Советский диссидент Витольд Абанькин, которого академик Андрей Сахаров назвал узником совести, в интервью редакции Кавказ.Реалии поделился своими мыслями об отравлении оппозиционера Алексея Навального, рассказал об ошибках первого президента России Бориса Ельцина и о том, как уголовники помогали политзаключенным.
Январские шествия в поддержку Навального стали рекордными по количеству новых участников. По данным опроса "Белого счетчика", для 44% из вышедших 23 января в Москве это был первый опыт. В Краснодаре треть собравшихся уже 31 января ранее на протест не выходили. Таким образом, большинство выступивших в поддержку Навального не участвовали в прошедших всего за два года до этого митингах "Он вам не Димон", не говоря уже про "белую ленту" 2011–2012 годов. И вряд ли они знакомы с правозащитой начала 2000-х или советским диссидентским движением.
При этом власть демонстративно подчеркивает связь с эпохой СССР. Однако навязываемый стереотип о благополучном советском прошлом легко опровергается фактами. Как и сейчас, тогда люди выходили на площади в защиту своих прав. В январе 1961-го восстал Краснодар – прохожие на колхозном рынке заступились за голодного солдата, продавшего шапку и сапоги, чтобы купить еды. Толпа двинулась к зданию крайкома КПСС (сегодня там Законодательное собрание), сотрудники которого, чтобы спастись, выпрыгивали из окон. Куда известнее случившиеся спустя год события в Новочеркасске, где убили более 20 безоружных протестующих, а десятки получили ранения. Дубинками и водой с брандспойтов разогнали трехдневный митинг ингушей в Грозном в январе 1973 года.
Уроженца Ейска Витольда Абанькина в советское время ждала блестящая военная карьера – во время службы в ГДР командование старалось его всячески продвигать как племянника адмирала. Но в августе 1966 года он, не довольный системой, попытался бежать в ФРГ. Неудачно. Приговор – 12 лет лагерей. Его соседями по заключению стали диссиденты Юрий Даниэль, Андрей Синявский, Владимир Буковский, Сергей Ковалев, умерший в лагерной больнице 33-летний поэт Юрий Галансков. Перечисляя в Нобелевской речи узников совести, Абанькина назвал академик Андрей Сахаров.
Сейчас 74-летний Абанькин живет в Ростове-на-Дону. Он видит прямую связь между происходящим в стране сегодня и тем, свидетелем чего он стал более полувека назад.
– Давайте начнем разговор с последних событий, связанных с Алексеем Навальным и прошедшими в его поддержку по всей стране акциями протеста. Во многих городах, в том числе Ростове-на-Дону, Краснодаре, Сочи, Ставрополе участников шествия жестко задерживала полиция.
– В СССР протестующих просто перестреляли бы, как рабочих в Новочеркасске в июле 1962 года. Но это не значит, что власти в нынешней России лучше той, позорно рухнувшей. Просто эта власть хитрее. Она более повязана с другими правительствами, международными структурами и без оглядки на них не может сотворить такое с народом.
– А по истории с отравлением Навального что думаете? Известно же, что спецслужбы в еще недавнем прошлом активно использовали яды. Из недавних примеров – отравление чеченского полевого командира Хаттаба в 2002 году. Затем Александр Литвиненко, дело Скрипалей.
– Расскажу про еще одну историю, подробности которой знаю лично. Летом 1972 года в Новочеркасске попытались отравить [писателя и диссидента] Александра Солженицына.
Как и в случае с Навальным, приехали несколько сотрудников из Москвы, их сопровождал местный чекист, по-моему, майор Иванов. Он даже не знал, с какой целью те приехали. Позже присоединился еще один сотрудник, прибывший отдельно инкогнито. Отравление совершили в кондитерском отделе гастронома Новочеркасска. Солженицын болел несколько месяцев, все тело покрылось огромными волдырями, врачи не могли поставить диагноз. Но Александр Исаевич выкарабкался.
Поначалу я настороженно относился к Алексею Навальному, старая лагерная привычка. После отравления все встало на свои места
Этот пример я привожу всякий раз, когда слышу – "хотели бы отравить Навального – отравили бы". Значит, что-то пошло не так. Допускаю мысль, что кто-то из исполнителей специально подстроил, чтобы он не умер. Не все чекисты негодяи. Им, их детям тоже жить в этой стране. Поначалу я настороженно относился к Алексею Навальному, старая лагерная привычка. После отравления все встало на свои места. Когда говорят о том, что оно было подставным, отвечаю: значит [канцлер Германии] Меркель в сговоре с [президентом России] Путиным? Вопросы сразу отпадают (после отравления Навальный проходил лечение в Германии. – Ред.).
