить скобы из шпал, так как они принимали их за примерзшие куски железа. Другие махали мотыгами с такой силой, что раскалывались крыши и пол вагонов, а один задумчивый старый господин рядом со мной, у которого случайно взорвался замерзший патрон, осмеливался только чуть-чуть царапать гору нечистот. Расточительство сил, времени и материала было велико, но цель была достигнута.

Благоухая медленно распространяющимися от моей оттаивающей одежды ароматами, я доложил Энрике Павловне (Миклашевской – сотруднице музея, убежденной коммунистке. – С.Р.), что честно выполнил свою долю работы и могу только надеяться, что в следующий раз золотарь сделает за меня работу археолога. Она возразила, что в такие времена трубочист - несравнимо более нужный человек, нежели археолог. Надеюсь, она никогда не станет Наркомом просвещения.

Первого мая я работал вместе с тысячей людей на копании рва вокруг проектируемого Ботанического Сада. Годом позже ров был засыпан. Затем до этого никому больше не было дела. Настоящей Потемкинской деревней оказался далеко простиравшийся, по-настоящему прелестно засаженный сквер у вокзала, который возник точно так же первого мая и нашел свой конец в печи в виде кучи хвороста. Когда однажды женская школа мела главную улицу, один остряк заметил, что субботник – это выполнение работы на седьмой день немощными, после того, как она не делалась в течение 6 дней мóгущими. Так что старая здравая идея умерла, как было сказано, от чрезмерности. Я вспоминал с удовлетворением собственно только один день, когда колол дрова для вдов и детей казненных".

Геро фон Мергарт. "Далеко: картины из сибирских будней"

– В чем, на ваш взгляд, заслуга Геро фон Мергарта перед сибирской наукой?

– Если говорить коротко, это его идеи. Полевой работой он занимался не так много – время его пребывания в Сибири было ограничено. В Германию он вернулся в 1921 году, а летом двадцатого года совершил экспедицию в Минусинскую котловину, где раскапывал курганы. Наверное, самым важным его вкладом стала разработка новой методики. Он ведь был выпускником Мюнхенского университета, владел техникой проведения раскопок и обширные познаниями в геологии, в области естественных наук.

Геро фон Мергарт (третий слева во втором ряду) среди сотрудников Красноярского музея

Кроме того, он разобрал коллекции Красноярского музея, сделал описания, провел большую реставрационную работу. Он подготовил методические рекомендации об охране памятников археологии – что следует делать, какие принять законодательные меры, на какие объекты обратить внимание. За полтора года работы в Красноярске Мергарт подготовил план действий на многие годы вперед. По его методике в дальнейшем работали сибирские исследователи. Для них указания Мергарта стали как бы отправной точкой. Таким образом, он подал очень много ценных идей нашим археологам.

– Получается, что этот молодой человек стоял у истоков археологии Сибири?

– Да! Именно так. После возвращения в Германию он много переписывался с сибирскими коллегами. И, конечно, его обижало, когда они стали замалчивать его вклад или просто приписывать его заслуги себе. В 1926 году в Германия вышла большая работа Мергарта "Бронзовый век на Енисее". Эта книга, кстати, до сих пор не переведена на русский язык. Когда упал "железный занавес" и в конце 1920-х годов прекратились научные контакты между советскими и европейскими учеными, имя фон Мергарта стали вычеркивать из отечественных библиографий. А после войны советские археологи упоминали его только негативно, его взгляды называли "фашиствующими", буржуазными, реакционными и т.д.

Фрагмент личной переписки с Геро фон Мергартом

– Но ведь это совершенно несправедливо. Насколько мне известно, Мергарт вступил в конфликт с нацизмом и "арийской археологией".

Геро фон Мергарт. 1930-е гг.

