«Не нужно вводить танки, надо подменить смыслы». Ахтем Сеитаблаев ‒ о Стусе, искажении ценностей и значении культуры

Украинский режиссер и актер, крымский татарин Ахтем Сеитаблаев стал лауреатом премии имени Василия Стуса 2020 года. Радіо Свобода записало скайп-интервью с Сеитаблаевым ‒ о личности и поэзии Василия Стуса, о родстве его судьбы с судьбой тех, кто ценой собственной жизни борется за свободу и справедливость, и о роли культуры в выживании народа и противодействии информационной войне.

О Стусе

‒ Стус впечатляет... Его устойчивость впечатляет. Но он не памятник! И я могу предположить, что именно потому, что он живой человек, которому больно, который чувствует несправедливость, он и мог писать такую поэзию. Очень мощную, своеобразную, ее ни с какой другой не спутаешь.

Его стихи, его рифмы, его словосочетания... В его словах, образах, метафорах есть что-то такое, как сжатая пружина, которая все время пытается выпрямиться.

Сначала я узнал о Стусе как о политзаключенном, не как о поэте, много лет назад, когда впервые приехал в Украину, когда мы вернулись из Средней Азии в Крым. И только потом, через некоторое время, я познакомился с его поэзией...

Прочитав его стихи раз, уже вряд ли когда-то их спутаешь с поэзией какого-то другого поэта или поэтессы...

Конечно, стать лауреатом премии имени Василия Стуса ‒ это честь для меня. Я сначала даже удивился: почему я?!

‒ Очевидно потому, что в ваших фильмах и героях, которых вы сыграли, есть что-то имеющее отношение к тому, за что боролся Василий Стус, и к его боли. Вот, например, фильм «Домой»...

‒ Во-первых, спасибо. А во-вторых, уточню, что «Домой» ‒ это фильм Наримана Алиева, это его дебютный полнометражный фильм. А я имел честь сниматься в этом фильме, играть одну из главных ролей.

Если вы так почувствовали эту историю, то это очень хорошо. Потому что это действительно о боли и об ожиданиях, и о том, как важно уметь разговаривать с теми, кто тебе действительно дорог.

О своем герое из фильма «Домой»

С одной стороны, я понимаю этого человека, этого персонажа, которого я играл. Я знаю таких людей, и среди нашего народа тоже, они отгородились от всех, чтобы сохранить свое, ибо обстоятельства вокруг были разрушительны. Они уничтожали обычаи, язык, культуру ‒ то, что человека идентифицирует и держит на этом свете.

А чем больше давление, тем сильнее противодействие, сильнее сопротивление... Я знаю немало людей, и в моем отце тоже есть такое, и я понимаю, почему он много лет был вынужден строить такую метафорическую защитную стену вокруг своих людей, своих убеждений, и не пускать к ним никого.

Ну, и потому, что я крымский татарин, который семь лет не был в Крыму и за семь лет четыре или пять раз виделся со своими двумя детьми и со своими родителями. Так что это и моя личная боль. И если вы так почувствовали эту историю, я вам благодарен.

Мы хотели, чтобы каждый зритель почувствовал эту боль, эти надежды, эту мечту о своей земле...

И эту необходимость понять, что вынужденно строя стену от агрессивного внешнего мира, не надо возводить ее между собой и своими детьми, так как что же является самым дорогим, если не твои родители и дети.

‒ Сейчас очень много разочарованных людей. Они теряют веру, несмотря на то, что смогли так много сделать для страны в первые несколько тяжелых лет войны.

‒ Если я не ошибаюсь, то печаль, разочарование, неверие являются одним из смертных грехов, записанных в Библии.

Можно ли упрекать кого-то, что они разочаровываются, потому что погибли дорогие для них люди, а мечта о верховенстве права, о справедливости, о реализации общественного договора между обществом и властью, и наконец о победе, все еще является мечтой.

Погиб твой брат, твой друг, твой любимый, а мир не стал лучше... Это очень тяжело... И эмоции этих людей такие сильные еще и потому, что их близкие отдали жизнь за дело, в которое верили, за свои убеждения.

А убеждения тоже рождаются, в частности, от сильных эмоций ‒ или через острое чувство несправедливости, или от желания исправить что-то, не допустить чего-то или принять участие в чем-то.

Как по мне, поэзия ‒ это ли не вершина этого эмоционального «строя».

Человек же говорит поэзией тогда, когда заканчиваются слова, когда больше нет инструментов и способов выразить то, чем обязательно надо поделиться с другими. Что ты хотел сказать или поделиться.

‒ Один из лауреатов премии Василия Стуса, советский политзаключенный Николай Горбаль сказал в своем недавнем интервью Радіо Свобода, что членов Украинской Хельсинской группы было 41, но они расшатали систему... Так можно ли разочаровываться сейчас, когда тысячи людей отстаивают независимость Украины?

