«Мама думала, что нас хотят депортировать». Истории семей узников Кремля

Обыск, который устраивают до шести утра, невозможность звонка адвокату и даже запрет попрощаться. Это очень типично для арестов, проводимых российскими властями в оккупированном Крыму. Во время одного из таких арестов пожилая женщина думала, что снова началась депортация. Эта крымская татарка не дождалась сына из тюрьмы. Он не смог присутствовать на ее похоронах.

В серии публикаций #PrisonersVoice ‒ родные, ожидающие заключенных из оккупированного Донбасса и Крыма, рассказывают, как живут в это время ожидания. Истории Радіо Свобода публикует в сотрудничестве с Центром гражданских свобод.

Зеври Абсеитов

12 мая 2016 года в шесть утра российские силовики ворвались в дом Абсеитових в Крыму. Зеври инкриминируют «участие в деятельности террористической организации» и «приготовление к насильственному захвату власти организованной группой по предварительному сговору». Как и в случае с большинством крымских татар, задержанных оккупационными властями, его обвиняют в причастности к международной исламской партии «Хизб ут-Тахрир» (запрещена в России, но легальна в Украине), однако сторона защиты настаивает, что нет веских доказательств причастности Абсеитова к этой организации. 24 декабря 2018 года Зеври Абсеитова приговорили к 9 годам колонии строгого режима. После подачи апелляции срок заключения сократили на три месяца ‒ до 8 лет и 9 месяцев.

Фатма, жена Зеври, вместе с 4-мя детьми ждет его уже более 4 лет:

‒ 27 сентября было 17 лет, как мы женаты, и за это время я ни секунды не жалела, что стала женой Зеври. Он любящий муж, заботливый отец. Он ответственный и целеустремленный. Его ценят и уважают за профессионализм и человеческие качества. Он всегда очень чутко относится к чужой беде, всегда готов помочь.

Зеври Абсеитов с детьми

Зеври устраивал благотворительные приемы и очень щепетильно относится к воспитанию и образованию детей. Теперь он очень переживает, что не может быть рядом с детьми, когда они растут и имеют особую потребность в нем. Это для него очень больная тема.

Мы даже не подозревали, что Зеври задержат. Думали, это какая-то ошибка, думали, что разберутся и отпустят. Мы даже не успели с ним попрощаться, когда его забирали. Для нас это был огромный удар. Наши четверо маленьких детей и престарелая мать еще долго не могли отойти от шока.

В то утро мама думала, что нас хотят депортировать, плакала. Каждый раз, когда я возвращалась с судебных заседаний, она ждала, что я вернусь вместе с Зеври. К сожалению, так и не дождалась...

В прошлом году, так и не увидев сына, мама умерла. Мы хоронили ее всем народом. Зеври очень тяжело перенес это испытание. В это время он был в одиночной камере в Новочеркасске, один на один со своим горем. Его мучило то, что он не смог провести мать в последний путь, не смог выполнить свой сыновний долг.

Во время судов я убедилась, что справедливости не стоит ожидать. Были отклонены все доводы, все доказательства, все показания в пользу Зеври. Создавалось впечатление, что приговор заранее готов, а все остальное ‒ просто формальность.

Его сажали в одиночные камеры, в камеры с больными туберкулезом заключенными. Это были настоящие пытки ‒ переполненные камеры, клопы, антисанитария.

На момент задержания у него уже была гипертония второй степени и он уже без тонометра не выходил из дома. Сейчас добавились проблемы с сосудами, появился гастрит, возможно, уже и язва, он страдает от болей в почках, суставах, а о зубах я уже вообще молчу. Нужны обследования и лечения. Конечно, он их не получает, хотя уже были многочисленные обращения и жалобы. Когда я с ним говорила, он очень кашлял, у него была высокая температура. В колонии очень много больных. Есть те, у кого пневмония, но никаких тестов им, как я понимаю, не делают.

Зеври Абсеитов

Мы много пережили. Иногда опускались руки, казалось, что все безнадежно, но поддержка родных и вовсе незнакомых людей в Крыму и за его пределами всегда давала нам силы.

Надо надеяться на лучшее, потому что справедливость должна победить, потому что мир не без добрых людей, потому что есть те, кому небезразлична наша судьба, кто борется за нашу свободу.

Я благодарна всем, кто делает хоть что-то для освобождения наших мужчин. Мы очень надеемся, что будет обмен, что Украина сделает все возможное, чтобы освободить своих граждан. Ибо все граждане Украины ‒ это одна большая семья, и не годится оставлять своих в беде.

Павел Корсун

Военнослужащий 53-й механизированной бригады ВСУ, в плену у боевиков «ДНР» ‒ с 22 мая 2019 года. Павел Корсун получил 17 лет колонии по обвинению в «терроризме и призывам к свержению власти в ДНР». Сейчас он находится в Макеевской колонии №32.

