Если Россия пойдет на Киев? Украина должна быть готова к маневренной войне ‒ эксперт

Одного-двух дней достаточно российской армии, чтобы начать наступление на​ Левобережную Украину. На сегодня три из восьми дивизий армии России расположены на границе с Украиной, а еще три ‒ в военных округах, которые с ней граничат. Строительство новых военных баз для их дислокации началось еще в 2016-м году, и в прошлом году было в основном закончено.

Что говорит о подготовке России к большой войне против Украины, почему странам Балтии пока ничего не угрожает, и что может противопоставить Киев со значительно меньшими ресурсами российской военной машине? Об этом в эфире Радио Донбасс.Реалии говорил эксперт Национального института стратегических исследований Николай Белесков.

Николай Белесков

‒ Прежде всего опишите нашим слушателям, что появилось на российско-украинской границе с начала российской агрессии против Украины?

Николай Белесков: Одной из тенденций является наращивание постоянного присутствия и создание стационарной инфраструктуры. Когда в 2014 году началась война, Россия и Украина делали, в принципе, одно и то же: брали свои подразделения и перебазировали к границам, где не было стационарной инфраструктуры. Но в 2016 году россиянами было принято решение создавать стационарную инфраструктуру. За это время произошло развертывание целых дивизий.

Основная боевая единица российских сухопутных войск после реформы Сердюкова (Анатолий Сердюков ‒ министр обороны России в 2007-2012 годах ‒ ред.) ‒ это бригада. Дивизий всего восемь, три из них на наших непосредственных границах ‒ сто сорок четвертая, третья и сто пятидесятая. Еще три в армиях, находящихся в округах, в западном и южном, они выходят на украинскую границу, то есть их можно быстро переместить.

‒ То есть, шесть дивизий из восьми?

‒ Да. И фактически этим дивизиям не нужно уже будет перемещаться к нашим границам. Если проанализировать, где появлялась российская военная инфраструктура, то в Ленинградской области, выходящей на страны Балтии, ничего не появилось, а новое появляется возле Украины. То есть либо перемещается из глубины России, как двадцатая армия, которая базировалась в Нижнем Новгороде до 16-го года, а теперь ее штаб-квартира находится в Воронеже, или вновь созданная восьмая армия и дивизия.

В январе этого года была новость, что сто пятидесятая дивизия завершила формирование, потому что это долгий процесс. Дивизии у них советские, шестиполковые, а чтобы из бригады дивизии развернуть, надо время. Сто пятидесятую дивизию создавали три года, сто сорок четвертая и третья еще в процессе формирования.

Но процесс активно идет, они как создают инфраструктуру, так и насыщают ее новой техникой. В январе этого года была новость, что сто сорок четвертая дивизия получила САУ «Мста-С». Это такая артиллерийская система, которая должна быть в первую очередь в отдельных артиллерийских бригадах общевойсковых армий. То, что эти системы получают, например, мотострелковые соединения дивизий, означает, что они готовят такие соединения к абсолютно автономным действиям.

На самом деле не является преувеличением, когда Бен Ходжес, бывший командующий сухопутных войск США в Европе, в марте 2015 года сказал, что пока у России будет конфликт с Украиной, ей будет не до стран Балтии и НАТО. Так и происходит. Основная инфраструктура разворачивается около Украины. И темпы милитаризации, например, оккупированного Крыма, в разы больше, чем темпы милитаризации Калининградской области, которую постоянно анализируют и рассматривают. Наибольшие темпы создания новой инфраструктуры, милитаризация, наращивание группировок за последние 5-6 лет происходят именно на украинском стратегическом направлении.

‒ Вы говорите, что в 2016 году началось развертывание, укрепление, сооружение стационарной инфраструктуры у российско-украинской границы. Может, это просто инерция тех лет и Россия не собирается воевать с Украиной?

‒ Во-первых, военное строительство ‒ процесс, который не один месяц происходит. То есть это решения, принимаемые, реализуемые не один год. Мы сейчас видим результаты решений, принятых за несколько лет до этого. Четыре года почти прошло, но еще не завершен процесс на самом деле, потому что две дивизии мотострелковые 20-й общевойсковой армии еще не прошли процесс.

Я абсолютно согласен с тем, что есть разница между наличием группировки, наличием соответствующих способностей и готовностью их применять. То есть это не синонимы. И, конечно, главное ‒ это политический уровень: политика руководит применением вооруженных сил, а не наоборот.

Если заниматься не только военным, но и стратегическим анализом, надо учитывать не только существующий рост потенциала, но и политические моменты: целесообразно ли применять. Если у России будет получаться дестабилизировать ситуацию в Украине, продвигать свои инициативы, интересы не военным образом, конечно, интерес к применению военной силы у них будет гораздо меньше. Или если в целом на международной арене будет меняться ситуация в пользу России, это может уменьшать ее интерес применять силу.