‒ Сорок человек... Мне это напоминает в какой-то мере эпизоды из моего детства, когда в нашем доме в депортации собирались друзья моего отца, знакомые... А вокруг нашего дома в это время было полно людей в одинаковых костюмах. Уже потом я узнал, что эти люди из КГБ, а те, кто приходил к нам, ‒ составляли основу освободительного движения крымских татар, движения за возвращение на историческую родину... Их тоже было совсем немного ‒ этих людей.

Мне кажется, что их и не может быть много... Вся история человечества свидетельствует, что таких людей, пассионариев, людей, которые готовы пожертвовать собственной жизнью ради справедливости и свободы, их никогда не бывает много.

Однако, как мне кажется, появление вот таких людей в Советском Союзе подорвало систему.

Им очень доверяли, им верили ‒ этим людям, а системе ‒ нет. Эта небольшая группа людей была авангардом и не боялась брать на себя ответственность, а другие их поддерживали, как могли.

Эксплейнер: Почему Джемилев – легенда (видео)

Советская власть просто замалчивала сам факт их существования, но те, кто знал о них и то, что их преследуют, были уверены, что все обвинения против них являются фальсификацией и клеветой.

Я делаю этот вывод из истории моего народа... Этих немногих, кто пошел против системы, поддерживали как могли, и их семьи поддерживали ‒ сбором средств, сбором подписей...

То есть большинство не ездило в Москву и не стояло с плакатами на Красной площади, но поддерживало тех, кому верили, и отличало правду от лжи.

Сейчас все сложнее. Информационная война разъединяет и дезориентирует людей.

В наше время, когда так много инструментов и средств превратить белое в черное и наоборот, или же манипулировать информацией так, что человек начнет верить россказням и потеряет ориентиры ‒ очень трудно понять, где правда и кому можно доверять.

‒ Что же делать с этим?

‒ Не молчать... Говорить об этом, и так же заходить на эту «территорию», и пытаться донести правду.

О значении контента для формирования аудитории

Если бы, например, договорились между собой 4 или 5 человек, являющиеся владельцами львиной части СМИ, телевидения и радио, что для процветания страны нужно, чтобы люди, здесь живущие, любили эту землю и уважали себя, надо печатать книги, надо вкладываться в культуру и надо наконец-то воспитать того политического украинца, который будет знать, где небо, а где земля, который будет знать историю своего народа, будет разбираться в искусстве... Если так произойдет, то, мне кажется, что очень скоро это станет модным. Потому что из каждого «утюга» нам будут рассказывать, как это классно говорить на украинском языке, это не подвиг, а элементарное уважение к стране, в которой ты живешь.

Я иногда по своей профессии сталкиваюсь с серьезными людьми при должностях в различных средствах массовой информации и довольно часто слышу такое выражение: «Вы знаете, наша целевая аудитория не смотрит, не видит, не слышит того и того».

Я когда это слышу, то начинаю улыбаться, потому что давно доказано, это просто медицинский факт, что не аудитория заказывает контент, а контент формирует целевую аудиторию.

Поэтому я убежден, что если в течение определенного времени производить определенный контент, то через некоторое время ты будешь иметь запрос на этот контент. И я улыбаюсь, потому что приходится говорить о том, что уже давно всем известно и применяется. В частности, и против Украины, и против крымских татар.

Последние годы доказали это. Информационная гибридная война против Украины доказывает это.

Что здесь делать? Как с этим бороться?

С одной стороны, хочется сказать, что я не знаю... Но я просто делаю то, что должен делать, стараюсь в последнее время, по крайней мере, на территории творчества делать то, что хочу делать.

‒ И над чем вы работаете сейчас?

‒ Сейчас я ставлю спектакль по «Лесной песне» Леси Украинки. Причем играют исключительно украинские артисты, я имею в виду, что среди актеров нет ни одного крымского татарина, но это представление на крымскотатарском языке в переводе (к сожалению, его уже нет с нами) поэта Юнуса Кандима.

О «Лесной песне» как коде

Как по мне, это очень интересно! Я очень горжусь актерами, с которыми я имею честь сотрудничать.

Они очень быстро овладевают не свойственной украинскому языку орфоэпией, там есть сложности произношения тех или иных словосочетаний или буквосочетаний, скажем так. И при этом они очень убедительно действуют на сцене.

Когда начинаешь задумываться и вчитываться в текст Леси Украинки, то открываешь для себя удивительные вещи...

Например, когда Лукаш и дядька Лев сидят у костра, и дядька рассказывает сказку Лукашу. Это сказка о княжне, живущей в крае, где властвует Урай. И на этих землях у самой волшебной звездочки родился сын Белый Полянин.