– Решение об аресте Навального всколыхнуло общество, вызвало международный резонанс, показало слабость Кремля. Зачем это власти?
– Они думают, что из колонии Навальный не сможет руководить оппозиционными силами. Это ерунда, сейчас сотовые телефоны есть в каждой камере. Чтобы возглавить протест, не нужно быть впереди колонны с флагом. Важно, что благодаря глупым действиям властей сам Навальный оказался этим флагом, символом смелости и борьбы.
Если бы его освободили – все, Навальный в политическом смысле умер. Но решение принимали люди, у которых был страх. А когда у человека страх, он паникует, делает дурацкие вещи.
– Сейчас на улицы вышло много молодых ребят, многие – в первый раз в жизни. И их забирали полицейские. Уже в отделах – знаю это по рассказам задержанных – силовики уговаривали их подписать протоколы, какие-то объяснения, обещали допросить и отпустить.
– Ничего не надо подписывать. И не нужно ничего бояться. Мы не боялись, хотя та система была гораздо страшнее. Когда за тобой правда и дух на высоте, я был готов с топором на Кремль идти.
Молодым жить в этой стране. У них отняли будущее. У их родителей отняли настоящее. Родители боятся выходить, но молодежь слышит разговоры на кухнях, видит, как падает уровень жизни, и поступает, как велит совесть. Одного задержат, отправят на 15 суток в камеру, а десять вокруг возненавидели власть – родственники, друзья, знакомые.
– Что бы вы посоветовали этой молодежи, сегодня выходящей "за нашу и вашу свободу"?
– У нас, советских диссидентов, не было партии. Нет ее и у современного протестного движения. А это очень затрудняет борьбу за права и свободы. Движение – это порыв, когда есть повод. Партия – это программа, обязанности и длительная целенаправленная работа. Поэтому нынешней неравнодушной и активной молодежи я бы посоветовал объединяться, создавать партию.
– Вашими соседями по лагерям были представители десятков народов СССР – украинцы, прибалты, боровшиеся с режимом смелые люди из Закавказья и Средней Азии. Наверное, это важный и симптомный показатель того, что Союз оказался тюрьмой народов. Были ли среди ваших солагерников диссиденты с Северного Кавказа?
– Да, СССР так и называли – тюрьма народов. Поэтому империи, как и советская, развалились. Народ, попирающий свободу другого народа, не может быть сам свободным. Это аксиома. Каждый народ, как и каждый человек, рожден быть свободным. Но империалисты этого понимать не хотят. Все империи создавались на крови и лжи, а этот фундамент непрочный, поэтому они и рушатся.
Народ, попирающий свободу другого народа, не может быть сам свободным. Это аксиома
С Северного Кавказа заключенных не помню. Был у нас один армянин, узбек был. Сидели у нас басмачи, пять человек. Смуглые, худощавые, с черными бородами. Их хоть на куски режь – не сдадутся. Большевики приехали в села на машинах, агитировали за колхоз. Народ отказался, в штыки их принял, когда сказали, что скотина будет общая. Утром налетела конница – всех рубили, поджигали. Многие бежали в горы, встретили там таких же, как сами. Объединились в отряды и стали воевать. И в войну били большевиков, и после. Взяли их уже где-то в конце 40-х. Кого-то расстреляли, кто-то в живых чудом остался и попал в заключение. В лагерях не было национальностей. Всех нас объединяла борьба за права человека и справедливость против тоталитарной системы.
– В какой момент современная Россия вновь развернулась к ней?
– Как только президентом стал чекист, Россия пошла вспять. Чему учат чекистов? Врать и не краснеть, подслушивать, подглядывать, стравливать людей и народы. Устраивать провокации, добывать компромат, выкрадывать чужие секреты, проводить теракты, разрушать государства. Получается, их учат только тому, что в обычных условиях является аморальным и противозаконным. Но их не учат управлять государством, развивать экономику, заботиться о развитии.
Борис Николаевич Ельцин допустил много ошибок. Но и дело-то было новое, невиданное. Пройти в кратчайший срок от тоталитарной системы к демократии. Я много раз общался с ним, он был очень доступным, умел слышать и слушать.
Народ думал, что демократия в 1991 году окончательно победила, люди разошлись от Белого дома по диванам, считали, что теперь все пойдет само собой. Нужно было брать власть в свои руки. Сделать это могла только партия, а ее не было. В свое время я предлагал Буковскому создать партию, но оказалось, что уже поздно. Мы попытались создать "Правительство национального единства", написали программу, но народ уже шел за перекрасившимися в демократов коммунистами.
