5 августа на карельском мемориале Сандармох отмечают День памяти жертв Большого террора. Впервые за 23 года со дня открытия расстрельного полигона там не будет официальных выступлений: мероприятие отменили из-за эпидемии коронавируса. Сегодня там будут читать имена жертв репрессий, а в конце августа установят памятные таблички с их именами. О проекте "Сандармох. Возвращение имен" Север.Реалии рассказали его основатели и участники.
Марк Самойлович Поляк был арестован в Харькове в 1928 году за "контрреволюционную троцкистскую деятельность". Через год его освободили, а в 1935 году осудили вновь, на этот раз по 58-й статье: два года он провел на Соловках в лагере особого назначения, в октябре 1937 года приговорен к высшей мере наказания, расстрелян 2 ноября 1937 года в Карелии, местечке Сандармох.
О своем предполагаемом двоюродном деде Зинаида Поляк узнала почти случайно. Несколько лет назад в биографии писателя Льва Копелева она прочитала о событиях 1929 года:
"…Февральским утром пришел мой двоюродный брат Марк Поляк, пришел таинственно, сказал, что ждал на улице, пока мои родители уйдут на работу, а брат в школу; он вытащил из портфеля два больших пакета, обернутых газетами, перевязанных шпагатом: "Спрячь и получше. У меня может быть обыск. И никому ни слова…". В начале марта Мару арестовали. Вскоре после этого вернулся из Верхнеуральского политизолятора Мара. Он очень гордился своим четырехмесячным тюремным опытом, участием в голодовках, волынках и т.п. Вскоре после убийства Кирова в феврале 1935 года арестовали Мару, и он уже не вернулся. Его доконали в лагерях несколько лет спустя".
БОЛЬШЕ ПО ТЕМЕ: За что в России любят Сталина?В этой истории Зинаида узнала семейные разговоры: ее дед, Иосиф Самойлович Поляк, когда-то рассказывал, что в их доме в Харькове в 1930-е годы хранились документы "запрещенной организации", которые накануне своего ареста в феврале 1929 года Марк Поляк оставил у ее дедушки, а после освобождения забрал. Был ли Марк Поляк ее двоюродным дедом, Зинаида не знает: в ее семье рассказывали только о сестре деда Анне и брате Григории. Возможно, считает она, о брате Марке просто не хотели говорить.
Табличка Марку Поляку в Сандармохе
– Почему тогда у них одно отчество? Может быть, после второго ареста в семье перестали говорить о нем, тем более – при ребенке? – спрашивает она.
Зинаида Поляк выросла и живет в Казахстане, в Сандармохе никогда не была. Несколько месяцев назад она узнала, что группа волонтеров устанавливает на мемориале памятные таблички: через проект "Сандармох. Возвращение имен" она решила увековечить имя своего возможного родственника.
– Точно сказать, близкий это мой родственник или дальний, я не могу. Но в конце концов это не так важно. Важно, чтобы была увековечена его память, и что появилась его табличка в Сандармохе. Ведь чем больше людей узнают об этом, станут заявителями таких табличек, разыщут своих родственников – близких или дальних, или просто по-человечески в эту историю вникнут, тем серьезнее будет противодействие тем, кто хочет разрушить эту память, – считает Зинаида Поляк.
Из протестного – в мемориальный
Мемориал памяти жертвам советских репрессий "Сандармох" открыли в 1997 году представители петербургского "Мемориала" Ирина Флиге и Вениамин Иофе и петрозаводский исследователь Юрий Дмитриев. Сандармох – памятник международного значения: здесь похоронены русские, финны, карелы, украинцы, поляки, немцы, белорусы, представители более 60 национальностей и девять религиозных конфессий. По оценке "Мемориала", на территории памятника были расстреляны в 1937–1938 годах более семи тысяч человек, из них известны имена 6241 человека.
Таблички с именами жертв Сандармоха устанавливали родственники на протяжении 20 лет. Но в 2018 году родился волонтерский проект "Сандармох. Возвращение имен" и фотографии или просто имена расстрелянных на красивых керамических табличках стали появляться организованно. По словами одного из основателей проекта Максима Лялина, изначально идея родилась как протест на действия Российского военно-исторического общества в Сандармохе.
Максим Лялин
– РВИО не говорит нам, кого они ищут. Вопрос, кого конкретно они ищут в Сандармохе, так и остался без ответа: без имен, фамилий, документов. С другой стороны, Сандармох – это место расстрела, где мы поименно знаем имена жертв. И мы им предъявляем эти имена, лица, истории, – поясняет он.
В августе 2018 года Российское военно-историческое общество впервые приехало на мемориал с экспедицией: они искали подтверждение выдвинутой петрозаводскими историками Юрием Килиным и Сергеем Веригиным теории о том, что финны в годы оккупации 1941-44 годов могли расстреливать в Сандармохе пленных красноармейцев. Но подтверждений этой гипотезы РВИО не нашло ни тогда, ни год спустя, в повторной экспедиции.
БОЛЬШЕ ПО ТЕМЕ: Из России: «Стреляли в упор в голову»В 2018 году Максим Лялин с женой Анной Тугариновой за свой счет установили в Сандармохе первые семь табличек с именами жертв репрессий, через несколько месяцев вернулись с новой партией имен и единомышленниками.
