Гуляй-город: крымский поход на Москву 1572 года. Конец войны

Специально для Крым.Реалии

Провал штурма гуляй-города означал и провал всей кампании в целом. Девлет Герай решил не рисковать и отступать, чтобы самому не оказаться в окружении. Каковы же были общие итоги войны 1572 года?

Точных данных о потерях крымского войска под Молодями у нас нет – их подсчетом не озаботился ни один из очевидцев. Баснословные цифры Второй новгородской летописи (100 тысяч из 120-ти) не выдерживают никакой критики. Определить порядок позволяет выступление московского посла Федора Троекурова в Речи Посполитой в 1585 году. По его словам, со стороны Девлета Герая погибли «лучших людей, карачеев и князей, и мурз, на которых Крым стоял, со сто человек и больше... а рядовых много тысяч». Не десятков и не сотен тысяч – поэтому говорить о «катастрофе» крымцев в тот день не приходится.

Так почему же крымский хан, потерпев поражение при штурме, не остался в поле и не взял московский гуляй-город измором? Ответ на этот вопрос известен – Девлет Герай стал жертвой успешной российской информационно-психологической операции.

То ли во второй половине дня 1 августа, то ли уже 2 августа под Москвой в руки ханских стражников попал гонец с грамотами столичного наместника князя Юрия Токмакова к Михаилу Воротынскому. В них от имени Ивана Грозного было написано, чтоб воеводы «сидели бесстрашно» («держались крепко»), поскольку, мол, царь собрал 40-тысячное воинство из новгородцев и ливонских немцев под началом князя Ивана Мстиславского (или Магнуса, промосковского короля Ливонии) и движется им на помощь. Подвергнутый пыткам, гонец сообщил, что в Москве «начал быть звон великий и стрельба. И, чаю, пришел и государь. А завтра резвые люди будут в полки к боярам». Гонца казнили. От себя «Московский летописец» добавляет, что «бояре велели перед зарею из большого наряда стрелять и по набатам бить, и в трубы трубить на радости, что Дивея мурзу взяли». Грамота эта, как прямо пишет Генрих фон Штаден, была «лживая», однако хан «испугался и оробел».

Именно так описывали произошедшее очевидцы: «крымский царь испугался и оробел, и пошел назад в Крым» (Штаден), «и царь стоял два дни и пошел назад» («Пискарёвский летописец»), «и царь устрашился… и того часа и поворотил, пошел наспех за Оку» («Московский летописец»), «крымский царь Девлет Кирей из государя царя и великого князя земли поворотил назад» (Посольская книга). «Катастрофа» и даже «Армагеддон» появились уже в позднейших исторических работах.

«Повесть о победе» показывает организованное отступление Девлета Герая из-под Молодей. Вечером того же субботнего дня 2 августа 1572 года хан оставил «в болоте крымских татар тысячи с три резвых людей», приказав им «для отводу» продолжать перестрелку с московитами. Сам же он отправился на юг и в ночь на воскресенье переправился через Оку. Ханская хитрость удалась – лишь на утро воскресенья 3 августа воеводы заметили отступление главных сил противника и «на тех остальных татар напустились всеми полками да тех татар всех до Оки-реки побили».

Но на самой реке Девлет Герай оставил еще один двухтысячный арьергард «для береженья». Московские войска прорвали и этот заслон, при этом одна тысяча крымцев погибла в бою и утонула в реке, «а иные ушли за Оку». Преследовать хана у воевод уже не оставалось ни времени, ни сил, поэтому они «опять пошли по старым местам: на Коломну и в Серпухов, и по берегу, и по перевозам».

В тот же день «была на Москве и по всем градам радость неизреченная, молебны и пения со звоном. И с радостью друг с другом ликовали».

Затем, по свидетельству Штадена, победители взялись за расчистку поля битвы: «Все тела, у которых были кресты на шее, были погребены у монастыря, что около Серпухова. А остальные были брошены на съедение птицам».

А что же Иван Грозный? Все это время он находился в Новгороде, куда день ото дня приходили все более тревожные новости. Узнав о прорыве Девлета Герая через Оку, царь в ночь на 1 августа отдал приказ готовиться к срочной эвакуации артиллерии и припасов к ней в Псков, а затем пять дней посещал соборы и монастыри. Наконец, 6 августа к Ивану прибыли гонцы с грамотой от Воротынского об одержанной победе и доказательствами – ханскими луками, колчанами и саблями.