Если анализировать соотношение с нашим потенциалом, сейчас эта группировка не обладает таким потенциалом, чтобы самостоятельно решать задачи в Украине, то есть надо будет еще подтягивать силы, особенно это касается 20-й общевойсковой армии, на тот отрезок границы. Этих сил на самом деле будет недостаточно, особенно, если условно говоря, двадцатая армия пойдет не на Киев, а на юг, например, к Азовскому морю. Там такая интересная конфигурация: большая часть дислоцирована так, чтобы ее можно было направить на юг, а не в сторону Киева. То есть еще предстоит соединение подвигать и это для разведки, с точки зрения нашей, хороший момент: можно будет отследить.

‒ Зафиксировать этот момент?

‒ Безусловно, когда россияне примут решение и начнут стратегическое развертывание. Но, с другой стороны, наличие этой группировки уменьшает время для того, чтобы мы отреагировали.

Если мы проспим стратегическое развертывание, не дай бог, мы окажемся в ситуации, которая была в июне 1941 года, когда Советский Союз не развернул армию, и с одной стороны враг, мобилизовавший армию, а с другой стороны государство, не сделавшее этих действий ‒ другая сторона получила огромные преимущества.

Хотя опять же, надо проанализировать не только военный потенциал, но и общий стратегический уровень, в том числе политическую конфигурацию на международной арене.

‒ Самая большая угроза вдоль российско-украинской границы. Крым сейчас для России ‒ это российско-украинская граница. Что там сейчас происходит и почему, действительно, как говорит наш слушатель, не отгородиться от этой территории, не защититься минами?

‒ Есть такая интересная машинка и в нашей армии, и в российской, которая называется в простонародье «Змей Горыныч». Она создана, чтобы для танков пробивать минные поля. Минное поле как легко создать, так легко и уничтожить. Разминирование очень быстрое. Создаются проходы в минных полях с помощью этого «Змея Горыныча»: забрасывается тротиловая большая шашка, подрывается ‒ и готов коридор.

На самом деле надо готовиться не к стационарной, а маневренной войне. Если будет большая война, то большое значение будут иметь так называемые встречные бои, когда силы будут сходиться, даже не ожидая друг друга, или, кто первый обнаружит, тот будет иметь преимущества.

Конечно, надо готовиться и к тому, чтобы где-то выигрывать время. Но на самом деле ситуация немножко другая, чем была в Первую и Вторую мировую. Сейчас все это очень легко уничтожить, особенно, если проведена правильная разведка. Поэтому мы к другому типу войны должны готовиться, а не к тому, который существует в воображении людей, благодаря массовой культуре.

‒ Вы говорили в пресс-центре «Главком», что сплошных фронтов не будет. Объясните, как может выглядеть гипотетически большая война с Россией?

‒ Сплошных фронтов не будет от простой причине: ни у нас, ни у россиян нет такого количества солдат, которое было во Вторую, в Первую мировую войны, чтобы создавать сплошные линии фронта. Это будут отдельные ячейки, где будут соединения. Будет фактически перемешивание сил не только по фронту, но и в глубину. И, действительно, будут открываться возможности для работы сил специальных операций, как с одной, так с другой стороны: для глубокого рейдирования, для диверсионной деятельности, для получения разведданных, целеуказаний.

Для Украины это еще важнее, чем для России, потому что наша армия, к сожалению, подслеповата: она видит исключительно тактическую глубину, в лучшем случае. Недостаток живой силы будет компенсироваться огнем. Сейчас артиллерия может вести огонь на такую дальность, не виданную даже во Вторую мировую войну, и есть тенденция к увеличению дальности. Вот россияне ведут работы над САУ «Коалиция-СВ-КШ», который может работать на 70-80 километров, американцы создают такую же модернизированную (система «Паладин»). То есть там, где будут пробелы в войсках, можно гипотетически латать переносом огня с одной точки на другую, при этом не меняя свою позицию. И таким образом компенсировать недостаток живой силы.

На самом деле, уже в 80-х годах исследователи говорили, что не будет такой сплошной линии фронта, сейчас тем более: ни наши, ни российские вооруженные силы не настолько численно богаты. Тем не менее, это будет создавать возможности для работы спецназовцев, возлагать новые задачи на артиллерию и на наших военных: нужно готовиться не к такой сплошной обороне, стационарной (хотя это тоже надо тренировать), а надо тренироваться выходить в тыл врага, во фланги врага, вести встречный бой ‒ это очень тяжелый тип боя, то есть качество командного состава действительно должно быть очень высоким. Такое моделирование, понимание того, в каких условиях мы будем воевать, дает понять, что мы должны развивать в своих командирах.

