«Голосование в России – это все равно что выборы заключенными начальника лагеря» – Илларионов

Свободные выборы или спецоперация? Дистанционное электронное голосование против волеизъявления по бумажке. Кандидаты от "Умного голосования" Алексея Навального победили на избирательных участках в Москве, но проиграли на экранах компьютеров. Оппозиция требует отменить результаты голосования в столице, обвиняя организаторов в фальсификациях. Кремль и партия власти, наоборот, говорят о чистой победе.

Мумин Шакиров обсуждал эти и другие темы на Радио Свобода с публицистом Леонидом Радзиховским, заместителем главного редактора газеты "Черновик" (Дагестан) Магомедом Магомедовым, а также с экономистом и старшим научным сотрудником Центра политики безопасности (Вашингтон) Андреем Илларионовым.

^{Видеоверсия программы}

Не за КПРФ, а против "Единой России"

Трудности подсчета

Мумин Шакиров: В Москве на Пушкинской площади прошла акция протеста – так называемая встреча избирателей с депутатами Государственной думы от фракции КПРФ – против фальсификаций на выборах. Это второй выход коммунистов в центр города, первый состоялся 20 сентября – сразу после объявления предварительных итогов голосования, где победителем Центризбирком назвал "Единую Россию". Несколько человек были задержаны, возбуждены административные дела на активистов.

С нами на линии – Леонид Радзиховский, с которым мы поговорим о результатах этого политического действия, которое власти именуют "выборами в Госдуму", а их оппоненты – "спецоперацией по назначению законодателей в новый российский парламент". Леонид, Зюганов не пришел на эту акцию, чтобы поддержать своих сторонников, а пошел к Путину. Как вы думаете, почему он выбрал Путина, а не своих избирателей?

Леонид Радзиховский

Леонид Радзиховский: Потому что это Зюганов – системный политик, он исполняет роль лидера так называемой оппозиции и отрабатывает свое. Было бы абсолютной фантастикой, если бы он или пришел на этот митинг... Кстати, митинг крохотный. На Пушкинской площади много народа не влезет, несколько сот человек. И чего на него ходить? И так все заранее понятно. Он мог бы прийти на эту акцию или вести бунтовские речи на встрече с Путиным. Но бунтовских речей он стопроцентно не держал. Я не слышал, что он говорил, но я не сомневаюсь ни одной секунды, что он чего-то буркнул по поводу так называемых выборов... Никаких выборов в России нет. Очевидно, он буркнул что-нибудь по поводу подведения итогов, и все. Зюганов свое место знает, оно внутри системного поля, за флажками. И в 77 лет свою роль уже не меняют. Да он и раньше не хотел ее менять. Так что Зюганов ведет себя так, как он всегда.

Мумин Шакиров: Может ли быть раскол внутри КПРФ? Или это исключено? Все-таки там есть молодые люди, есть Рашкин, есть Енгалычева из Мосгордумы. Более молодое поколение может задать какой-то новый оппозиционный тон? Или это "кладбищенская" партия, у которой никакой перспективы нет?

Леонид Радзиховский: Никакого нового тона это поколение не задаст. Что Зюганов умеет (и здесь он, действительно, достойный лидер коммунистической партии) – это бороться с оппозициями, интриговать внутри партии, в этом он мастер. Кстати, не так давно он Рашкина довольно сильно помял: не то его спихнули с поста руководителя московской парторганизации, не то не дали возглавить московских коммунистов. Пока Зюганов во главе партии, ничего в этой партии не изменится. КПРФ занимается своей игрой: популистская демагогия в социальной сфере, бессмысленные популистские обещания и поддержка власти во внешней политике, в идеологии. Во внешней политике и в идеологии КПРФ – это та же "Единая Россия", только более жесткая, более агрессивная, более антизападная, "Единая Россия" в квадрате. А что касается социальной повестки, то они бубнят одно и то же, обещают золотые горы. Никто особенно в это не верит, естественно, потому что совсем сумасшедших нет. За них голосуют просто протестно, поскольку других протестных партий, более-менее раскрученных, в стране нет. Не ЛДПР же считать протестной партией. На безрыбье те, кто хочет протестно голосовать, голосуют за КПРФ, то есть не за КПРФ, а против "Единой России", против Путина.

