95 лет назад, 1 февраля 1927 года, два советских военных летчика совершили побег в Польшу на своей боевой машине. За измену родине они были объявлены вне закона, но дипломатический скандал Москва раздувать не стала. О первом воздушном побеге из СССР – в материале Русской службы Радио Свобода.
В июне 1923 года жителей Минска приглашали в парк Профинтерна на "Грандиозные гулянья в пользу Воздушного флота". В программу праздника входило авиашоу – "групповые полеты с перестроениями в воздухе, примерные воздушные бои истребителей, высший пилотаж (фигурные полеты)" – под руководством командира эскадрильи военного летчика Клима. 9 июля минчане имели возможность наблюдать "бой аэропланов в воздухе с пулеметной стрельбой по фигурам".
Одним из аэропланов управлял летчик Зернов, другим – летчик Клим. История умалчивает, кто вышел победителем из этого поединка.
Валентин Зернов, выпускник летной школы в Оксфорде, участник Первой мировой и Гражданской войн, а также подавления Кронштадтского мятежа (за спасение со льда Финского залива пилота сбитого самолета он был награжден орденом Красного Знамени), часто участвовал в подобных шоу, за что минчане прозвали его "нашим Уточкиным". Впоследствии он стал начальником летной части Академии воздушного флота имени Жуковского. Погиб в Коктебеле в октябре 1925 года во время испытаний нового планера.
Его соперник Казимир Клим на Первой мировой был прапорщиком инженерных войск, шофером автомобиля, а затем освоил профессию пилота. В 1923 году он был командиром эскадрильи. Видимо, летал и командовал он хорошо: в том же году Клима направили в Москву на учебу на Высших военно-академических курсах старшего комсостава РККА. Но на курсах он не задержался и был отчислен. Задним числом "Известия" сообщали, что Клим был признан лицом, "не достойным звания красного командира, уличенным в неоднократном хищении спирта, систематически пьянствовавшим и ведшим распутный образ жизни, и производившим в пьяном виде бесцельную стрельбу и другие бесчинства, вплоть до изнасилования женщин". Непонятно, почему его не привлекли к уголовной ответственности за изнасилования – скорее всего, это выдумка для красного словца.
Во всяком случае, для дальнейшего прохождения службы Казимир Клим был направлен в Киев командиром авиаотряда, что довольно странно при такой репутации. На новой должности, утверждают "Известия", он продолжал свои безобразия: "часто собирал летчиков и устраивал с ними попойки". Причиной побега, по версии газеты, стало то, что "возвратившись из отпуска, Клим узнал, что его собираются отстранить от должности и предать суду". Во время очередного учебного полета он вместе с мотористом Тимощуком перелетел на самолете "Ансальдо" (двухместный биплан итальянского производства Ansaldo А.300) в Луцк, который был тогда польским.
О его сообщнике Петре Тимощуке почти ничего не известно. Впоследствии советское следствие утверждало, что он стал пассивной жертвой обстоятельств: он будто бы ничего не знал о планирующемся побеге, а в воздухе ему просто уже некуда было деваться.
Председатель Военной коллегии Верховного Суда СССР Василий Ульрих
Председатель военной коллегии Верховного суда Василий Ульрих, лично осветивший дело в журнале "Огонек", подтверждает эту теорию и добавляет: "В Польше у него, поляка по национальности, были родственники, которые могли ему помочь устроиться на первое время".
Польская пресса в первых сообщениях об инциденте приводит ряд интересных деталей. "Пилот и наблюдатель, – писал Dziennik Bydgoski в номере от 5 февраля, – говорят, что днем они вылетели из Киева для наблюдения за границей, но заблудились (у них сломался компас) и, якобы потеряв ориентацию, приземлились на территории Польши". По сведениям газеты, самолет был оснащен "новейшими пулеметами немецкой системы". Поскольку Клим и Тимощук "дают неясные объяснения", местные власти взяли их под стражу, "чтобы они не могли уничтожить имеющиеся при них документы", и запросили указаний у Варшавы.
Москва молчала, ожидая продолжения истории. Ничего подобного прежде не случалось – по крайней мере ни о чем подобном ранее не сообщалось. Оставалась вероятность навигационной ошибки. Отношения с Польшей в тот момент были вполне удовлетворительными. С февраля 1926 года стороны обсуждали возможность заключения договора о ненападении. Майский военный переворот, в результате которого к власти вернулся маршал Юзеф Пилсудский, этих консультаций не прервал. И хотя ЦК нелегальной Коммунистической партии Польши выпустил воззвание "Пилсудский у власти – война неизбежна!", Москва заверила Варшаву: "Мы относимся без предрассудков к Пилсудскому и готовы продолжать с Польшей прежнюю политику также и при новом правительстве Польши". 16 мая ТАСС опроверг сообщения иностранной прессы "о мнимой концентрации советских войск на польской границе в связи с последними событиями в Польше". При таких условиях можно было надеяться на безболезненное урегулирование инцидента.