Хотя чем-то гипотетически конфликт будет напоминать Вторую мировую: основную роль будут играть так же танки и артиллерия, только они поменяются местами: если Вторая мировая ‒ это время триумфа танков из-за их большей мобильности, то теперь артиллерия будет играть ведущую роль.

Корабли НАТО в Одесском порту (фоторепортаж)

‒ Давайте вернемся к дивизиям, расположенным непосредственно на российско-украинской границе. О каком количестве людей идет речь?

‒ Нынешняя российская дивизия ‒ та же советская шестиполковая, в зависимости от того, танковая она, или мотопехотная. Если мотопехотная, то есть три полки мотопехотных, один танковый полк и один артиллерийский, один зенитно-ракетный для ведения самостоятельного общевоенного боя.

В Украине бригадно-батальонная система. Один полк ‒ это наша бригада. В одном полку, если брать российскую армию, будет три батальона мотопехоты и один батальон танков. У нас так же механизированная бригада, если не считать бригадно-артиллерийскую группу.

Кстати, в наших бригадах более сильная артиллерия. Если собрать наши четыре бригады, условно говоря, то у них будет больше артиллерии, чем в одной дивизии. У нас бригадные артиллерийские группы они по количеству больше, но опять же, если есть системы «Мста-С», то, к сожалению, уже наши бригадные артиллерийские группы будут проигрывать по дальности и по скорости нанесения огня, потому что «Мста-С» имеет большую дальность, чем «Акация», и большую скорость нанесения огня.

Как украинские дроны обходят российскую ПВО | Крым.Реалии ТВ (видео)

Но надо как минимум четыре бригады, чтобы бороться на равных с одной дивизией. Россияне все больше хотят бесконтактного боя. Чтобы наши механизированные войска, наши бригады вступили в боевой контакт, они еще должны выжить, они должны каким-то образом добраться до врага, чтобы вступить в бой с помощью своих основных систем: танки, БМП, БТР имеют маленькую дальность работы. Россияне очень хорошо понимают (и еще в советской армии понимали) одну из главных объективных тенденций современной войны ‒ она все больше стремится к бесконтактности.

Вопрос не в численности, а в том, чтобы эффективно противодействовать, в первую очередь, артиллерийским системам, и когда насыщают линейные части артиллерией более сильной, чем в наших бригадных артиллерийских группах, это вызывает определенный страх.

‒ Если проанализировать три дивизии, находящиеся на российско-украинской границе, насколько далеко они от границ и можно ли судить по их расположению о гипотетических задачах в Украине? Может ли одна дивизия отправиться на Киев, вторая ‒ где-то на Восток Украины, третья ‒ на Юг?

‒ Сто сорок четвертая дивизия имеет выход на Черниговскую и Сумскую область. Действительно, по конфигурации, скорее всего, гипотетической задачей будет участие в ударе на Киев. С остальными из 20-й армии ситуация неопределенная. Третья дивизия находится в Воронежской области, рациональнее ее было бы направить в гипотетический фланговый удар, чтобы зайти в тыл, например, Операции объединенных сил. Конечно, гипотетически можно принять решение и направить на Киев, но тогда она не сможет выполнить задание. На самом деле одной 20-й армии недостаточно.

Скорее всего, я думаю, прорабатывают вопрос переброски первой гвардейской танковой армии, которая ближе всего находится и имеет соответствующий потенциал. По конфигурации можно делать выводы, что и сама сто сорок четвертая дивизия может еще против Беларуси быть направлена, если будет принято соответствующее задание.

‒ Сколько времени понадобится на вот такой удар? Сутки, двое?

‒ Если они получат приказ, смогут за определенное вами время. После реформы Сердюкова все соединения и части пытаются держать в постоянной боевой готовности. Это не советская и не постсоветская армия, которая была в 2008 году, когда был костяк дивизии и надо было ждать резервистов. Поэтому это, собственно, одна из главных проблем: россияне будут получать значительные преимущества и в условиях того, что у нас основная часть бригады и сейчас находится на правом берегу, потому что базирование ‒ это очень дорогое удовольствие.

‒ То есть, Украина не построила стационарной инфраструктуры?

‒ Мы создаем, но есть другой момент. Поскольку у россиян есть оперативно-тактические ракетные комплексы, кстати, двадцатая армия в декабре прошлого года была последней армией, получившей бригадный комплект «Искандер».

С одной стороны, это дорогое удовольствие и мы, если не создаем инфраструктуру, теряем время стратегического развертывания, а с другой, если перенести все поближе к российским границам, создается угроза. Первыми ударами можно нанести значительный вред и фактически на время эти бригады лишить значительной части их боеспособности. То есть здесь, к сожалению, комплекс расчетов работает.