Мумин Шакиров: А как вы относитесь к формуле "чем хуже, тем лучше": рано или поздно где-то сорвет резьбу – и режим рухнет, не выдержав внутреннего или внешнего давления?

Леонид Радзиховский: Внешнего давления я не очень вижу. Мир нормально торгует с Россией, газ и нефть нужны всем. А пиаровские перебранки между Россией и Западом – это часть взаимной пиаровской игры. Так называемые "индивидуальные санкции" – это, наверное, неприятно, но как-то не трагично. Что касается внутреннего давления, то для него не хватает пустячка – организаторов, их нет и не будет. Власть умеет заранее, с огромным запасом времени и прочности зачищать любых, самых робких, осторожных потенциальных организаторов протеста. Это зачищается быстро, жестко, в хорошем радиусе, поэтому с этой точки зрения я никаких возможностей для изменений не вижу. Возможности для изменений могут быть другие. Единственный субъект политики в России – это Путин Владимир Владимирович. Пока он у власти – ничего не изменится. Но Путин – это же не просто отдельный человек. Он в каком-то смысле аккумулятор общественных настроений. Как мне кажется, Путин довольно чутко воспринимает настроения общества. Первое и последнее политическое событие в России произойдет в 24-м году.

Мумин Шакиров: Путин продолжил себе какую-то финишную прямую к 24-у году? Или эти выборы, которые многие называют "спецоперацией", не имели для него столь принципиального значения?

Леонид Радзиховский: Для него ничего не имеет никакого значения. Никаких выборов тут нет. Это просто голосование... Выборов в России нет с 1999 года, а имеют место игра и дуракаваляние, решение каких-то корпоративных склок. Но к политике это не имеет ни малейшего отношения. Единственное серьезное политическое событие – это 24-й год: останется Путин пожизненно или уйдет. Но поскольку Владимир Владимирович живет все-таки не в барокамере и не в космическом корабле, то на него, несомненно, влияют не протесты – протестов нет...

Коммунисты и их сторонники на Пушкинской площади в Москве

Мумин Шакиров: Центризбирком в пятницу официально подвел итоги выборов в Государственную думу: "Единая Россия" сохранила конституционное большинство. Против этого продолжает протестовать оппозиция. В Москве, например, требуют отменить результаты электронного голосования, обвиняя организаторов в фальсификациях. К этому требованию присоединилась без малого тысяча членов московских избирательных комиссий разных уровней. Подозревают фальсификации и независимые наблюдатели.

Как мобилизуют в "электоральных султанатах"?

Мумин Шакиров: Перенесемся из Москвы в те регионы, где традиционно на выборах всех уровней местный избирком демонстрирует аномальные результаты по явке и рейтингам "Единой России". Эксперты связывают это с отсутствием механизмов независимого наблюдения, административно-политическими особенностями, традициями и влиянием чиновников. В так называемые "электоральные султанаты" входят регионы Северного Кавказа, Башкортостана, Татарстана, Тывы, Кузбасса и Тюменской области.

Об особенностях Республики Дагестан, где, по официальным данным, проголосовало около 84% избирателей, а партия власти набрала 81%, я побеседовал с Магомедом Магомедовым. Магомед, насколько оскорбительно звучит для дагестанцев (или в целом для кавказцев) такое клише, как "электоральные султанаты"?

Магомед Магомедов

Магомед Магомедов: Больше применяли такие определения, как "азиатчина", "выборы по киргизскому или таджикскому сценарию". Если под этим выражением подразумевается то, что северокавказские республики показывают высокие проценты явки или голосования за ту или иную партию, то, конечно, это в некоторой степени оскорбительно. Но так как северокавказское общество не выработало каких-то действенных механизмов для того, чтобы противодействовать этому явлению, то ему остается только иронизировать над этими высокими результатами.

Мумин Шакиров: Явка в Дагестане – 84%. За "Единую Россию" проголосовал 81% избирателей, 6% получили коммунисты. Дагестан – многонациональный народ. Как здесь мобилизуют людей, чтобы прийти к такому общему знаменателю?