Витольд Абанькин
– В то же время многие сегодня ностальгируют по молодости, по водке за 3,62 и "Докторской" колбасе по 2,30. А 90-е называют "лихими". О чем это говорит?
– Люди старшего возраста были ослеплены советской пропагандой. Да и то, что молодость всегда воспринимается в розовом цвете, играет свою роль. От демократии в 1990-е хотели сразу всего, так не бывает. Социальное государство строится десятилетиями. Вот и запросились назад, видя, что демократия дала сплошной негатив. Хотя никакой демократии в Российской Федерации нет и не было. Разве может бывшая номенклатура КПСС построить что-либо, кроме ГУЛАГа? Всегда всем говорю, что людоед не может создать вегетарианскую столовую.
– Вы упомянули ошибки Бориса Ельцина. На днях ему исполнилось бы 90 лет. В чем, на ваш взгляд, его главная системная ошибка?
– Борис Николаевич не провел выборы, как обещал с балкона Белого дома. Не была проведена люстрация, и коммунисты, видя, что им ничего не угрожает, перекрасились в демократов, консолидировались и вновь уселись на свое привычное место – на шею народа. У меня есть песня "Господа", в которой такие слова: "А в Кремле сидят сегодня господа. Все они вчерашние товарищи. И народ дурачат, как тогда. Все молчат. Так значит, нравится?!" Если бы тогда провели выборы и люстрацию, мы жили бы в счастливой и справедливой стране. Другой стране. Конечно, если народ будет стеной стоять за права и свободы, то есть будет создано гражданское общество.
– Где советские диссиденты черпали внутреннюю силу, помогавшую переносить испытания?
– Все империи рушатся рано или поздно. Мы это знали и приложили много сил, чтобы рухнула самая кровожадная империя за всю историю человечества. Страха совершенно не было. Нас поддерживали здоровые силы нашего общества и весь мир, это придавало нам еще больше сил. Правду и справедливость невозможно победить. Это божественные понятия.
– Как политическим осужденным в СССР удавалось передавать информацию на Запад? Насколько находящимся в советских лагерях было важно то, что о вас сообщали Радио Свобода и "Голос Америки", писали мировые СМИ?
– Информация шла через вольнонаемных, надзирателей и даже офицеров. На этапах через конвой или уголовников. Во владимирской тюрьме, например, все шло через уголовников. Надзиратели боялись иметь с нами дело. Мы помогали уголовникам писать жалобы на приговоры, а они перегоняли информацию на волю, помогали продуктами.
Они в ужасе были: человек за колючей проволокой, полностью в их власти, и их не боится, да еще и грозит!
После выхода передач на западном радио на нас смотрели со страхом – о нас же весь мир говорит. Каждый месяц приезжали из Москвы сотрудники КГБ, по одному вызывали на "перевоспитание". Каждый раз приходил и улыбался. Это их взрывало! А еще подзадоривал: зачем мне плакать? Это вы должны плакать, вас ждет международный трибунал, вас будут судить как фашистов. Они в ужасе были: человек за колючей проволокой, полностью в их власти, и их не боится, да еще и грозит! Пять минут – и отпускали. Следующим заводили Сергея Адамовича Ковалева. Если его в девять вечера заводили в кабинет, то раньше двух часов он кагэбэшников "не отпускал". Ему задашь вопрос – рад не будешь, от сотворения мира начнет рассказывать.
– Вы верили, что советская империя рухнет. Но была ли уверенность у тех, кто в 1960-е годы сидел в лагерях, что это произойдет при вашей жизни?
– В лагерях мы всегда говорили чекистам, что им нужно думать о спасении своих шкур, предсказывали скорое крушение советской власти. Приводили доводы, которые они не могли оспорить.
Освобождался я 4 августа 1978 года из ростовского СИЗО №1. В Ростов меня привезли самолетом ЯК-40, чтобы не ехал через Москву, где ждали товарищи и журналисты. В огромном зале собралось человек двадцать – КГБ, прокурорские, милицейское начальство, руководство горкома, райкома. Все на одно лицо. Я им два часа рассказывал, к чему КПСС привела богатейшую страну мира, и в конце сказал, что советской власти осталось 10–15 лет. Стояла гробовая тишина. Они услышали то, о чем сами думали, ведь они были не полными идиотами. Через 13 лет я был на баррикадах у Белого дома.