«И того же дня в Новгороде звонили по всем церквам весь день в колокола, и до полуночи звонили, и молебны пели по церквам и по монастырям всю ночь. Да того месяца в 7 день, архиепископ Новгородский Леонид бил молебны в Софии Премудрости Божий, и приходили того же дни священники с соборами своими, с крестами и с иконами, и царь православный с царевичами был у молебнов… и звонили в колокола того дни у Софии Премудрости Божий много».

11 августа подготовленная к эвакуации артиллерия была сгружена на берег, 17-го Иван Грозный выехал в Москву, а 30 августа вслед за ним отправилась и государственная казна.

Победителей при Молодях ждала награда: «И за ту их великую службу государь царь и великий князь Иван Васильевич всея России бояр и воевод своих князя Михаила Ивановича Воротынского с товарищами пожаловал и всех служилых людей своим царским жалованьем» («Повесть»), «государь прислал к боярам и воеводам с золотыми» (Разрядная книга).

Впрочем, как писал Штаден, имел место и «разбор полетов»: «Все русские служилые люди получали придачу к их поместьям, если были прострелены, посечены или ранены спереди. А у тех, которые были ранены сзади, убавляли поместий, и на долгое время они попадали в опалу».

Тогда же была отменена и опричнина, показавшая свою слабость пред лицом иноземного вторжения. По словам Штадена, царь запретил даже упоминать о ней, а нарушителей приказано было, раздев до пояса, бить кнутом на торгу. 3 ноября 1572 года чернобыльский староста Филон Кмита сообщил литовскому гетману Миколаю Радзивиллу, что Иван Грозный «с землею своею умирился и опричнину сломал».

Тем временем 23 августа Девлет Герай «с дороги отпустил к царю и великому князю гонца своего Шигая с товарищами с грамотами», и в последних числах месяца этот Шах-Али уже был в Москве. Как уже отмечалось выше, в своем послании хан иронизировал по поводу попыток остановить его на Оке, называл целью своего похода переговоры с Иваном, возлагал ответственность за битву на своих сыновей, а отступление объяснял жалобами ногайцев.

Но, несмотря на явную неудачу кампании, Девлет Герай и не думал отказываться от своих главных требований: «И ныне по прежнему нашему слову, меж нами добро и дружба быв, Казань и Астрахань дашь, – другу твоему друг буду, а недругу твоему недруг буду… И сын наш Адил Герай царевич там царь будет, тебе от него никакого убытка и насилия не дойдет по нашему приказу».

Как обычно, хан объяснял свою позицию историческими и религиозными аргументами: «А Казань и Астрахань наши юрты были, из наших рук взял ты; и ныне назад нам не хотите отдать… не возьмем – и нам то грешно: в книгах у нас так написано… а только казну и куны дашь нам – не надобно». В случае же отказа Девлет Герай обещал возобновление войны: «А только ответу не дашь, с недругом твоим, с королем, в дружбе быв, и зиму, и лето на тебя начну ходить, от тебя не отойду».

Вот только теперь победитель и побежденный поменялись местами. Иван Грозный принял гонца 4 сентября в подмосковном селе Лучинском на крестьянском дворе, здоровьем «брата своего» хана не поинтересовался, а грамоты читать не стал, велев отдать дьяку.

Впрочем, Девлет Герай сознавал, что в полном объеме его требования вряд ли будут исполнены, поэтому приказал Шаху-Али устно поторговаться с царем. «Мне ведомо, – передавал гонец слова хана, – что у царя и великого князя земля велика и людей много: в длину земли его ход девять месяцев, поперек – шесть месяцев, а мне не дает Казани и Астрахани! Если он мне эти города отдаст, то у него и кроме них еще много городов останется. Не даст Казани и Астрахани, то хотя бы дал одну Астрахань, потому что мне срам от брата моего турецкого: с царем и великим князем воюет, а ни Казани, ни Астрахани не возьмет и ничего с ним не сделает! Только царь даст мне Астрахань, и я до смерти на его земли ходить не стану; а голоден я не буду: с левой стороны у меня литовский, а с правой – черкесы, стану их воевать и от них еще сытей буду».

Разумеется, ни Казани, ни Астрахани хан не получил. Более того, прекратились и выплаты московских поминок, следовательно, война продолжилась, хоть и в значительно меньшем масштабе. Воспользовавшись ситуацией, осенью того же года астраханские казаки напали на ногайскую столицу Сарайчук и разгромили ее. Бей Дин-Ахмед послал за помощью к Девлету Гераю, но тот отказался ее предоставлять: «Ногаи… меня обманывают», – сказал он на заседании Дивана. Не получив поддержки, бей воскликнул: «Ты к Москве ходил, и ты... лишь полону жаден, а у нас... у самих жены и дети в полон поймали московской царь и юрты наши пожег. Только ты нас стравил с московским царем, а нынче... нам пристанища нигде нет. А ведь... ты тем нас подбил на Московское царство, что ты сказывал: Москву взял, а едешь на Москву на царство – и мы... за то с тобою и ходили». Крымско-ногайские связи были надолго разорваны.