Но спустя три дня после побега летчиков грянул скандал. 8 февраля 1927 года познаньская газета Goniec Nadwiślański опубликовала материал под заголовком "Сенсационные показания советских летчиков. Армия немецких летчиков обучается в России". В сообщении говорилось:
Свидетельства советских летчиков, сбежавших в Польшу, имеют характер большой международной сенсации. Летчик Петр Тимощук и наблюдатель Казимир Клим сообщили польским властям важные сведения, из которых следует, что немецкий штаб тренирует на территории России вдали от контроля союзников огромное количество немецких пилотов на боевых машинах, оснащенных мощными моторами, производящимися в России немецкими заводами под руководством немецких инструкторов.
Этот сенсационный материал, проливающий сенсационный свет как на коварную немецкую политику, так и на секретные отношения и связи, существующие между германским рейхсвером и российским штабом, будет оформлен в виде протокола.
Часть этого протокола будет предоставлена прессе.
Это была крайне нежелательная и даже опасная информация. По условиям Версальского договора Германия оказалась в жестких рамках демилитаризации. Численность ее сухопутных сил не могла превышать 100 тысяч человек, военно-морских – 15 тысяч. Ей запрещалось иметь военную авиацию, строить крейсеры, подводные лодки, танки, иметь боевые отравляющие вещества. Военный флот был ограничен 36 кораблями среднего и малого тоннажа. Но уже весной 1923 года начались тайные переговоры о военно-техническом сотрудничестве СССР и Веймарской республики. По достигнутым соглашениям в 1925–1926 годах были организованы летная школа для немецких военнослужащих в Липецке, танковая в Казани, две аэрохимические опытные станции – полигоны для испытаний отравляющих веществ – в Московской и Саратовской областях. Взамен Советский Союз получал военные технологии в виде соглашений о совместном производстве вооружений на советских предприятиях.
Немецкий персонал аэрохимической станции в Саратовской области под Вольском (объект "Томка"). 1928
Все это было грубым нарушением Версальского договора. Москва и Берлин тщательно оберегали свой секрет, но избежать утечек все же не смогли. В декабре 1926 года британская Manchester Guardian напечатала серию статей о взаимодействии Красной Армии и Рейхсвера. В Германии с аналогичными разоблачениями выступил орган социал-демократов Vorwärts. Эта газета под заголовком "Советские гранаты для пушек Рейхсвера" обвиняла Советский Союз в том, что он "вооружает германскую контрреволюцию" и параллельно "подстрекает немецких рабочих на выступления против пулеметов, начиненных русскими боеприпасами". Тему подхватила практически вся крупная пресса Германии. Депутаты рейхстага от СДПГ выступали с гневными речами и направляли запросы в МИД. Вся эта кампания получила название "гранатной аферы".
Вследствие разоблачений Москва приняла решение о полном прекращении военного сотрудничества с Германией. Но германская сторона с этим не согласилась. Рейхсвер считал функционирование летной и танковой школ жизненно необходимым для себя. Берлин взял курс на "легализацию" сотрудничества. При этом советско-германские отношения в целом были скверными, прежде всего из-за активной поддержки Москвой деструктивных сил в Германии. Но Рейхсвер обладал правом решающего голоса в касающихся его вопросах.
Тем временем "Правда" бесновалась, обвиняя в первую очередь немецких социал-демократов:
Совгранатная кампания продолжается. Берлинские социал-Иуды прямо надрываются в мерзопакостной травле страны Советов. Нанизывают легенду за легендой, одну пошлей, отвратительней, несуразнее другой. Интриги "красного сатаны" – СССР, московские "военные тайны", "советские гранаты", "таинственные связи с райхсвером!" "Aus-gerechnet? ("Из всех вещей", – РС.) Granaten, Granaten, Granaten". "Отличные гранаты, гранаты советские", – вопят лизоблюды английского империализма. Для придания веса "гранатной" чепухе социал-демократическая гоп-компания пользуется вовсю методом "косвенных улик", таинственных намеков, ссылок на какие-то якобы "полупризнания" с нашей стороны, в частности со стороны нашей газеты.
Под "полупризнаниями" автор этого текста имеет в виду появившийся в "Правде" от 16 декабря комментарий под заголовком "Лови вора":
Оказывается, что в пределах нашего Союза, по соглашению между нашим и германским военными ведомствами, некоторые германские фирмы соорудили несколько лет назад три завода, изготовлявшие предметы, нужные для нашей обороны. В число этих предметов входили аэропланы, газы, снаряды и т. д. Если мы даем иностранцам концессии на сооружение фабрик и заводов для производства предметов, нужных нашему потребительскому рынку, то почему нам запрещать им или даже не поощрять их открывать у нас заводы и фабрики, нужные для нашей обороны?