Начинаешь искать, а что же такое «Урай», и как говорится, «гугл нам в помощь», Урай происходит от Умай, богини земледелия и плодородия ‒ второй по иерархии в тюркской мифологии после верховного бога Тенгри.

Тогда думаешь, а кто такой Белый Полянин, начинаешь искать, и понимаешь что Полянин шифрует в себе информацию о том, что это сын пленницы.

Затем задумываешься, зачем именно эту сказку рассказывает дядька Лукашу, зачем Леся Украинка, чрезвычайно прекрасно знавшая логический фольклорный украинский мир, зачем она соединила представителя тюркской мифологии и сына пленницы.

Возможно, это ирония великой поэтессы, такое поощрение к своим будущим читателям: исследуй, узнавай, читай и это порождает большое поле для фантазии.

А этих параллелей в фольклоре украинском и крымскотатарском, и вообще в культуре народов, населявших огромные территории от Скандинавского полуострова до Китая, почти до Дальнего Востока, находишь очень много. И эти каменные бабы, и письмо, и черты, которыми наделяли богов...

Почему я об этом говорю, потому что то, что на первый взгляд выглядит сказкой, на самом деле является кодом.

Но когда встречаешься с людьми, коллегами, и они слышат о том, что ты ставишь эту пьесу, то первая реакция: «А почему вы решили сказку ставить?» И подавляющее большинство так воспринимает.

Одна студентка меня вообще поразила, она честно сказала, что не читала, потому что учитель по литературе им сказал в школе, что «если хотите, то не читайте, там ничего такого важного нет».

Для меня это о многом говорит... Понимаете, много лет кто-то или многие целенаправленно создавали такую константу восприятия именно этой драматургии, что сегодня уже подавляющее большинство не видит глубины, не замечает этого кода.

И поэтому я говорю, что все, что мы делаем, ‒ мы должны пытаться делать честно. Если мое дело, это доносить какие-то истории, то прежде всего мы должны рассказывать такие истории, в которых мы бы хотели донести что-то важное своему ребенку, не другому какому-то, а своему.

Вот тогда, возможно, отношение к делам, за которые мы беремся, будет немножко другими.

‒ Радіо Свобода в канун Дня Независимости Украины опросило около 50 человек из разных сфер: бизнесменов, ученых, участников боевых действий, менеджеров, писателей, философов... Мы просили назвать факторы, удерживающие независимость Украины, несмотря на прямую угрозу ее суверенитету. Так вот, культура, формирующая идентичность, попала в первую пятерку факторов, которые назвали больше всего людей.

‒ В наше время влияние культуры только усиливается. Увеличивается разнообразие проявлений культуры, и одному теплое, а кому-то круглое... Это нормально.

Однако есть одна вещь, которой надо противодействовать, ‒ это искажение смыслов.

Об искажении смыслов

Вот смотрите, у украинца возникает отрицательная эмоция, если он слышит слово «хохол». Хотя с языка моей матери, с тюркского, хохол переводится как сын неба. Хох ‒ это небо или цвет, а хол ‒ это рука. Так вот, по легенде тюрков, бог держал за оселедец-хол настоящего воина и направлял его по правильному пути.

И ты задумываешься, почему мои братья украинцы так обижаются на это слово? Потому что они не одно столетие слышали это слово с отрицательной коннотацией, им их унижали.

Или вот слово «сарай». Я, встречаясь с молодежью, часто спрашиваю, что они представляют, когда слышат это слово... Что-то перекошенное, старое, некрасивое... Я говорю им: странно, что целый народ, целое Крымское ханство, во времена своего расцвета охватывавшее в том числе и много земель по всему побережью Черного моря, назвал свою столицу Сараем. А на самом деле «сарай» в переводе с языка моей матери означает «дворец».

Бахчисарай ‒ дворец в саду.

Тесные улочки и минареты: прогулка по осеннему Бахчисараю (фотогалерея)

Скажите, пожалуйста, кому нужно было менять смыслы этих слов ровно на противоположные? Кому нужно менять смыслы, как в Эйфелевой башне откручивать по одному винтику от их значения... Ну, наверное ведь не крымским татарам и не украинцам.

Это надо тому, кто завоевывает чужое, это надо тем, кто хочет заменить «сына неба» на «шаровары и водку», на что-то такое, что нет причин защищать.

И для этого не нужно вводить танки или «зеленых человечков», для этого надо подменить смыслы, чтобы все, что было для твоих родов, для твоих предков ценным ‒ обесценилось.

И конечно, так называемые средства массовой информации и массовая культура на службе у пропагандистов ‒ очень хорошо с этим справляются.

Как с этим бороться? Мы же все уже боремся...

Каждый нормальный человек, каждый бизнесмен и каждый настоящий государственный деятель хорошо понимает, зачем печатать книги, снимать кино и ставить спектакли...