18-20 мая 1944 года в ходе спецоперации НКВД-НКГБ из Крыма в Среднюю Азию, Сибирь и Урал были депортированы все крымские татары (по официальным данным – 194 111 человек). В 2004-2011 годах Специальная комиссия Курултая проводила общенародную акцию «Унутма» («Помни»), во время которой собрала около 950 воспоминаний очевидцев депортации. Крым.Реалии публикуют свидетельства из этих архивов.
Я, Решат Денишаев, родился в 1931 году в городе Симферополе. В момент депортации 18 мая 1944 года крымскотатарского народа мне было 12 лет.
В состав нашей семьи входило 4 человека: мать Сафие Денишаева (1911 г.р.), я, Решат Денишаев (1931 г.р.), брат Шевкет Денишаев (1938 г.р.) и сестра Диляра Денашаева (1939 г.р.).
В момент выселения отца с нами не было, он находился в партизанском отряде. В январе 1944 года отец вернулся, а в феврале его снова забрали, но теперь уже, как объяснили маме, в рабочий батальон.
БОЛЬШЕ ПО ТЕМЕ: «Наша семья считалась партизанской»Мама сказала, что нас повезут за город в окопы и там расстреляют, как расстреляли ее сестру и семью из 12 человек
18 мая 1944 года ночью подъехала машина, зашли офицер и два солдата с винтовками и сказали маме, чтобы она собрала все самое необходимое и садилась в грузовик. Мама очень испугалась и схватила портреты, фотографии и Коран (священную книгу), а я начал брать все, что попадало под руку. Мама сказала, что нас повезут за город в окопы и там расстреляют, как расстреляли ее сестру и семью из 12 человек.
Когда нас привезли к вокзалу, стали грузить в вагоны для тюремщиков, потому что на окнах были решетки. Старики и дети в вагоне плакали, просили есть, вместо туалета были дырки в полу. По пути следования люди не выдерживали – умирали. Были такие дни, когда мы ехали по трое, четверо суток с мертвецами. На небольших остановках я выбегал, чтобы приготовить хоть что-нибудь покушать, так как у меня были маленькие сестренка и братишка, да и мама очень болела. Не помню, на какой из станций мы встретили бабушку (мать отца), тетю с детьми, но нам не разрешили с ними воссоединиться.
В 1942-43 годах, когда немцы бомбили, я учился в 3 классе, было страшно, но нам давали паек хлеба, и мы пытались выжить. Но когда была депортация, мы не видели куска хлеба, ели сырую картошку, и то, если придется.
Нам некуда было идти, и мы ночевали на улице под заборами. Нас, голодных и вшивых, люди сторонились
Когда нас привезли в Ташкент, выгрузили, как скотину на вокзале. Нам некуда было идти, и мы ночевали на улице под заборами. Нас, голодных и вшивых, люди сторонились. На пятый день после приезда нас погрузили на брички и повезли в Пскент. Там нас повели в баню мыться, а потом опять повезли за 30 км в Дунгкурган. Поселили в школе, разместив в одном классе по 5 семей – так мы жили до 1946 года.
Мама работала уборщицей в школе, в мае 1946 года нас поселили к одной женщине-узбечке. Мама работала и день, и ночь, я работал пастухом и помогал хозяйке по двору.
Сестренка и братишка заболели ветрянкой, а потом малярией. Попали в больницу, потом, когда им полегчало, отдали их в детдом. Там они находились 3 года. В 1947 году забрали сестренку с детдома, а потом в 1949 году забрали братишку. В 1949 году я вместе с мамой пошел работать на кирпичный завод, работали в две смены. Мне тогда было всего 15 лет.
БОЛЬШЕ ПО ТЕМЕ: «Все работали как пчелы, поэтому и выжили»Местные потихоньку начали к нам привыкать, стали давать одежду. Мама прожила до 78 лет, но ни одного года не получала пенсию, потому что мы не знали, какие документы для этого нужны. Я не помню ни одного дня, чтобы не мечтал вернуться на Родину.
Сафие Денишаева (в центре) и ее дети (слева направо) Шевкет, Диляра и Решат в спецпоселении. Узбекистан, поселок Пскент, первая половина 1950-х годов
В 1955 году я женился на девушке Наджие, она была с детдома. У нас пятеро детей. В 1957 году мы делали кирпич-сырец и продавали его. Сестренка Диляра уехала в Ташкент, а братишка Шевкет учился в училище.
Официальная справка, подтверждающая факт депортации Диляры Нурмамбетовой (Денишаевой) вместе с членами ее семьи из Крыма 18 мая 1944 года
В 1977 году я решил уехать с семьей в Крым, купили билеты, продали дом и уехали. Приехали в село Цветочное Белогорского района, но там нам жить не дали. В 1978 году забрали старшего сына в армию, он попал в Карелию. Оттуда приехал инвалидом. В 1981 году приехал в Белогорск и попал в госпиталь, пролежал там два месяца.
В 1980 году мы вынуждены были переехать в Краснодарский край, Табак-совхоз, и прожили там до 1989 года. В 1988 году моя жена умерла, и после ее смерти я стал терять зрение, пока совсем не ослеп. В 1990 году дети перевезли меня в Крым, в село Земляничное, где я и сейчас живу. Домик, который мы смогли купить, похож на курятник, но я не жалуюсь, спасибо и за это.
Старшая дочь Фатиме живет с двумя детьми в селе Приветное Кировского района, ее муж умер 5 лет назад. Мой средний сын Айдер заболел и умер 4 года назад. Сейчас я живу с самым младшим сыном Асаном и его семьей.
БОЛЬШЕ ПО ТЕМЕ: «Вопрос о возвращении в Крым был главным»Я благодарен тем, кто придумал Унутма, я давно хотел рассказать свою историю.
(Воспоминание от 6 октября 2009 года)
К публикации подготовил Эльведин Чубаров, крымский историк, заместитель председателя Специальной комиссии Курултая по изучению геноцида крымскотатарского народа и преодолению его последствий