Гуляй-город: крымский поход на Москву 1572 года. Накануне

Специально для Крым.Реалии

Колоссальный успех похода 1571 года, закончившегося полным сожжением Москвы, не мог не привести Девлета Герая к мысли о необходимости повторить. Если с обычным войском хан смог достичь таких успехов, то уж с полностью мобилизованным перед ним открывались невиданные перспективы. Но и Иван Грозный активно готовился к войне – второе подряд поражение могло стоить ему власти и жизни. Схватка двух правителей была неизбежна.

Поход на Москву 1572 года замышлялся Девлетом Гераем в гораздо больших масштабах и с гораздо более серьезными целями. Речь уже не шла о владении Казанью и Астраханью – на кон была поставлена судьба Московии. Опричник Генрих фон Штаден так описывал ханский замысел: «Города и уезды Русской земли – все уже были расписаны и разделены между мурзами, бывшими при крымском царе, какой кто должен держать. При крымском царе было несколько знатных турок, которые должны были наблюдать за этим: они были посланы турецким султаном по желанию крымского царя. Крымский царь похвалялся перед турецким султаном, что он возьмет всю Русскую землю в течение года, великого князя пленником уведет в Крым и своими мурзами займет Русскую землю».

В другом месте Штаден свидетельствует о конкретных мерах, предпринятых Девлетом Гераем еще до начала похода: «На другой год хан опять пришел из Крыма, чтоб захватить Русскую землю. Он дал своим купцам и многим другим грамоту, чтобы ездили они со своими товарами в Казань и Астрахань и торговали там беспошлинно, ибо он царь и государь всея Руси. Но так как татарский царь ошибся, то все эти купцы были ограблены в Казани и Астрахани». Ханский поход спровоцировал очередное восстание в Казанской земле, на подавление которого были брошены отряды купцов Строгановых.

После победы под Москвой Девлет Герай намеревался повернуть на Волгу, чтобы окончательно освободить бывшие ордынские улусы. «Пискаревский летописец» коротко подытожил: «И пришел царь [т.е. хан] с великими похвалами и со многими силами на Русскую землю и расписал всю Русскую землю – кому же что дать, как при Батые».

Грандиозность замыслов Девлета Герая должно было подтвердить его войско, под пером российских летописцев и иностранных путешественников разросшееся до колоссальных величин. «Московский летописец» насчитал «по смете и по языкам с царем и с царевичами, и с пашою турецких и крымских, и ногайских, и черкесских людей 150000 и больше; да огненного бою было 20000 янычар» (хотя состав отмечен довольно точно). Даже сегодня можно встретить оценку ханских войск в 120 тысяч человек, названную в Новгородской второй летописи и весьма популярную в XIX веке.

Все эти цифры представляются более чем преувеличенными. Историк XVII века Андрей Лызлов оценивал число ногайцев («с мурзою их Керембердеем») в этом походе в 20 тысяч, а янычар – в 7 тысяч, т.е. в три раза меньше, чем «Московский летописец». Если применить эту пропорцию к остальным войскам, выйдет 50 тысяч, а всех вместе – меньше 60 тысяч. Но учитывая, что Стамбул не мог дать Бахчисараю 7 тысяч «настоящих» янычар (их всего насчитывалось 13,5 тысяч на империю), в эту цифру явно входят и другие солдаты – возможно, черкесские подданные султана.

С другой стороны, в прошлогоднем походе принимали участие 30 тысяч ногайцев (поровну от Большой и Малой орд), а в этом – только от одной орды 20 тысяч, хотя мы точно знаем, что ходили на Москву обе (столица Большой была в отместку разорена астраханскими казаками). Следовательно, всех ногайцев было не более 40 тысяч (а то и меньше). И даже если хан мобилизовал вдвое больше своих подданных, чем в прошлом году (20 против 10 тысяч), и взял с собой черкесов, то все равно никак больше 65 тысяч не выходит. В этом диапазоне я и буду оценивать все войско Девлета Герая.

Разумеется, и в Московии не сидели, сложа руки. Еще с конца 1571 года восстанавливались укрепления вокруг Москвы (по Штадену: «Ворота построены из бревен в виде башен, снаружи покрыты дерном и землей; между воротами проложен вал в три сажени шириной. Снаружи пред валом рва нет»). Но главные фортификационные работы развернулись во второй половине апреля 1572 года на Оке. Вот как это описывал Штаден: «Ока была укреплена более чем на 50 миль вдоль по берегу: один против другого были набиты два частокола в 4 фута высотою, один от другого на расстоянии 2 футов, и это расстояние между ними было заполнено землей, выкопанной за задним частоколом. Стрелки могли таким образом укрываться за обоими частоколами или шанцами и стрелять по татарам, когда те переплывали реку».

Работы проводились руками местных жителей и расквартированных там ратников: «А делать по Оке и по Угре тутошними людьми сохами, которые сохи с обе стороны реки пришли, а в иных местах и полковыми людьми делать всеми». Следы частоколов были видны под Серпуховом еще в начале XIX века.