Бригады создаются: в Сумской области, в Полтавской, Донецкой, Луганской областях. У нас есть в Кременчуге бригада реактивной артиллерии со «Смерчами». Если она вовремя получит задание, выйдет из своего постоянного пункта дислокации, по ней не нанесут удар, то эта бригада сможет работать сразу по нескольким направлениям, будучи, например, уже вооруженной ракетными системами «Ольха», она сможет выиграть нам время.

Когда на фоне обострения на прошлой неделе показали «Смерчи» в районе ООС, было четко видно, что у направляющих уже все есть, там только развернуться и работать. Думаю, важное значение будет иметь именно эта бригада реактивной артиллерии, чтобы выиграть время для развертывания.

Учения Вооруженных сил Украины на полигоне под Житомиром, 2018 год

‒ Историки говорят, что в 1941 году, когда Германия напала на Советский Союз, одной из причин неудач советской армии, кроме того, что не успели развернуться, было то, что вооружения на западе Советского Союза имели наступательный характер, а не оборонительный. Можно ли такое сказать о современной Российской Федерации? Готовится ли она к войне на своей территории, имеет ли оборонительный потенциал?

‒ Они готовятся к различным типам действий: если надо будет занимать оборону, чтобы выиграть время, подтянуть резервы, конечно, тренируются и для этого. Но есть четкая установка: войны побеждаются только наступлением, а оборона является лишь формой, чтобы подготовить условия для наступательных действий. Системы ПВО, например, выполняют такую функцию. Все другие системы вооружения можно использовать, как в одном, так и в другом направлении.

В этом году будут командно-штабные учения «Кавказ-2020» в Южном военном округе. Россияне во время тренировок готовятся создавать в любой точке России межвидовую мощную группировку, выстраивать вертикаль управления, концентрировать необходимые силы и направлять их, куда необходимо. Особенно это касается государств, не имеющих внешних гарантий безопасности. Это, конечно, Украина.

То, что имела место в Крыму оккупация, а дальше четко поднимаются ставки и говорят: «Вы будете рисковать ядерной войной за какого-то Крыма?» Это российская стратегия: ставить перед свершившимся фактом, а дальше играть на симметрии интересов ‒ для России это ключевые интересы, и она готова здесь поднимать ставки до ядерной эскалации, а у Америки это интерес, находящийся на периферии, не на переднем крае, и формальных обязательств относительно нас нет.

‒ Готовится ли Украина к полномасштабной войне с Российской Федерацией? Рассматривает ли Генштаб подобные сценарии и делает ли какие-то шаги в этом направлении?

‒ То, что за последние пять лет был, пусть количественный, но рост вооруженных сил, это четко показывает, что мы готовимся к войне. В 2014 году, когда шли активные боевые действия на Донбассе, и 120 тысяч не хватило. Тогда в условном резерве были две бригады ‒ девяносто пятая и семьдесят девятая. Больше между Донбассом и Киевом никого не было. Мы проводим комплекс мероприятий, готовимся к конфликту высокой интенсивности. Видение Генштаба, опубликованное 11 января, там Россия не называется врагом, но там четкая философия того, что мы готовимся к войне высокой интенсивности. Это не терроризм, миротворческие операции, сценарии могут быть разные.

Вспомним исследования, проводимое главным управлением разведки Генштаба: там может быть сначала дестабилизация внутри, а потом уже подключение внешних игроков. То, что, в принципе, было в 2014 году. Готовимся быть способными, насколько это возможно, отвечать на всех уровнях эскалации, включая масштабное применение Вооруженных сил.

‒ Если начнется война, она будет сухопутной. Что делать Украине?

‒ У нас не стоит задача взять Москву. Наше оборонное строительство опирается на активную оборону и на так называемую оборонительную достаточность. Наша задача ‒ нанести врагу непоправимый вред: уничтожить хотя бы несколько бригад, потрепать основательно еще несколько бригад, чтобы было массированное количество жертв.

У нас активная стратегическая оборона, которая, конечно, предусматривает меры, активные на тактическом оперативном уровне, но стратегически у нас активная оборона. Несмотря на все рассказы о контрактной армии, Украине нужно иметь мощный резерв второй, третьей волны.

Как показывает опыт той же Великой Отечественной войны, кадровая советская армия на западном направлении была уничтожена за две-три недели. И далее следует мобилизовать еще: иметь подготовленный персонал (так как готовить уже не будет времени) и технику. Плюс надо идти в русле объективных тенденций. Мы должны развивать свои разведывательно-ударные огневые комплексы тактико-оперативного звена, это сочетание средств разведки и артиллерии. Поэтому надо в первую очередь готовить не танковые резервы, а артиллерийские. То, что мы будем копировать опыт врага, в этом нет ничего плохого, ибо он идет в развитии объективных тенденций военного дела.