Джафер Сейдамет: «Отдельные воспоминания». Часть 22

1 сентября 1889 года (13 сентября по новому стилю) появился на свет один из наиболее выдающихся лидеров крымскотатарского народа – Джафер Сейдамет. В честь 130-летия со дня рождения «крымского Петлюры» – литератора и публициста, в переломную эпоху ставшего военачальником и дипломатом – Крым.Реалии публикуют уникальные мемуары Сейдамета.

Продолжение. Предыдущая часть здесь.

Новый учитель французского (продолжение)

Из французской литературы благодаря ему я познакомился с «Телемаком» [Франсуа Фенелона]. По его мнению, это было величайшее достижение французской литературы, жемчужина языка и воображения. Он жил этой книгой. Он считал, что это была единственная работа, способная воспитать молодежь. Хотя этот старик не сыграл главной роли в моем изучении французского языка, могу утверждать, что это он укрепил мою любовь к литературе. Поэтому я вспоминаю его с благодарностью. Он также оказал на меня влияние своей жизнью и своей философией. Вопреки страданиям, он был доволен жизнью. Он напоминал дервиша. Я был глубоко очарован его аскетизмом, отказом от всякой похоти и показухи, тем, что он превыше всего ставит душевное спокойствие, его выбором оставаться одиноким, вдали от общества и людей – только с книгами и собственными мыслями. Когда однажды я сказал ему, что поступил на право, он серьезно поговорил со мной – он не признал право областью знаний. Для него всем была философия. Он утверждал, что литература должна черпать вдохновение больше из философии, чем из жизни. Поэтому он рекомендовал мне изучать скорее философию с литературой.

Один небольшой жест с моей стороны очень тронул моего старого и чуткого учителя: однажды, когда я шел на его урок, я принес ему фрукты. Этот мой поступок настолько его тронул, что я еще несколько раз приходил к нему с таким подарком. Ссылаясь на мое поведение, он провел важное сравнение Востока с Западом. Он сказал: «Цивилизация усиливает в человеке эгоизм, самолюбие, на Востоке же богатство природы, неразвитость экономической жизни и, особенно, небольшое население – все это предотвращает эгоизм». Эти слова старика позже, бывало, заставляли меня задуматься о том, влияет ли негативно цивилизация на мораль. Я помню, как он рассказал мне о [Жан-Жаке] Руссо и рекомендовал прочитать «Эмиль, или О воспитании». В качестве домашней работы он задал мне кратко проанализировать это произведение с точки зрения влияния цивилизации на мораль.

Аллах с нами

В этот период я получил письмо от Ахмета Шукри, одного из моих стамбульских друзей. Он писал, что бывает в Крыму, описал ситуацию на полуострове и, в частности, одно очень важное для меня событие. Он сообщил, что находясь на полуострове, пошел к моим родителям, взял у матери написанные мной письма и бумаги и, после анализа, сжег те, которые могли бы быть опасны в случае обыска. Он писал, что мама очень просила, чтобы он не сжигал эти письма, поскольку она хранила их как сувенир от меня. Он отмечал, что своевременно уничтожил эти письма, так как, согласно тому, что дошло до его ушей, неделей позже российские жандармы окружили нашу деревню и провели тщательный обыск в нашем доме. Он назвал сожжение бумаг спасительным решением. Он писал: «Аллах с нами… значит, мы на правильном пути, раз в тот день Аллах вдохнул в меня мысль проверить твои письма». Он сделал такой вывод из этого события не потому, что изучал богословие и был научен этому в школе, а потому, что он был глубоко религиозен. Он глубоко верил, что религия не является препятствием для прогресса. По этой причине он позже сыграл очень важную роль для нашего народа.

Отец ищет совета у Исмаила Бея Гаспыралы

Упомянутое письмо моего товарища также дало ответ на вопрос, над которым я ломал голову раньше: зачем мой отец отправился в Бахчисарай?

Дело в том, что мой отец увидел сцены из парижской жизни в кино. Он решил, что то, что было показано на экране – танцы и любовные сцены – является совершенно неправильным, и что такая обстановка развратит меня, вследствие чего он пришел к выводу, что я не должен учиться в таком городе. Однако одновременно из осторожности он решил, что было бы правильно поговорить об этом с Исмаилом Беем Гаспыралы [Гаспринским]. Тот заявил, что картины, показанные в кино, – это только одна сторона медали, а другая сторона – это совершенно другой мир. Он подчеркнул, что не полагает, что мое пребывание в Париже повредит моей морали, и добавил, что отец должен быть счастлив оттого, что его сын приобретает знания в Париже. В результате отец принял решение выслать мне деньги. Чувство уважения и привязанности, которое я испытывал к Исмаилу Бею, после этого случая во мне усилилось. Благодарность ему я ношу в своем сердце.