Насколько мы знаем и насколько нам видно из изучения Версальского договора, Германии воспрещается производить у себя или ввозить или вывозить снаряжение, но нисколько не возбраняется ее фирмам открывать любые фабрики и заводы за границей, в том числе и такие, которые изготовляют аэропланы или даже пушки и снаряды.
В этот деликатный момент и произошел перелет Клима и Тимощука в Польшу. Они знали о существовании липецкой школы и могли иметь личные контакты с немецкими пилотами, понаслышке были осведомлены и о других формах сотрудничества. Публикации в польской прессе не оставляли почвы для сомнений в мотивах беглецов: если они и заблудились, то в итоге сделали свой выбор. Москва его тоже сделала. Уже на вторые сутки после публикации Goniec Nadwiślański, не запрашивая у польской стороны никаких подробностей, она поместила в газетах текст постановления президиума ЦИК:
Рассмотрев представление Народного Комиссариата по военным и морским делам о совершении предательской измены командира авиаотряда летчика Клима Казимира Мартыновича и моториста Тимощука, выразившейся в факте умышленного перелета ими на военном советском самолете за пределы Союза СССР, – Президиум Центрального Исполнительного Комитета Союза ССР постановляет:
Объявить граждан Клима и Тимощука вне закона как врагов трудящихся и предателей рабоче-крестьянского государства.
Эта новость сопровождалась официальным сообщением наркомата по военным и морским делам:
Командир авиаотряда летчик Клим и моторист Тимощук за целый ряд уголовных преступлений, выразившихся в дезорганизаторской работе в части, растратах и злоупотреблениях, подлежали отстранению от должности с привлечением к уголовной ответственности, о чем 31 января с. г. было отдано телеграфное распоряжение. Узнав об отстранении от должности и предстоящей ответственности, летчик Клим с мотористом Тимощук, воспользовавшись своим служебным положением, сели в самолет "Ансальдо" и перелетели на сторону Польши, совершив тем самым наряду с целым рядом уголовных преступлений акт предательства перед рабоче-крестьянской Красной армией и трудящимися массами Союза.
Заседание военной коллегии Верховного суда СССР под председательством Ульриха. Подсудимый – моторист Тимощук
Как видим, от правосудия скрылся не только Клим, но и Тимощук.
При всем правовом беспределе, царившем в СССР, норма "объявление вне закона" была необычной мерой, дошедшей до государства рабочих и крестьян из средневековья. Она упоминалась в так называемых "Руководящих началах по уголовному праву РСФСР" от 1919 года, но что именно означала, было непонятно. В действовавшем на момент побега Уголовном Кодексе РСФСР 1926 года она отсутствует.
"Вечерняя Москва" обратилась за разъяснениями к эксперту – специалисту по международному праву, главному юрисконсульту при наркоме внешней торговли Семену Членову. Юрист, профессор С. Б. Членов дал следующие пояснения этого акта.
– По основам уголовного законодательства Союза объявление вне закона, или вернее – врагом трудящихся влечет за собой изгнание из пределов СССР на всю жизнь и лишение прав гражданства СССР со всеми вытекающими отсюда последствиями.
В случае самовольного возвращения объявленных вне закона на территорию Союза они подлежат высшей мере социальной защиты – расстрелу. Имущество лиц, объявленных врагами трудящихся, должно конфисковываться.
Профессор отмечал, что, хотя между Польшей и Советским Союзом не существует конвенции о выдаче уголовных преступников, при наличии доброй воли это не проблема.
Обращалась ли Москва к Варшаве с запросом об экстрадиции предателей – неизвестно. Но уже довольно скоро Тимощук, как сказано в сообщении из Варшавы, сам явился в полпредство СССР и заявил, что "попал в Польшу не по собственной воле, а обманным образом и желает вернуться в СССР". Тем временем самолет перебежчиков был доставлен на границу и "сдан представителям СССР".
Несмотря на покаянное заявление Тимощука его, конечно, взяли под стражу и стали судить. Слушания в Военной коллегии Верховного Суда СССР (то есть сразу в высшей судебной инстанции, обжаловать решения которой невозможно) начались 6 мая. Председательствовал сам глава коллегии Василий Ульрих, недавно назначенный на этот пост.