– Да! После возвращения на родину его жизнь складывалась очень непросто. В 1920-х годах он долго скитался без места. Читал публичные лекции и делал музейные работы на добровольных началах, то есть бесплатно. Это продолжалось до 1928 года, когда фон Мергарта пригласили в Марбург возглавить кафедру древней истории. Он получил должность штатного профессора и положил начало германской археологии того времени. У него было много учеников, но этот безоблачный период, к сожалению, продлился недолго. К власти пришли нацисты. С этим режимом он поначалу тоже старался не вступать в конфликт, как человек, уже хлебнувший горького опыта в Сибири. Он считал, что должен заниматься своим делом, то есть наукой, и не вмешиваться в политику. В своих письмах зарубежным коллегам он называл нацистов "мелкими горлопанами". Но с горечью признавал, что наступило время засилья горлопанов от науки, некомпетентных людей, когда "мы, настоящие ученые, вынуждены молчать". Однако в конце концов ему как человеку принципов пришлось распрощаться с карьерой. Формальными поводами для отстранения фон Мергарта от преподавания в 1938 году стала его поддержка ученых еврейского происхождения. Затем его обвинили в том, что он воспитывает своего сына в иезуитской гимназии, поскольку сам является католиком. А католицизм в Третьем рейхе не приветствовался. Но главной причиной увольнения фон Мергарта был скандал, разразившийся в 1935 году. "Немецкий союз древней истории" – лояльная гитлеровскому режиму организация – объявил конкурс студенческих работ. Практически все вузы Германии, которые занимались археологией, представили свои работы. Одним из требований конкурса была идеологическая "правильность" этих работ…

– То есть выполненных в духе "арийской археологии"?

– Конкурсанты должны были подчеркнуть расовое превосходство древних германцев – арийцев – над другими народами. А работа Марбургской кафедры, возглавляемой фон Мергартом, называлась просто – "Гессенская первобытная история". И там не было ни слова о расовом превосходстве. Вот эта независимая позиция кафедры вызвала скандал. Режим не простил профессору "безыдейной" научной позиции. Началась травля в газетах. Фон Мергарта называли "самым опасным и трудноуловимым врагом новой Германии". Сначала его отстранили от преподавания, а в 1942 году без всяких почестей вышвырнули на пенсию. И только заступничество его учеников, которые были членами Аненербе (Ahnenerbe – "Наследие предков" – научно-исторический отдел СС, возглавляемый лично Генрихом Гиммлером. – С.Р.), спасло его тогда от более серьезных последствий. К счастью, у фон Мергарта в Швейцарии было фамильное поместье, куда он мог уехать и переждать войну.

– После 1945 года ситуация поменялась на диаметрально противоположную.

– Сразу после войны он вернулся к преподаванию, как человек, не запятнавший себя членством в нацистской партии. А многие его ученики, которые были членами НСДАП, отсидели в американских лагерях по полной программе. Это было частью процесса денацификации Германии. В 1950-х годах фон Мергарт с блеском воспитал еще одно поколение археологов, которые возглавляли уже после его смерти практически все научные институты, музеи, университеты, исследовательские учреждения, связанные с археологией. Его школа была плодовита и жизнеспособна и дала более 40 учеников.

Геро фон Мергарт. Марбург. 1947 г.

– А началось все в Сибири.

– И началось парадоксальным образом. Если бы в свое время в Красноярске Мергарт не получил возможности работать в музее, он, вероятно, не стал бы археологом. Читая его письма, я поняла, насколько он был увлечен Сибирью, как зацепила его пережитая здесь Гражданская война и первые археологические раскопки, которые он проводил буквально на полях вчерашних сражений между белыми и красными. Всю жизнь он мечтал вернуться в Сибирь. Всю жизнь писал книгу воспоминаний "Далекое", но так и не решился опубликовать ее при жизни. Я надеюсь, что совсем скоро мы познакомим русских читателей с этой замечательной книгой.

"О цвете Сибирь знает не так много. Кто не вспоминает яркие радующие национальные одежды, вышивки и пестрые платки, расписную резьбу и другие превосходные изделия домашнего прикладного искусства, которыми богата Россия; Сибирь мало способствует этому. Несколько пестрых икон в углу горницы, быть может, в традиционном блестящем металлическом окладе, несколько ярких цветных пятен в одежде, косынке или фартуке - и все. Я никогда не видел женщину в национальной одежде, если это не недавняя переселенка. Не случайно поговаривают, что Сибирь – страна птиц, которые не поют, цветов, которые не цветут, и женщин, которые не любят. Как ни ошибочно это, все же оно содержит крупицу истины. Сибирское существование строго и однообразно".

Геро фон Мергарт. "Далеко: картины из сибирских будней"