Магомед Магомедов: Здесь мобилизация проходит точно так же, как и в Курской, Вологодской областях и так далее. Везде применяются стандартные варианты – это, конечно же, бюджетники, которые организованно, стройными рядами идут и обеспечивают явку и необходимый результат. В целом по республике приходят и действительно голосуют примерно 22–25% населения. Самые острые выборы, в каком-то муниципалитете, могут привлечь от силы 32–36% избирателей. Такие наблюдения у нас были по таким проблемным участкам, как город Буйнакск в 2015 году, Избербаш и ряду других населенных пунктов. Что касается вопроса о многонациональности, то здесь надо отдать должное политическим партиям, понимающим, что такое "национальный баланс". Составляя списки своих кандидатов в депутаты, они стараются поместить туда тех людей, которые представляют разные общины, разные национальности, вероисповедания.

Мумин Шакиров: Если бы выборы были честными, кому отдали бы предпочтение дагестанцы?

Магомед Магомедов: Были бы примерно одинаковые результаты у "Единой России" и у КПРФ. В силу того, что у "Единой России" есть административно-политический ресурс, который мобилизует бюджетников, ее естественный рейтинг не превышает 42%. Примерно 6–8% заняли бы другие, вроде "Яблока" или "Партии Роста".

Мумин Шакиров: Реально ли появление из народа сильного локального политика, за которым бы пошли избиратели без административного ресурса?

Магомед Магомедов: Такие локальные лидеры есть в Дагестане, они есть и по всей России. В любом населенном пункте есть какой-то человек, которого общество поддерживает, хотело бы его видеть если не мэром города или района, то хотя бы своим депутатом. Без реальных, действенных механизмов, скажем, без реальной политической конкуренции народный лидер не может превратиться в политика. Для этого у него должны быть серьезные финансы, людской ресурс, возможности быстро мобилизовать какую-то часть населения, нужны в том числе технологи, нужно разработать какое-то взаимодействие со СМИ, с обществом. Бывает так, что реально народный лидер, обладая всеми этими ресурсами, остается на уровне общественника, но в политике он не востребован. Сегодня с учетом и действующего российского законодательства, и существующих реалий без какого-то административного ресурса народный лидер так и останется таковым, в политике он представлен не будет.

Мумин Шакиров: Каково отношение дагестанцев к Алексею Навальному и его "Умному голосованию"?

Магомед Магомедов: Дагестанцы еще не сформировали своего отношения к Навальному. Его как ненавидит, так и и поддерживает примерно одинаковое количество населения. Готовы его поддержать в плане борьбы с коррупцией, но в то же время не готовы видеть его в качестве президента, воспринимать его на каких-то серьезных, руководящих ролях. В этом плане для Дагестана Навальный – заложник своего прошлого. Не могут ему простить выражения: "Хватит кормить Кавказ". Понятно, что от этой риторики Навальный давно отказался. Понятно, что он, находясь в камере СИЗО и отбывая наказание вместе с кавказцами, сумел и обществу, и отдельным людям объяснить свою позицию по Кавказу, что он подразумевал. Тем не менее такое отношение к нему осталось. На Кавказе консервативное общество и какие-то отдельные его фразы, скажем, связанные с ЛГБТ, отмечают в несколько ином контексте, поэтому они тоже вызывают неприязнь к Навальному у широких масс. Поэтому для того, чтобы Кавказ полюбил Навального, Навальному надо будет еще много работать.

Навальный и "Умное голосование"

Мумин Шакиров: Главный политический результат трехдневного голосования в России в том, что в этом спектакле схлестнулись две силы. С одной стороны – Кремль, с неограниченным бюджетом, федеральными телеканалами и контролем избирательных участков. С другой – Алексей Навальный и несколько десятков человек его команды, опирающихся только на поддержку обычных людей. В неравной схватке предсказуемо победил Кремль, но история противостояния пока не окончена: Навальный и его команда не отказываются от борьбы. Об этом мы и поговорим с Андреем Илларионовым.

Андрей Николаевич, по мнению многих экспертов, все-таки трудно назвать то, что произошло в России, выборами. Например, господин Ходорковский, экс-глава ЮКОСа, говорит, что это было политическое действие. А есть эксперты, которые говорят, что это была спецоперация по назначению новых чиновников и законодателей в Государственную думу, в российский парламент. Как бы вы назвали это событие?

Андрей Илларионов: С 2003 года подобные действия я называю "спецоперациями". Мне кажется, этот термин уже вошел в обиход. Это спецоперация под названием "выборы", имеющая и пропагандистские, и фальсификационные, и квазиюридические, и силовые элементы.