Конечно, такие укрепления не растянулись вдоль всего 250-километрового берега – они возводились напротив тех мест, где была возможна переправа. У старых известных бродов сооружались настоящие деревянные крепости со рвами и артиллерией. Наконец, 900 вятчан должны были контролировать реку на стругах.

Серьезной проблемой было собрать войско для защиты этих укреплений. К засухе и голоду, облегчившим крымское нападение 1571 года, добавились моровое поветрие и потери в столичном пожаре. Более того, если на «западном фронте» с Речью Посполитой действовало перемирие, то на севере все еще продолжалась война со Швецией, так что Разрядный приказ не мог сосредоточить все силы на юге.

Мобилизация началась 11 февраля 1572 года с Новгорода, а 22 марта командующий московскими силами на Оке князь Михаил Воротынский получил роспись выделенных ему пяти полков и наказ с планами ведения боевых действий.

В распоряжении воеводы насчитывалось ровно 12 тысяч детей боярских – главной ударной силы войска. Каждый из них должен был выступать в поход не только «конно» и «оружно», но и «людно». В лучшие годы дети боярские приводили по одному боевому холопу на поле боя и одному вооруженному слуге в лагерь. Теперь такие явно были в абсолютном меньшинстве, а кое-кто, вероятно, и вовсе пришел один, так что в этом случае суммарная численность «детей» и «послужильцев» составляла 24 тысячи. Впрочем, если же норма была выполнена, то общий итог вырос до 36 тысяч. К службе также были привлечены минимум по 2 тысячи стрельцов и ратников северных городов, 3800 городовых казаков и 300 немецких наемников, а также неустановленное точно число донских казаков и рекрутов («даточных людей») – еще по паре тысяч. Таким образом, Воротынский мог командовать не менее чем 35 и не более чем 50 тысячами человек.

Такая очевидная слабость на Оке была вынужденной – еще три полка (до 30 тысяч человек) концентрировались вокруг Новгорода в ожидании войны со Швецией.

Недостаток сил на юге отчасти компенсировался значительной долей огнестрельной пехоты – до трети всего войска. Если не выходить в поле, а отсиживаться за укреплениями («А выбрать место таково, чтоб наряд [т.е. артиллерия] и стрельцы полковых людей уберегали») – вполне можно отразить удар превосходящего по численности, но не по вооружению врага.

Не меньшее внимание было уделено стратегии и тактике будущей кампании. Пять полков были расположены на 150-километровой прямой – на расстоянии примерно одного дневного перехода друг от друга. В случае прорыва крымцев на любом направлении московиты оказывались в меньшинстве, поэтому наказы особое внимание уделяли разведке и взаимодействию воевод – «в котором месте в какую крепость стрельцов поставить и казаков с пищалями, и в каком месте наряд поставить, и какую ему крепость учинить… – боярам и воеводам расписать заранее».

Если бы Девлет Герай прорвался через верховья Оки, всем полкам надлежало остановить его на Жиздре, а если это будет невозможно – то на Угре. При этом воеводам строго-настрого запрещалось сходиться с ханом «без крепости, наряду и стрельцов не в крепком месте единолично», а выбирать позиции таким образом, чтобы стрельцы успевали окопаться. Если бы Девлет Герай прорвался за Оку между Калугой и Коломной и пошел к Москве напрямик, то воеводы должны были действовать по собственным, заранее разработанным ими планам. Отдельные приказы касались ситуаций нападения хана на Рязань или Владимир и, наконец, на случай «малой войны».

С 1 апреля 1572 года в поле были высланы сторожи – следить за появлением крымцев. В Коломне, Серпухове и Калуге собирались запасы провианта и фуража для наземной рати, а из Нижнего Новгорода были перегнаны на Оку струги для судовой.

В середине апреля Иван Грозный провел в Коломне смотр войск, после чего они заняли позиции. Примерно в это же время Девлет Герай заявил своим приближенным, что «лучше не тратить времени в переписке лживой, а решить дело об Астрахани и Казани с государем московским изустно, лицом к лицу».

9 июля, уже в разгар кампании, хан получил от султана Селима II письмо с одобрением похода на Москву. «Вы, собрав многочисленное войско из победоносных татар, полны решимости идти к Казани и Хаджи-Тархану. [Также] хотите удостоиться нашего августейшего дозволения задержать московского посла до Вашего возвращения из этого победоносного похода в крепости Мангуп либо направить его через Азак… Поскольку [у Вас] имеется твердое намерение осуществить упомянутый великий победоносный поход, отказ от этого долженствующего благополучно завершиться намерения не будет уместен».

Пути назад уже не было.

Взгляды, высказанные в рубрике «Мнение», передают точку зрения самих авторов и не всегда отражают позицию редакции

Роскомнадзор пытается заблокировать доступ к сайту Крым.Реалии. Беспрепятственно читать Крым.Реалии можно с помощью зеркального сайта: https://d36o78oqey1rmk.cloudfront.net/ Также следите за основными новостями в Telegram, Instagram и Viber Крым.Реалии. Рекомендуем вам установить VPN.