Нина Корсун, мать военнопленного, ждет его уже второй год:

‒ И днем, и ночью только о Паше и думаю. Ложусь ‒ молюсь Богу, чтобы живой и здоровый вернулся домой, чтобы мы его дождались. Отец его перенес три инсульта, лежит, едва говорит, но тоже повторяет: «Господи, хоть бы мне дождаться сына живым».

Как только в новостях сказали, что восемь военных из 53-й бригады попали в плен, мое сердце «екнуло». Я почувствовала, что Павел среди них. А на следующий день уже сообщили фамилии тех, кто попал в плен, ‒ мой сын тоже там был. Восемь дней ему оставалось дослужить до конца контракта, а теперь я уже второй год его не вижу.

Павел Корсун

Он у меня ‒ хороший помощник. Когда учился в университете, то приедет на выходные и, даже не поев, бросается помогать мне в огороде. Так и в последний свой отпуск сын прибежал, форму сбросил и принялся рубить дрова, помогать нам по хозяйству. Он никогда и никому в помощи не отказывал. Подставит свою голову, а друзей выручит.

Когда расстраиваюсь, начинаю плакать, то выпью таблетку от сердца, выпью успокоительное и говорю себе: «Нина, успокойся, ты живой и здоровой должна дождаться своего сына». Большой поддержкой для меня дети и внуки. У Паши есть сын 15 лет, часто гостит у меня. Это то, что меня радует.

Я бы стала перед украинцами на колени, просила бы их, чтобы эти миллионы людей помогли мне вернуть сына домой. Я на все согласна. Стану перед ними на колени и Бога буду молить и благодарить, как сын мой вернется домой.

Центр Гражданских свобод создал петицию с призывом к ООН, Совету Европы, Европейскому союзу, ОБСЕ, а также к государствам, участвующим в этих организациях, повлиять на Россию для освобождения заключенных, защитить их от пыток, предоставить медпомощь, а также открыть доступ на территорию Крыма и ОРДЛО международным межправительственным организациям и гуманитарным миссиям. Также правозащитники объявили о наборе волонтеров кампании #PrisonersVoice.

Арсен Абхаиров

Ему грозит лишение свободы до 20 лет за участие в запрещенной в России и на территории аннексированного Крыма организации «Хизб ут-Тахрир». Абхаиров задержан ФСБ в феврале 2019-го после очередных обысков в домах крымских татар. Российский правозащитный центр «Мемориал» признал его политзаключенным.

Азизе, жена Арсена, ждет его дома вместе с 2 маленькими детьми:

‒ До ареста мы с мужем прожили в браке менее трех с половиной лет. Самые яркие воспоминания нашей семьи связаны с рождением детей. Когда родилась первая дочь ‒ муж души в ней не чаял, это невозможно передать словами. Он все свободное время пытался ей уделять, каждую секунду пытался насладиться ею. А потом у нас родился сынишка...

К сожалению, муж не смог увидеть его первые шаги, услышать первые слова. Потому что, когда арестовали мужа, нашему сыну было всего шесть месяцев. У наших детей забрали детство.

Арсен Абхаиров

Он много работал, чтобы наша семья ни в чем не испытывала нужды. А еще у него была мечта ‒ купить дом своему брату. Мой муж очень внимательный. Даже среди ночи, если кому-то была нужна помощь, бросал все свои дела и мчался.

Как-то я сказала, что мне и детям не хватает его внимания, он ответил: «А ты представляешь, что чувствуют те женщины, у которых забрали их мужей?». Эти слова до сих пор звучат у меня в ушах.

14 февраля 2019 года наша жизнь перевернулась с ног на голову, этот день невозможно забыть. Еще не было и шести утра, когда раздался громкий звук ‒ кто-то стучал в наши железные двери.

Сначала я подумала, что это сон, и не обратила внимание. Но когда постучали во второй раз, мой муж просто выпрыгнул из кровати, сказал одеваться ‒ пришла ФСБ.

Я была шокирована, наша дочь проснулась, на тот момент ей было 2,5 года. Она до сих пор все помнит и говорит, что ее отца забрали люди в масках. Никаких звонков адвокату не позволяли, все телефоны сразу отобрали. Нашей маме стало плохо. Обыск проводили более 2,5 часа. Нам даже не дали попрощаться с мужем.

Наша сила ‒ в нашем единстве, и когда мы едины и солидарны, когда помогаем друг другу ‒ тогда мы можем пройти через любые испытания, ‒ говорит Азиза Абхаирова.

По данным кампании #PrisonersVoice, в России и оккупированном Крыму находятся за решеткой минимум 101 человек, на Донбассе ‒ не менее 234-х. По данным украинского омбудсмена Людмилы Денисовой, в российском заключении находятся от 113 до 115 человек. В списке «Крымского ресурсного центра» указывают 86 крымских политзаключенных. Такие же цифры ‒ у «Крымской правозащитной группы».

СБУ говорит о 235 украинцах, незаконно удерживаемых в ОРДЛО.