Мумин Шакиров: Учитывая, что против лома нет приема, точнее говоря, сложно подобрать какие-то формулы сопротивления, оппозиция в качестве оружия использовала "Умное голосование". Как вы к нему относитесь?

Андрей Илларионов: Продолжу известную поговорку: против лома нет приема, если нет другого лома. Иными словами, слом жестко авторитарной политической системы с элементами тоталитаризма в России возможен только силовым сопротивлением. Это силовое сопротивление может быть либо внешним, либо внутренним. Но без него такие режимы не уходят. Это первое. Второе. Что касается так называемого "Умного голосования", то оно не "умное", а "очень глупое голосование", поскольку это тоже спецоперация, только проводимая другими людьми. Она нацелена, так или иначе, на укрепление этого режима, на придание ему псевдолегитимности, на мобилизацию граждан, населения для участия в спецоперации, которая проводится режимом. Те ролики, которые ФБК готовил, показывал, представлял о тех или иных кандидатах от "Единой России" или от кого-то другого...

Мумин Шакиров: Компрометирующие ролики?

Андрей Илларионов

Андрей Илларионов: Ролики, которые рассказывают правду о Лаврове, о Володине, о Шойгу, о некой гражданке Бутиной и так далее. Это в любом случае очень полезные материалы. И неслучайно, что их посмотрели миллионы людей. Это важная, полезная информация для понимания того, каких лиц власть направляет в орган под названием "Государственная дума". Но эту полезную информацию необходимо отделять от абсолютно ложных, вредных советов, которые даются в конце таких роликов, касающихся участия в так называемом "Умном голосовании".

Мумин Шакиров: Команда Навального поставила задачу не помочь кому-то избраться, а сломать игру. Эта игра стоила свеч или нет?

Андрей Илларионов: Это примерно то же самое, что участвовать в том лагере, в котором находится тот же Навальный, в выборе начальника этого лагеря. Он будет организовывать заключенных своего лагеря: "Давайте мы будем проводить "Умное голосование", будем мы голосовать за этого начальника лагеря или не будем голосовать за этого начальника лагеря". Представим такую ситуацию, что все заключенные лагеря, в котором находится сейчас Навальный, не проголосуют за начальника лагеря. Изменится ли власть в этом лагере? Ответ очевиден. Но это создаст иллюзию, что мы принимали участие. А если голосование за начальника лагеря организовано им самим, то Центральная избирательная комиссия этого лагеря объявит его победителем этих выборов. Таким образом, он получает дополнительную квазилегитимность не только от своего непосредственного начальника, кто его назначил, но еще как бы и от заключенных, которые поддержали его кандидатуру. Таким образом, Навальный и его коллеги осознанно или несознательно работают на поддержание квазилегитимности этой системы. Что печально. В отличие от той полезной работы, которую они делают по информированию граждан страны и зарубежных стран о том, какие лица оказываются в органах государственной власти в нынешней России.

Мумин Шакиров: Андрей Николаевич, вы не первый, кто критикует стратегию "Умного голосования"...

Андрей Илларионов: Нет, я был первым. Когда оно еще только появилось, самые первые комментарии (это было много лет назад), по-моему, исходили от меня.

Мумин Шакиров: Недавно и Борис Акунин, известный писатель, также прошелся по этой стратегии. Но те, кто критикует "Умное голосование", наверное, знают секрет, как надо было действовать.

Андрей Илларионов: Как надо было действовать – я уже сказал об этом...

Мумин Шакиров: Силовое?

Андрей Илларионов: Нет. Надо или не надо – каждый решает для себя. И отдельно, и в целом общество. Мы знаем точно сегодня, что других способов просто нет. Поэтому можно принять решение не участвовать в силовом сопротивлении, но это означает сохранение этого режима до его физического исчезновения в результате естественных процессов. А если же есть желание, намерение и цель закончить с этим режимом раньше, то единственный способ для этого – это силовое сопротивление: либо внутреннее, либо внешнее.

Мумин Шакиров: Как вы относитесь к идее бойкота выборов? Какие минусы и плюсы? Эти предложения тоже звучали с разных сторон.

Андрей Илларионов: По крайней мере с 2003 или с 2007 года это та позиция, которую занимаю я и целый ряд других людей. Она заключается в том, что если мы не можем повлиять на результаты этой спецоперации, тогда в этом лучше не участвовать. По крайней мере мы сохраняем свои моральные позиции – неучастие в этом процессе, неподдержка этого процесса, непредоставление дополнительной легитимности абсолютно нелегитимному, нелегальному процессу.