Тимощук обвинялся по статьям 8 и 16 Положения о воинских преступлениях. 8-я статья – это "Побег, совершенный в военное время или при боевой обстановке красноармейцем, а равно и побег, совершенный как в мирной, так и в боевой обстановке лицом командного, административно-хозяйственного или политического состава". Это преступление каралось "высшей мерой социальной защиты", то есть расстрелом, а при наличии смягчающих обстоятельств – лишением свободы на срок не ниже 3 лет с конфискацией имущества. 16-я статья – "Военный шпионаж", расстрел без вариантов.
Тимощук, сообщала советская пресса, "признал себя виновным по всем предъявленным ему обвинениям". Но смягчающие обстоятельства у него нашлись. Газеты излагали их так:
Тимощук объяснил на следствии, что не принял никаких мер к оповещению полпредства СССР потому, что растерялся и не знал вообще, как в этом случае поступить. Сведения же военного характера он сообщил польским властям, так как боялся репрессий, содержания в тюрьме и проч.
Уже 8 мая суд закончился. Коллегия признала Тимощука виновным по обеим статьям. Как гласит информационное сообщение, он "добровольно отказался вернуться в СССР, добровольно дал об этом расписку польским властям и за время своего пребывания в Польше дал сведения польским военным властям о состоянии киевского гарнизона".
По 8-й статье ему дали три года заключения, по 16-й приговорили к расстрелу. Но "учитывая добровольную явку Тимощука в СССР, его искреннее раскаяние и пролетарское происхождение" суд заменил расстрел шестилетним сроком, поглотившим трехлетний, без поражения в правах и конфискации имущества.
Есть версия, что явка Тимощука была не совсем добровольной: его будто бы шантажировали репрессиями против семьи. Но подтвердить эту версию нечем.
Не надеясь на журналистов, Ульрих самолично осветил дело Тимощука в журнале "Огонек". В его статье приведен ряд подробностей, отсутствующих в других публикациях. Вот, например, что дополнительно сказано о мотивах Клима:
Зная личные качества Клима – его постоянное пьянство, склонность к легкому заработку, а также учитывая его слова, сказанные в Варшаве Тимощуку: "Заработаю 10–15 тысяч и уеду в Америку", можно с уверенностью сказать, что ни у Клима, ни тем более у Тимощука контрреволюционных целей не было. Если же Клим и Тимощук и дали неблагоприятные для нас показания польским военным властям, то подобное поведение их, в особенности Клима, было вызвано желанием закрепить свое положение в Польше.
Вменять беглецам контрреволюцию не стали, дабы по возможности снизить значение инцидента. Ульрих продолжает:
Чтобы задобрить "идейных" (!) врагов советской власти, Клима и Тимощука водили по кафе, ресторанам, кормили, поили, знакомили с опереточными артистками...
Не идейные враги, а жулики и прожигатели жизни. Какие же сведения интересовали польскую разведку? Ульрих пишет о них как о небылицах:
Особенно много польская разведка задавала вопросов о немецких офицерах, якобы состоящих на советской службе, о немецких авиазаводах (!) на территории нашей страны, о транспортировании германского авиаимущества через Ленинград в Китай (!) и проч.
Здесь необходимо пояснение. В ноябре 1923 года правительство РСФСР подписало с фирмой "Юнкерс" соглашение о производстве металлических самолетов и моторов. Компания получила в концессию на 30 лет Русско-Балтийский автомобильный завод в Филях. Однако "Юнкерс" не оправдал надежд, и в марте 1927 года контракт был расторгнут советской стороной.
В заключение автор строго предупреждает желающих пойти по той же кривой дорожке:
Мы убеждены, что "опытный" полет Клима и Тимощука останется единичным опытом и не вызовет ни у кого подражания.
21 ноября 1929 года Политбюро ЦК ВКП(б) утвердило новую законодательную норму: "Об объявлении вне закона должностных лиц – граждан СССР за границей, перебежавших в лагерь врагов рабочего класса и крестьянства и отказывающихся вернуться в СССР". Перебежчик подлежал расстрелу "через 24 часа после удостоверения его личности". Самым страшным для Тимощука был последний, шестой пункт: "Настоящий закон имеет обратную силу".
О дальнейшей судьбе Тимощука или Клима ничего не известно. Профессор Членов был расстрелян 3 июня 1937 года за участие в контрреволюционной террористической организации. Реабилитирован в 1991 году. Судил его тот же самый Ульрих.
В 1927 году после некоторых колебаний советское руководство решило продолжить сотрудничество в форме контрактов с немецкими компаниями. К 1933 году оно достигло апогея и включало, помимо перечисленных выше направлений, совместные маневры, взаимодействие военных флотов, обмен разведданными. После прихода Гитлера к власти в Германии сотрудничество было свернуто, а в 1937 году лицам, договаривавшимся об этом сотрудничестве и осуществлявшим его, были предъявлены обвинения в предательстве, шпионаже в пользу Германии и участии в военном заговоре, организованном "германскими фашистами".