– Это была акция протеста против действий РВИО в Сандармохе. Увидели реакцию общества, получили колоссальное количество откликов. Поняли, что увековечивание этих людей – очень широкая тема, к которой можно привлечь огромное количество людей. Уже в октябре 2018 года привезли, как отдельный волонтерский проект, первые 11 табличек: что-то за свой счет, что-то заказали люди, родные. Со временем из протестного проект превратился в волонтерский мемориальный, – рассказывает Максим.
Каждый заслужил память
Проект "Сандармох. Возвращение имен" полностью волонтерский: на изготовление табличек деньги присылают родные расстрелянных в Сандармохе людей, либо просто сочувствующие граждане.
Дмитрий Юсов узнал о проекте в соцсети. Его семью репрессий не затронули, поскольку прапрабабушка и прапрадедушка умерли еще в 1920-е годы и просто не дожили до тех времен, когда могли стать жертвами. Но история Сандармоха и погибших на расстрельном полигоне настолько его впечатлила, что он стал "заявителем" в проекте, то есть пожертвовать на установку четырех табличек. Последнее имя, на которое он перевел деньги – потомственный дворянин, адвокат из Петербурга Владимир Короленко.
– Ребята сказали, что они давно хотели сделать табличку Короленко, другу Лихачева – я про него собрал биографию, это потрясающий человек, – говорит Юсов.
Волонтеры читают биографию репрессированного при установке табличек
Юрий Щтенгель тоже один из заявителей проекта. Он изучал биографию тех, чье имя должно было появиться в Сандармохе на табличке, но потом решил, что право на память есть у каждого, погибшего в этом месте.
– Первый раз заинтересовала биография украинского народного деятеля. Но потом понял, что это не совсем правильно – выбирать имена. Общая идея – чтобы сохранились все имена. Поэтому о следующем человеке, которого я выбрал, было известна только фамилия, имя, отчество и год рождения, даже не известно, где он родился, – рассказывает Щтенгель.
БОЛЬШЕ ПО ТЕМЕ: «Жертвы есть, а палачей нет»Участники проекта установили 92 памятных знака, еще 34 готовы и ждут следующего выезда в Сандармох, 18 делаются. В установке принимают участие волонтеры: они приезжают, что прочитать воспоминания родных погибшего, либо ту биографию, которая известна из архивов Мемориала.
Это по сути то слово, которое вы говорите вместо этого человека
– Я говорю волонтерам: "Вы держите в руках биографию, по сути вы от имени этого человека рассказываете. Многие из тех, кто там расстрелян, то есть практически все, они же не имели возможности ничего сказать, они не имели последнего слова. И вот это по сути то слово, которое вы говорите вместо этого человека". Иногда ситуация погружения в автобиографию очень серьезная. Иногда мы между собой называем это своеобразной панихидой, – говорит Лялин.
"Уникальность Сандармоха – в его именах"
В последнее время изменился подход к установке табличек. Если раньше они выбирали место случайным образом, то теперь есть система.
– Когда сталкиваешься с историей конкретного человека, понимаешь, что он был не один. В том смысле, что как правило было дело, дело было коллективное, есть какие-то воспоминания. Таким образом формируется целый кейс, истории. В итоге, если в начале мы устанавливали по большому счету таблички на любом свободном месте, то сейчас мы их кампануем. Если это какой-то кейс, то есть это люди из одного дела или родственники, то ставим таблички вместе, – рассказывает Максим Лялин.
Также по просьбе заявителей таблички часто устанавливают по национальному принципу: люди просят поставить ближе к мемориальному знаку той или иной конфессии или национальности.
– Например, человек еврейской национальности, просит установить поближе к еврейскому памятнику. Финны просят поставить в финском секторе. Вокруг национальных памятников формируется сектор табличек. В украинском секторе мы сделали столбец поэтов эпохи Возрождения, он получился сам собой, мы так не планировали, – говорит Лялин.
Какие люди там были расстреляны! Многие регионы гордятся прахом, который захоронен у них
– Уникальность Сандармоха – в его именах. Когда это коллективная память – это одно, но когда это персональная память, когда начинаешь работать с этими именами, то понимаешь какая же это глыба такого масштаба! Какие люди там были расстреляны! Многие регионы гордятся прахом, который захоронен у них. В Сандармохе хранятся сотни таких людей! И, кажется, эта ценность до конца не оценена, – считает Лялин.
Проект "Сандармох. Возвращение имен" сегодня – это не только установка табличек на самом мемориале, это и большая работа онлайн. Анна Тугаринова проводит много времени в поисках и обработке информации о репрессированных, которым должны установить таблички, вместе с другими участниками проекта и волонтерами они снимают процесс установки на месте, а видео размещают на Youtube-канале проекта, где хранятся все самые знаковые истории героев.
Они надеются, что когда-нибудь смогут сохранить имя каждого из семи тысяч расстрелянных в Сандармохе.
– Перекопать Сандармох можно, но когда это пространство наполнено персональными памятными знаками, то это уже не расстрельный полигон, это кладбище, – объясняет Лялин. – То же самое РВИО, раскопав вокруг столбца с табличками, потом аккуратно все закопали назад. Одно дело копать в лесу, а другое дело – на кладбище, это абсолютно разные вещи.