Мумин Шакиров: Можно ли сказать, что Алексей Навальный, будучи в тюрьме, в последние месяцы стал одним из главных действующих лиц этой избирательной кампании, наиболее влиятельным в этом процессе человеком?

Андрей Илларионов: Я не видел этого процесса.

Мумин Шакиров: А "Умное голосование" – разве это не его изобретение? Из-за "Умного голосования" Кремль "нагнул" такие корпорации, как Google, Apple и Telegram, и вовлек международные финансовые институты в эту историю.

Андрей Илларионов: Кремль это сделал не из-за Навального. Кремль это сделал из-за главной цели – сохранение собственной власти и ужесточение собственного режима. Принципиальные решения такого характера принимались одним человеком – господином Путиным. И не из-за Навального, не по поводу Навального, а исключительно из-за сохранения его собственной власти. И они принимались, если мне память не изменяет, в 2018 году.

Мумин Шакиров: Но убрать приложение из магазинов Apple и Google – это как раз было прямое указание Кремля.

Андрей Илларионов: Это абсолютно мелкий, несущественный вопрос.

Мумин Шакиров: Но именно против "Умного голосования".

Андрей Илларионов: Это технический вопрос. А технические вопросы не решают вопрос о власти.

Мумин Шакиров: На какое место вы сегодня ставите Алексея Навального? Это политик номер один или политик номер два?

Андрей Илларионов: Навальный – политзаключенный и талантливый блогер, но он не политик.

Мумин Шакиров: Ему просто не дают возможности баллотироваться, участвовать в избирательных кампаниях...

Андрей Илларионов: Это не касается отношения к Навальному. В жестких авторитарных режимах и в полуавторитарных режимах, который сейчас в России, политик – только один человек. Никто, кроме Путина, не политик – ни Зюганов, ни Явлинский, ни Жириновский, ни Мишустин, ни Володин. Они все – исполнители воли одного гражданина, если они находятся на стороне власти, или жертвы в той или иной степени этой власти, если они находятся по другую сторону баррикад. Политик – это тот человек, кто не только участвует в борьбе за власть, но и имеет шансы получить эту власть. В условиях жестко авторитарного режима с элементами тоталитаризма это невозможно. Возможно это только в том случае, если какое-то лицо или какие-то лица прибегают к силовому сопротивлению. А поскольку никто из них в нем никогда не участвовали, не заявляют о том, что они собираются заниматься силовым сопротивлением, ни один из них не политик.

Мумин Шакиров: Когда Алексей Навальный принял участие в выборах мэра в 2013 году, тогда он был политиком?

Андрей Илларионов: Тогда уже режим был жестко авторитарным, и его шансы получения политической власти были равны нулю. Надо понимать природу этого режима. Можно участвовать в спектаклях, даже надеть на себя королевскую корону, можно назвать себя Наполеоном, Александром Македонским, но от этого ты не становишься ни Александром Македонским, ни Наполеоном. Даже если ты называешь свои игровые действия в концентрационном лагере политической деятельностью, ты не становишься от этого политиком. Ты можешь стать политиком только тогда, когда ты участвуешь в политической деятельности с реальными шансами получения политической власти. Мы хорошо помним тот спектакль, в котором участвовал не только господин Навальный, но и господин Собянин, который предоставлял подписи депутатов "Единой России" – той самой "Единой России", которая потом была названа Навальным "партией жуликов и воров". Таким образом, господин Навальный получил 80 или 90 подписей членов "партии жуликов и воров" для того, чтобы участвовать в том спектакле, в котором он участвовал в 13-м году. Это спектакль на подмостках концентрационного лагеря. Он не имеет отношения к получению власти.

Мумин Шакиров: Какова будет дальнейшая судьба Навального?

Андрей Илларионов: Он либо будет находиться в лагере, либо (если даст твердые гарантии, которые будут подкреплены соответствующими действиями силовых органов) покинет его и одновременно территорию Российской Федерации. Я полагаю, что режим или конкретно господина Путина вполне устроит такой вариант. В этом случае такая сделка может быть заключена, и он так же, как, например, Михаил Ходорковский, после лагеря отправится за границу. Если же он на это не пойдет, он будет находиться там, где находится сейчас, или в каком-то другом месте.