Также московские воеводы подавили восстание марийцев в Казанской земле, нанеся им несколько тяжелых поражений. Новый поход планировался и в следующем, 1573 году, однако мятежники сложили оружие, а на их землях была возведена еще одна царская крепость.

В сентябре 1573 года небольшое крымское войско показалось на Рязанщине, но отошло, не дожидаясь прихода с Оки главной рати: «А ходили до Ведери-реки за Михайловым городом и татар не дошли и пошли опять по своим местам. А было дело наперед того украинным воеводам».

Вскоре после того из Крыма был отпущен домой многолетний московский посол Афанасий Нагой, вслед за ним поехали и крымские гонцы. На приеме в честь их прибытия Иван Грозный в очередной раз подчеркнул свою непреклонную позицию. Дескать, хан после своих побед не желал «учинить правду по прежним обычаям», хотя царь был готов идти на уступки. Теперь же, когда «наши люди крымского побили», никаких уступок не будет. Девлету Гераю следует забыть о возвращении волжских юртов, поскольку передача Астрахани Крыму подорвет безопасность Московии, а в ханские обещания Иван не верит: «Теперь против нас одна сабля – Крым; а тогда Казань будет вторая сабля, Астрахань – третья, ногаи – четвертая».

Правда, в ходе переговоров московская дипломатия согласилась было на уступку Астрахани в обмен на обязательство Девлета Герая начать войну против Речи Посполитой, но из этой затеи ничего не вышло. Как сказал Нагому один из крымских сановников: «А хотя ныне князь великий и отдаст Казань и Астрахань, а и тем царя не утешит».

В начале весны 1574 года три ханских сына с большим войском встали на Овечьих Водах, готовясь идти на врага. В ответ на Оке была развернута рать во главе с самим Иваном Грозным, а из Коломны привезли знаменитый гуляй-город. Однако до полномасштабного столкновения тогда не дошло; лишь осенью несколько крымских и ногайских мурз напали на окрестности Тулы и были разбиты одним тамошним полком.

На этом, в сущности, война была закончена. В следующий год крымцы вообще не нападали на Московию, отбиваясь от днепровских казаков на своей собственной территории, а осенью 1576 года некоторые мурзы пограбили окрестности Новгород-Северского и Орла. Дипломатические отношения двух старых врагов так и не были восстановлены на прежнем уровне, хотя возобновились выплаты московских поминок Крыму. Однако Иван Грозный и тут не упустил шанс уколоть Девлета Герая. В одной из сопроводительных грамот к дани царь писал: «Поминки я тебе послал легкие, добрых поминок не послал: ты писал, что тебе не надобны деньги, что богатство для тебя с прахом равно». Но и хан не хотел потерять лицо, поэтому отказывался от заключения договора без возвращения Астрахани, несмотря на поминки и челобитные из Москвы. А 29 июня 1577 года Девлет умер от чумы в Бахчисарае – и в его 25-летнем противостоянии с Иваном была поставлена окончательная точка.

Осталось лишь упомянуть судьбу двух главных военачальников той поры. Мурза Дивей 9 августа 1572 года был привезен в Новгород и пробыл в плену до конца жизни. По словам Джайлза Флетчера, Дивею и 300 другим пленным «обещали сохранить жизнь, если они согласятся окреститься по русскому обряду; но все они отказались, осыпая упреками тех, которые старались их к тому склонить». Хан ежегодно пытался обменять мурзу на любого из московских пленников, но царь неизменно отказывал. Умер Дивей летом-осенью 1575 года.

Еще трагичнее сложилась судьба Михаила Воротынского. Победа при Молодях возвысила его, но уже весной 1573 года он был обвинен в колдовстве против царя, после чего 12 июня то ли был казнен, то ли умер после пыток. С ним погибли еще двое его воевод.

Но последняя глава истории крымско-московской войны за ордынское наследство еще не была написана.

Взгляды, высказанные в рубрике «Мнение», передают точку зрения самих авторов и не всегда отражают позицию редакции

Роскомнадзор пытается заблокировать доступ к сайту Крым.Реалии. Беспрепятственно читать Крым.Реалии можно с помощью зеркального сайта: https://d11rspdyj70a6t.cloudfront.net/ следите за основными новостями в Telegram, Instagram и Viber Крым.Реалии. Рекомендуем вам установить VPN.