Я записываюсь на право

Пришло время записываться на право. Я подал заявление, предоставив заверенное свидетельство из идади [т.е. старших классов оконченной Сейдаметом стамбульской школы «Numune-i Terakki»]. В секретариате факультета по причине записи в моем паспорте меня хотели зарегистрировать как русского. В свою очередь, я настаивал на том, что у меня и правда есть российское гражданство, но по национальности я татарин. Хотя я долго спорил со служащим, мне не удалось его переубедить. С этой проблемой я позже столкнулся и среди французской интеллигенции – большинство французов определяют национальность на основе документа, смешивающего национальность с гражданством.

Учебный год начался, я стал посещать занятия. После полудня я занимался в библиотеке факультета, по вечерам – в библиотеке Сент-Женевьев. После десяти вечера я читал в своей комнате произведения французской литературы.

Абдурахим [Сукути] также усовершенствовал свой французский язык. Но, к сожалению, его отец не посчитал целесообразным оставить его в Париже. Его брат, который обещал, несмотря ни на что, присылать деньги, в свою очередь, был не в лучшей финансовой кондиции. В связи с этим мы устроили Абдурахима помощником в аптеке, в которой работал Кертикян. Он трудился там некоторое время, но, в конце концов, вернулся в Крым. Я был очень опечален тем, что ему не удалось учиться в Париже. Хотя мы убеждали его остаться с нами, он не выдержал. Когда он получил известие, что его брат ушел в запой и изъявил чрезмерно большое желание ездить в Москву, то принял решение вернуться.

Российские революционеры и евреи

Через несколько дней после начала занятий в университете я познакомился с двумя еврейскими студентами из России. Один был родом из Акмесджита. Оба были интеллигентны, трудолюбивы, и с лево-социалистическими убеждениями. Через них я познакомился с действовавшими в Париже российскими революционерами, библиотеками, газетами и издательствами. Благодаря моему знакомству с ними я слушал доклады [Анатолия] Луначарского [позже – первого наркома просвещения советской России] о социализме и искусстве. Я узнал о борьбе, которую вел [Владимир] Бурцев [знаменитый журналист-расследователь начала ХХ века] против российской тайной полиции [т.н. «охранки»]. Я с большим интересом следил за делом [Евно] Азефа. Он был человеком, который завоевал полное доверие фракции, управляющей террористическим крылом [партии] социалистов-революционеров. Бурцев выдвинул Азефу обвинение в том, что тот сотрудничает с российской тайной полицией, и доказал это. Мы следили за развитием событий, мы узнали, как Бурцев в мюнхенской пивоварне вел разговоры с Азефом и как разоблачил его. В итоге Азефу удалось замести следы и бежать. В Бурцева полетели камни. Позже, однако, все признали, что, раскрыв истинное лицо Азефа, он оказал большую услугу революционному движению. Я регулярно читал газету Бурцева – еженедельник «Будущее».

14 сентября 1911 года в Киеве революционером [Дмитрием Богровым], проникшим в ряды тайной полиции, был убит знаменитый [Петр] Столыпин, премьер-министр России [на самом деле 1(14) сентября произошло покушение, смерть наступила 5(18) сентября]. Это событие подтолкнуло российских революционеров к действиям. Уничтожение революционером этого страшного врага порадовало и меня. Я был доволен тем, что тиран убит. Мои еврейские товарищи лучше понимали значение Столыпина, лучше знали российскую действительность. У радости революционеров из-за смерти премьер-министра была еще одна причина. Дело в том, что Столыпин старался предотвратить революцию, пытаясь устранить факторы, ведущие к ней. Он предпринял шаги для значительного увеличения в России числа крестьян – мелких землевладельцев, он пытался добиться быстрой реализации этого проекта. Таким образом, должна была исчезнуть общая сельская собственность – мир, который российские социалисты считали фундаментальным фактором, ведущим к революции. Столыпин также укрепил позиции буржуазии и предпринял некоторые шаги для улучшения жизни рабочих.

Примечание: В квадратных скобках курсивом даны пояснения крымского историка Сергея Громенко или переводы упомянутых Сейдаметом названий, а обычным шрифтом вставлены отсутствующие в оригинале слова, необходимые для лучшего понимания текста.