Вопрос не в электронном голосовании, а в режиме

Мумин Шакиров: Одна из главных тем последних дней – это скандал вокруг дистанционного электронного голосования. Около двух миллионов москвичей использовали эту систему. И те кандидаты, которые получили поддержку от избирательных урн, лидировали, в том числе, от "Умного голосования", оказались в проигрыше при ДЭГ, данные которого опубликовали спустя день, даже позже. Вы разобрались в этом скандале?

Андрей Илларионов: Было неинтересно, поскольку с самого начала было ясно, что это одна из новых технологий манипулирования так называемым голосованием или волеизъявлением. Цели его были совершенно очевидны с самого начала. А какая именно технологическая находка позволит это сделать – это неинтересно. Потому что цель была совершенно понятна. Было ясно: начиная еще с системы ГАС "Выборы", которая была создана в начале 2000-х годов, все, что связано с электронным подсчетом голосов, создается исключительно с целью манипулировать результатами. Участвовать в этом нет никакого смысла.

Мумин Шакиров: В этом контексте разбирать личное дело Алексея Венедиктова стоит? Или он жертва этой истории и к нему не может быть никаких претензий? Он лоббировал систему электронного голосования.

Андрей Илларионов: У Алексея Венедиктова такая стезя, которую он сам себе выбрал. Поэтому он время от времени активно участвует в тех или иных проектах, которые предлагаются властью. Иногда он занимает другую позицию, но время от времени, достаточно регулярно он принимает для себя решение. Либо сам, либо по какой-то просьбе, но это его выбор.

Мумин Шакиров: Электронное голосование неизбежно. В Эстонии это был успешный проект и в других странах тоже. Все равно от этого никуда не деться. В следующие выборы президента тоже будет электронное голосование или все-таки несколько иначе?

Андрей Илларионов: Неправильно сравнивать электронное голосование в Эстонии и в России. Принципиальный вопрос заключается не в электронном голосовании, не в технологиях, а в природе режима. Если режим свободный, если он демократический, если в стране господствует верховенство права, то тогда любые технологии, которые предлагаются, имеют шанс быть направленными на усиление именно правового режима. Если же природа режима иная, то тогда и технологии работают против этого режима. Это все равно что обсуждать: газеты способствуют демократии или, наоборот, работают на авторитаризм? Или, допустим, ваша передача, как средство массовой информации, на что работает? Зависит от того, каковы целевые установки создателей этого информационного продукта. Если СМИ нацелены на свободу, на информирование людей, на обеспечение прав граждан – это одна цель. Если нацелены на дезинформацию, как, например, коллеги на Первом или на каких-то других российских каналах, – цель совершенно другая. Можно создавать, допустим, поразительное по силе документальное кино, а можно – "Триумф воли" или "Броненосец "Потемкин", пропагандистские материалы. То же самое и с радио, и с телевидением, и с Twitter, и с интернетом. Это все технические средства. Технические средства можно использовать в любую сторону. Все зависит от природы политического режима и от целей людей, которые используют эти технические средства. Если цель – свобода, результаты одни. Если цель – укрепление авторитаризма и тоталитаризма, – результаты получаются другие.

Мумин Шакиров: Появление пятой партии в Думе для вас было неожиданным?

Андрей Илларионов: Это опять-таки одна из технологических операций, которые делала администрация президента...

Мумин Шакиров: Все строго по сценарию?

Андрей Илларионов: Конечно.

Мумин Шакиров: Некоторые эксперты говорят об "эффекте Аксентьевой" – это бывший мэр Якутска. Такое новое лицо могло повлиять на то, чтобы люди заинтересовались и проголосовали. Вы исключаете эти детали?

Андрей Илларионов: Нет, никаких подтверждений этой версии я не вижу.

Мумин Шакиров: Что вы ожидаете от этой Думы? Это опять будет тупой "бешеный принтер"? Или все-таки будут какие-то нюансы, или появятся люди, или инициативы, которые как-то смягчат ситуацию вокруг запретительных законов?

Андрей Илларионов: На каком основании? Из каких источников? Мы опять-таки возвращаемся к природе этого режима. А это жесткий авторитарный режим, с элементами тоталитаризма, в котором главное действующее лицо, а в некоторых случаях исключительное действующее лицо и единственный политик – господин Путин и несколько его ближайших коллег, сотрудников, и прежде всего из спецслужб.